Так легко вспомнить его поцелуй и яростный натиск языка, проникшего внутрь ее рта. Она чувствовала, как настойчиво ее тянет к нему, и была в смятении: решимость никогда больше не видеться с ним противостояла желанию быть рядом.
- Сегодня вечером я занята.
- В самом деле? - спросил он скептично. - С другим мужчиной?
Его шутка имела неприятный привкус, напоминая насмешки над ней других.
- Это не твое дело, - сказала она сердито. Он отвел глаза, надеясь, что ее отказ не означает окончательного разрыва.
- Ты права. Возможно, встретимся как-нибудь в другой раз?
- Возможно, - холодно сказала она. - Пошли, Дэйзи.
Она оседлала коня, вынудив Остина отступить на шаг в сторону, натянула поводья и пустила жеребца рысью вниз по Мэйн-стрит. Сбоку от нее трусила Дэйзи.
Дела были улажены. Для Моники это был успешный день. В самом конце улицы она оглянулась, думая, что Остин смотрит ей вслед, но его не было видно. В разочаровании она опустила уголки рта...
Остин нагрянул в дом доктора без приглашения. Его встретила помощница доктора, Мирна Паулсон, с кричащим трехмесячным младенцем на руках. Мать ребенка, видимо, была на осмотре.
- Где доктор? - спросил Остин Мирну. Она кивнула в сторону приемной.
- Доктор, мне нужно с вами поговорить, - гневно объявил Остин, чуть приоткрыв дверь.
- В чем дело, сынок? - доктор оторвался от медицинской карты.
- В Монике.
- Господи! Она снова в тебя выстрелила?
- Нет, доктор, это по другому поводу. Дверь смотровой распахнулась, и оттуда вышла молодая женщина. Остин прошмыгнул в приемную и подождал доктора, который перекинулся парой слов с Мирной.
- Что на сей раз? - спросил он, затворяя за собой дверь.
Остин ходил из угла в угол и, по-видимому, не замечал странности своего поведения.
- По-моему, я заболел. Что-то вроде помутнения рассудка.
- Каковы симптомы?
- Общее беспокойство. Много чего. Отсутствие сна. Никогда в жизни я не страдал бессонницей, а теперь не могу заснуть. И еще потеря аппетита. В самом деле, не могу припомнить, когда в последний раз ел. Вчера, кажется, съел немного чипсов, а сегодня - яблоко. Нет, это было накануне. - Он хлопнул себя по голове. - Не могу вспомнить. Господи! Я потерял память. Что-то здесь не то. - Он постучал кончиком пальца по виску. - Должно быть, мое серое вещество начало.., испаряться. Мне нужно какое-нибудь лекарство. - Он посмотрел на доктора. - Как по-вашему?
Доктор прикусил губу, сдерживая смешок.
- По-моему, тебе нужно отправиться домой и принять горячий душ. Расслабиться. Выпить. Чего-нибудь покрепче. Это поможет лучше таблеток. Пей медленно, маленькими глотками.
- И что? - уставился на него Остин.
- Во время выпивки тебе захочется подумать о Монике.
- О Монике? А она при чем?
- Я могу заблуждаться, но, по-моему, болезнь и ее лечение всецело зависят от Моники.
- Это так по мне заметно?
- Временами да.
Остин запихнул руки в карманы джинсов.
- Она не желает меня видеть, а когда смотрит, во мне возникает ощущение, будто она смотрит на своего дедушку. В ее глазах то почтение к нему, и тогда мне кажется, что я никогда не стану вровень с его образом, то, наоборот, осуждение. На меня накатывает то одна волна, то другая. Я знаю, что мне нужно как-то выбираться на сушу, но в то же время хочется выстоять под ударами, чего бы это ни стоило. -Он уловил выражение озабоченности на лице доктора. - Я помаленьку схожу с ума?
- Пожалуй.
- Так что же мне, в конце концов, делать?
- Пойти домой и выпить, - повторил рекомендацию доктор, похлопывая Остина по спине. - Ответ придет сам собой.
Остин помотал головой.
- Вы помогли мне во многом, но в данном случае мне больше подходит постельный режим.
- Мне пора заняться бронхитом мистера Хаскинса, - улыбнулся врач.
- Прошу прощения, доктор, - извинился Остин, почувствовав, что его взвинченность спала. - Просто...
- Я знаю, сынок. Ты никогда не влюблялся раньше. Не волнуйся. Это не смертельно.
- Не правда. Я едва не женился. Это был болезненный опыт, и я поклялся никогда больше его не повторять.
- Если бы это так сильно тебя затронуло, - улыбнулся доктор, - то особых проблем с Моникой не возникло бы.
- Это еще почему?
- Потому что ты все еще чах бы по своей прежней пассии. Обдумывал бы, как ее вернуть. Если бы ты по-настоящему любил кого-то, то у Моники не было бы ни единого шанса.
- Ерунда.
- Прости, но я слишком много пожил на этом свете и научился замечать то, чего не видит большинство людей. Вот почему меня называют доктором. А теперь выметайся отсюда. У меня много дел.
Остин нехотя вышел из комнаты. Его слегка пошатывало, и Мирна, наверное, подумала, что он был не в себе, когда появился из-за двери.
Влюбился? Неужели доктор спятил? Он не влюбился в Монику, а хотел ее как женщину. Вожделел. Но разве это любовь? Нет. Он любил раньше, и то чувство не имеет ничего общего с теперешней безумной жаждой обладания. Мания. Опасное расстройство, невроз. Нет, его проблема не в том, что он влюбился, а в том, что в Силвер-Спе нет ни одного психиатра...
Моника гнала Старшайна в гору по заросшей изумрудной травой земле, где паслись ее овцы. Горный пейзаж мог усмирить ту смуту, в которую погружалась Моника всякий раз, когда видела Остина. Созерцание окрестностей всегда проясняло ее рассудок.
Дэйзи с лаем понеслась сквозь густую высокую траву к отаре овец. Моника, улыбнувшись ее пастушескому рвению, полной грудью вдыхала свежий воздух. Едва собачий лай смолк, она услышала низкий звериный стон из-за деревьев. Она поняла, что скоро ее отара пополнится новым ягненком. Моника спешилась, осторожно приблизилась к месту, где лежала овца, и увидела, что роды проходят трудно. Однажды Моника принимала тяжелые роды у коровы, и тот опыт пригодился ей теперь.
- Держись, девочка. Мы сделаем это вместе. Все будет хорошо, - сказала она, засучив рукава.
Моника выждала, пока стихнут схватки, и сунула руку в родовой канал. Овца закричала от боли, и эхо разнесло ее крик по горам...
Несмотря на уважение к доктору, Остин знал, что выпивка не решит его проблемы. К тому же расслабиться среди электропил, молотков и аэрокомпрессоров невозможно.
Рыбалка. Вот что мне нужно, решил он и вооружился удочкой.
Речка, впадавшая в озеро Моники, стекала с высокогорья над пастбищем и выгонами для скота. К этому живописному водному потоку и устремился Остин. Он опустил стекло в кабине грузовика и наслаждался чистым горным воздухом. Все вокруг - от деревьев до облаков над головой - убеждало его в правильности решения поселиться в Монтане. Это в самом деле был его дом. Остин остановил грузовик и заглушил мотор.
Любуясь обилием первых летних цветов, он услышал горестный крик. Потом опять. Внезапно он догадался, что звуки доносятся с того участка пастбищных земель Моники, где она держала овец, и развернул грузовик в этом направлении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34