Короче, я страдала. В голову постоянно лезли мысли о том, каким бы чудесным мог оказаться этот ребеночек, если бы все-таки родился. Я испытывала чувство вины за то, что хотела его уничтожить. Я презирала себя за трусость. Теперь мне казалось, что было совсем не так страшно и сложно решиться на роды. Вот если бы сейчас я оказалась беременна, то уж точно бы родила.
– Знаешь, такие мысли вполне естественны для женщины в твоем положении. Но плохо, что ты ни хрена не ешь и худеешь на глазах. При твоей фигуре похудение смерти подобно, – сердилась на меня Томарочка. И сколько я ей не объясняла, что выкидыш – это весьма травматичное событие, болезненное и вызывающее разнообразные проблемы, она все равно считала, что я сама не желаю выздоравливать. Не, знаю, может и так. Я лежала в двухместной палате, смотрела в потолок и ничего не хотела. Не хотела выздоравливать, возвращаться к Полине Ильиничне, не хотела видеть разочарование в ее старых глазах. Впрочем, она не сказала мне ни слова, она всегда была достаточно тактична. Чего говорить о том, чего нельзя исправить. Она только просила меня поскорее вернуться.
– Я неважно чувствую себя.
– Может, вызовете Скорую? – волновалась я.
– Ну, уж нет. Я дождусь тебя.
– Я скоро приеду, – пообещала ей я и с этого момента стала более старательно глотать таблетки и бульон. Меня радовала мысль, что я все-таки нужна кому-то в этом мире.
Меня выписали через десять дней после того, как Костик упаковал меня в свою карету, безудержно рыдающую и истекающую кровью. Я плакала так, будто всю жизнь мечтала родить этого ребенка. И для меня самой это было необъяснимо. Доктор, седой мужчина низкого роста, с хорошеньким пивным брюшком и добрым выражением на морщинистом лице, сунул мне в руки выписку и сказал, чтобы я лучше береглась в будущем. Но меня волновало другое.
– Почему это случилось?
– Кто может сказать точно? Такая, видать, у вас судьба.
– Нет, почему именно. Я должна понимать, это была случайность или нет, – волновалась я.
– У вас остановка в развитии плода. А уж почему она произошла, мы тут в хирургии не знаем. Может, причины генетические, а может, просто неполноценный плод. Плохо другое. Привезли вас поздновато, с очень сильным кровотечением. Так что…
– Что?
– Надо проходить полное обследование, прежде чем вы захотите повторить попытку родить.
– У меня что, не может быть больше детей? – я высказала вслух свой самый страшный кошмар, который преследовал меня с самой госпитализации. Вдруг, неожиданно для себя самой, я осознала, что хочу завести ребенка. Просто мечтаю, брежу, жажду. Понимаю, что вела себя глупо, как ребенок, который долго не хотел есть кашу, а когда ее выкинули, принялся плакать от голода. Но что поделать, я и оказалась дурой набитой, которая не смогла вовремя понять своего счастья.
– Я этого не говорил. И не могу делать такие серьезные выводы, – отвел в сторону глаза мой лечащий врач. – Сначала надо обследоваться. Но, конечно, после такой операции определенные проблемы могут быть. Вам надо быть внимательной.
– Значит, могут, – моментально упала духом я. И сколько доктор не пытался привести меня в состояние боеготовности, я покидала больницу в совершенно депрессивном настроении. Знаю я, что означает фраза «надо пройти дополнительное обследование». Сама ее не раз говорила, чтобы не видеть реакцию человека, которому только что объявили приговор. И хотя дома меня не ждал муж, мечтающий родить со мной десяток румяных детишек, я чувствовала себя так, будто кого-то предала. Может, родителей? Паранойя в чистом виде.
Я вернулась на работу, и снова мои дни потекли своей мутной речкой, дробясь на смену, день после и день перед, и каждый из этих дней я не знала куда себя девать. На город опустилась зима, та самая, в сугробах которой мы с Митей собирались скакать после русской баньки. Время лечит, и с этим не поспоришь. Я залечила этим лекарством немало ран на своей душе. А уж время напополам с работой действовали прекрасно, и после новогодних праздников, которые я ударно отметила на смене, спасая от передозировки едой и спиртным весь наш округ, я вдруг поняла, что хочу жить дальше. Хочу не смотря ни на что. Пусть в моей жизни нет места мечте, и пусть никогда не случится какого-то значительного чуда, жизнь – все-таки огромная ценность сама по себе. И нечестно с моей стороны тратить этот дар на то, чтобы рыдать по ночам в подушку. Да, мне скоро тридцать шесть лет, и вполне возможно, что, как говорила, Полина Ильинична, скоро начнется самый длинный период, в котором вопросы любви, семьи и брака отойдут на второй план, но я могу быть чьим-то другом, помощником. Спасать кого-то. Я это могу. Так какого хрена я должна страдать? Тем более что где-то в самой гуще праздников я получила весьма ощутимый знак, по которому поняла, что время скорби прошло. Я получила письмо счастья.
– Что это, Маша? Тебе письмо? – с удивлением посмотрела на конверт Полина Ильинична. В последнее время, после истории с моей болезнью, она несколько сдала и сидела около телевизора целыми днями. А я так полюбила эти долгие задушевные разговоры, которыми мы раньше так часто баловали себя, отгоняя скуку.
– Знаете, это, кажется, письмо счастья, – я тоже с некоторой растерянностью вертела в руках листок бумаги, на котором было накарябано: «Если вы получили это письмо, значит вам повезло. У вас будет счастье».
– Письмо счастья? Я такие получала, еще когда была в школе, – оживилась старушка. – И что, что там пишут?
– Значит, так: «перепишите текст этого письма двадцать раз и перешлите на двадцать неизвеснтых вам адресов, и счастье придет к вам очень скоро». Бредятина! – развеселилась я. – А вы, вы свои письма счастья переписывали?
– Вот еще! – фыркнула бабуля. – Что я, дура набитая, плодить всякий почтовый мусор.
– Правда не писали? – прищурилась я.
– Правда, – она кивнула и пошамкала недовольно губами.
– Ну, тогда я тоже не буду. И правда, глупость. Единственное, тут написано, что если я не перепишу письмо, то…
– То на твою голову свалятся тридцать три несчастья. Ну, конечно! А как еще они тебя заставят заниматься этой ерундой?! Выкинь и забудь.
– Да. Вы правы, – я демонстративно бросила письмо в урну и пошла к себе. А через пару часов, когда моя бабка уже уснула перед телевизором, я крадучись пробралась на кухню и выковыряла клочок бумаги из помойки. А что такого? Во-первых, это единственное письмо счастья, которое я получила за всю жизнь. И пусть вся эта история с переписыванием весьма напоминает интернетный спам, я не могу себе позволить профукать представившуюся возможность.
– Это идиотизм! – злилась я сама на себя, когда переписывала совершенно бредовый текст о том, что есть счастье в пятый раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63