Литвиненко поспешно подхватил друга под руку и вывел в соседнюю комнату.
– Что, Валентин, есть ли надежда? – Прозоров с трудом сдерживал слезы.
– Надежда есть всегда, Платон Петрович!
– Господи, только бы она осталась жива!
Литвиненко помолчал, а потом, собравшись с духом, произнес:
– Простите меня за эти кощунственные слова, но после некоторых травм жизнь человека превращается в сплошную пытку. Боюсь, это такой случай. Травма позвоночника сделала вашу дочь неподвижным инвалидом на всю жизнь.
Прозоров ухватился за край стола, чтобы не упасть.
– Неужели ничего нельзя сделать! – прохрипел он.
– Вероятно, через некоторое время можно будет надеяться на возвращение подвижности некоторых частей тела, но полностью – увы! – Доктор сокрушенно покачал головой. – Пока сложно что-либо говорить, понадобятся исследования и долгое лечение.
Валентин попытался дружески обнять несчастного, но тот зарыдал и, закрыв руками лицо, стремительно вышел. Таким его никто никогда не видел.
Потянулись мучительные дни. У постели Вари постоянно кто-нибудь был. Все пытались говорить с ней, но ободряющие слова вязли в зубах – ведь несчастная очень скоро поняла кошмар своего нового состояния. Маргарита также целые дни проводила с подругой. Вся дворня только и говорила о том, что бедная приживалка чуть умом не тронулась, горюя о дочери хозяина.
Прозоров был потрясен до глубины души, эти страдания еще больше убедили его в величайших душевных качествах Маргариты.
Гривин появлялся и исчезал как тень. В первые дни управляющий даже не уходил в свой флигель, спал урывками в гостиной на диване.
Позже, когда наступила некоторая печальная ясность, Гривин вернулся к своей работе, попутно взвалив на себя и все дела, которые до этого решал сам хозяин. Прозоров еще больше стал ценить своего несостоявшегося зятя.
Наступила чудесная золотая осень. Усадьба, окруженная садом и парком, утопала в буйстве красочной листвы. Под окнами Вари пышными шарами цвели хризантемы. Титанические усилия доктора Литвиненко привели к тому, что к больной вернулась подвижность верхней части тела.
Теперь Варя могла сидеть, двигать руками и головой, правда, с трудом, но постепенно все лучше и лучше. А вот ноги ее оставались парализованными. Поэтому прекрасная наездница, живая, подвижная и грациозная девушка, могла теперь передвигаться только в инвалидном кресле на колесах. Доктор прямо сказал ей об этом, заметив, однако, что прогресс медицины приводит иногда к чудесным исцелениям. На чудо тоже пытались уповать. Местный батюшка за щедрые пожертвования без устали молился за свою прекрасную прихожанку. Как-то раз Варя позвала Маргариту и, печально глядя в окно, где догорало лето, спросила:
– Помнится, в имении твоей матери был какой-то колдун, может, мне его колдовство поможет, ведь всякие случаи бывали?
Маргарита отшатнулась от неожиданности и страха. Но тотчас же взяла себя в руки и стала поправлять подушки.
– Я понимаю, ты сейчас готова верить в какие угодно чудеса, но этот человек тебе не поможет.
– Утопающий хватается за соломинку! – с раздражением воскликнула Варя.
– Он просто сумасшедший, душевнобольной человек, – кротко ответила Марго, но сердце ее бешено заколотилось. Если Варвара будет настаивать, отец достанет ей Кондратия хоть из-под земли, и тогда всплывет их черная тайна.
На самом деле, не проходило и дня, чтобы Маргарита не думала о происшедшем. Она была достаточно образованна и прагматична, чтобы слепо верить в колдовство. Поэтому рассудок не мог примириться с мыслью о магическом злодействе.
Чувства же пребывали в полном смятении. Почему-то не было тайного торжества над поверженным врагом, жалость и прежняя любовь к подруге постепенно вытесняли злобу. Однако внутренний голос подсказывал, что это не конец борьбы. Ведь Гривин по-прежнему не принадлежал ей. Более того, вся эта история как-то странно отдалила его, он почти не разговаривал со своей возлюбленной Марго, даже избегал ее. Маргарите иногда даже казалось, что он каким-то чутьем догадывается об ее вине.
Наконец ей удалось поговорить с ним. Маргарита заглянула в библиотеку в поисках книги для Варвары и натолкнулась на управляющего. Какое-то время оба неловко молчали, затем Гривин произнес:
– Нас всех, Маргарита Павловна, поразила та самоотверженность, с которой вы выхаживаете Варвару Платоновну!
Маргариту неприятно поразили слова Дмитрия, он явно говорил о себе как о члене семьи Прозоровых.
– И вас это тоже поразило, Митя? – Она постаралась быть ироничной.
– Да, меня ваша искренняя боль о несчастной Варваре поразила глубочайшим образом. Я…
Но она недовольным жестом не дала ему продолжать в том же пафосном и лицемерном духе.
– Полно, Митя, чего нам кривляться друг перед другом. Нам надобно решить, как поступать дальше.
– Но ведь ничего не изменилось, Маргарита! – с досадой заметил Гривин. – Я по-прежнему жених, никто не отпускал меня на свободу.
– Разве теперь может идти речь о свадьбе? – осторожно спросила девушка.
Дмитрий некоторое время молчал, а потом произнес:
– Если бы я не был рядом и не видел все своими глазами, и если бы ты была там, ей-богу, я бы подумал, что это твоих рук дело! Я так чувствую, хотя и понимаю беспочвенность своих подозрений!
Гривин сказал и тотчас же раскаялся в этом, потому что лицо его собеседницы стало зеленым и исказилось от негодования.
– А что, ежели и так? Если я извела твою красавицу? Теперь ты уже не любишь меня, теперь я уже не нужна? Конечно, такое наследство сорвалось с крючка. А может, еще есть шанс? Что с того, что жена – инвалид, даже еще и лучше, все капиталы к рукам прибрать будет легче!
Прокричав это злое обвинение, Маргарита испугалась, что зашла слишком далеко. Управляющий был смущен, так явно она прочитала его мысли.
– Марго, – пробормотал он примирительно, – мы сейчас наговорим друг другу ужасных вещей. Конечно, ты ни в чем не виновата, прости, я сказал глупость.
– Мы виноваты оба в том, что промолчали и предали нашу любовь.
Маргарита посмотрела прямо в глаза своему возлюбленному. Что он мог ей ответить? Она была права, и от этого на душе стало совсем гадко.
Но они так долго не касались друг друга, их губы сами потянулись навстречу и слились.
– Послушай, моя ненаглядная Марго! Ты сердишься, это понятно, но теперь появилась надежда. И Прозоров и его дочь разумные люди, я думаю, мы скоро будем свободны.
Дмитрий быстро поцеловал девушку и выскользнул в противоположную дверь.
Маргарита осталась в великом волнении.
Между тем доктор Литвиненко пришел к выводу, что больную уже можно перевозить в Петербург.
Возвращение в Петербург было грустным. Все знакомые уже знали о несчастье и желали бы выразить свое сочувствие, но Варвара никого не хотела увидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62