- Никогда не прощу себе, если причиню тебе вред своими словами. - Лицо его исказилось от боли, но он продолжил:
- Я думал, что для тебя будет безопаснее ничего не знать. Но теперь... Он тяжело вздохнул. - Как ты знаешь, профессор Линвуд почти десять лет разрабатывал конструкцию аэроплана. Правительство США заплатило ему значительную сумму за эксперименты. Последние результаты были весьма обнадеживающими, но тем не менее все закончилось неудачей. И его обвинили в том, что он зря потратил выделенные ему деньги. Публичное поношение заставило профессора вернуться в Англию. Но возникли подозрения, что он покинул страну с исправленными чертежами.
- С исправленными чертежами?
- Да. Он, видимо, понял, в чем заключалась ошибка, но был так зол, что внес исправления в чертежи и взял их с собой, вместо того чтобы передать правительству США. Эти чертежи стоят миллионы, и любая страна, стремящаяся подняться в воздух, заплатит за них любые деньги...
Боже мой! В каком-то смысле я даже пожалела, что предметом вожделений Адама оказалось не колье Памелы. Его план выкрасть изобретение профессора был еще более возмутительным. Ничего удивительного, что он смеялся надо мной, когда я принимала его за похитителя драгоценностей, если открытие профессора стоило миллионы.
- Так, значит, ты использовал меня, чтобы подобраться к изобретению?
- Мне было необходимо проникнуть в кабинет профессора, чтобы просмотреть исправленные чертежи.
- Но почему мы прямо не приехали сюда, а некоторое время пробыли в Лондоне?
- Потому что у меня не было уверенности в том, что документы не проданы уже какой-нибудь иностранной державе, например Германии.
- Он бы не сделал этого!
- Профессор был настолько рассержен, что вполне мог поступить так - не из-за денег, а из чувства мести.
- А ты хотел украсть их и продать сам? Адам досадливо поморщился.
- Ну конечно, из-за чего же еще мне подвергать себя риску, если не из-за денег? - с сарказмом спросил он.
- Но ты не сумел найти чертежи?
- Нет. И совершенно очевидно, что их ищет кто-то еще.
- А почему я должна верить тебе? Откуда мне знать, что не ты или Джаспер нанесли профессору удар?
- Ниоткуда... Просто верить, и все.
- Тебе - человеку, умышленно вовлекшему меня в свои грязные дела? А кузина Делла? Что с ней случилось в действительности?
- Она в тюрьме.
Я не поверила своим ушам.
- В тюрьме?!
- Я сделал так, чтобы полиция узнала о ее занятиях контрабандой. А потом пришел и сообщил ей о том, что ее арестуют.
- Так вот почему она писала мне ту записку.
- Да, она сумела обмануть меня под тем предлогом, что ей надо оставить указания уборщице. Но почти сразу же прибыла полиция, и я не думал, что она успела что-нибудь написать. И уж, конечно, не догадывался, что она умудрилась сунуть в ящик стола незаконченное послание.
- А что с моим отцом?
- За ним присматривают, - только и сказал Адам.
Значит, кошмар не кончился! - содрогнулась я. Теперь, когда я знала правду, обман показался мне еще более чудовищным. Адаму нужны были чертежи. И он готов сделать все, чтобы заручиться моей поддержкой.
Я встала и подошла к окну. Безмятежный вид моря и сада в серебряном свете луны только усилил мое отчаяние. Если когда-либо я сомневалась в том, что моему отцу на самом деле грозит опасность, то теперь... Адам явно действовал не один. Ставки были слишком высоки, так что, безусловно, злоумышленники не остановятся ни перед чем. Неудивительно, что мой муж не хотел, чтобы я узнала правду.
На мои глаза навернулись слезы. Я не имела ни малейшего представления о том, что мне следует делать. Введя в курс происходящего, Адам невольно сделал меня своей сообщницей.
- Мне очень жаль, Шарль, - сказал он, кладя руки мне на плечи.
- Что жаль? Что тебе не удалось осуществить задуманное? Или ты жалеешь о предательстве?
- Обо всем.., и гораздо больше, чем ты полагаешь... Но мне абсолютно необходимо найти исправленные чертежи.
Во взгляде Адама читалась холодная решимость, и я поняла, что должна что-то предпринять. Теперь я не верила, что на профессора напал кто-то другой. С величайшей хитростью приводил Адам свой план в исполнение и был абсолютно прав, когда решил не открывать мне истинного положения вещей. Сейчас, когда я узнала, что его интересовали отнюдь не драгоценности, мое намерение помешать ему усилилось во сто крат. Тем не менее следовало убедить его в том, что, рассказав правду, он сумел нейтрализовать меня.
Адам нежно привлек меня к себе. Я словно окаменела. В глубине души мне хотелось расслабиться - прижаться к нему и позабыть обо всех моих горестях. Тепло его тела действовало на меня успокаивающе. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы заставить себя высвободиться из его объятий...
- Сейчас уже слишком поздно, и я не могу мыслить ясно.
Выйдя в коридор, я прислонилась к двери. Мне стоило огромных усилий сдержать готовый вырваться мученический крик.
Когда я вернулась, в спальне Адама уже не было. Заглянув в гостиную, я увидела, что он уже устроился на кушетке.
- Тебе что-нибудь нужно, Шарль? - спросил Адам, не отрывая взгляда от потолка. В голосе его слышалась усталость, которая болью отозвалась в моем сердце.
- Нет.., я просто хотела удостовериться в том...
- Что я все еще здесь?
- Да.
- Шарль, держись подальше от этого. Не глупи и не пытайся помешать мне.
Состояние профессора Линвуда не изменилось до следующего утра. Завтрак прошел в угрюмом молчании. Все чувствовали себя подавленными и еле сдерживались, чтобы не сорваться друг на друге. Памела и Фредди переругивались, словно были женаты сто лет. Я решила, что его пребывание в доме в качестве гостя подходит к концу.., если только он не сделает в конце концов Памеле предложение. Ларри вскоре извинился и, сославшись на то, что ему нужно в конюшни, вышел из-за стола. Адам вызвался пойти с ним.
Поковырявшись в тарелке, я тоже извинилась, встала и пошла к профессору. Дверь в его комнату была открыта, возле кровати сидела медсестра.
Сейчас профессору без колебаний можно было дать его шестьдесят лет. На покрывале лежала рука, испещренная старческими пятнами. Я нежно до нее дотронулась.
- Если вы здесь немного побудете, - сказала медсестра, - то я пойду глотну кофе. Доктор Бенедикт вызвал меня среди ночи.., и я даже еще не завтракала.
- Конечно, конечно, идите.
Я обрадовалась, что смогу посидеть возле кровати профессора. Если бы только он пришел в себя... Я снова взяла его руку, всем сердцем надеясь почувствовать ответное пожатие.
- Прошу вас, очнитесь! Мне нужно столько сказать вам. Я не знаю, что делать.
Рука его оставалась все такой же вялой и безжизненной. Я опустила голову и дала волю слезам. Поглощенная жалостью к себе, я поначалу не услышала сдавленный шепот:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42