Все было
новым, без единой царапины, словно только что отполированным. Даже там,
где у других мостов находится проезжая часть, искрилась убийственная в
своей бессмысленности искусная резьба.
Антон снял сандалии и ступил на мост. Гладкий мрамор холодил босые
ноги. Антон шагал осторожно, выбирая те места, где змеились арабески, и с
ужасом представляя, как от одного неловкого шага может хрустнуть под ногой
точеный мраморный цветок. По мосту явно было нельзя ходить, да и не вел он
никуда, но глухой обрыв того берега тянул подобно магниту. Скала
поднималась с отрицательным дифферентом, вздыбленные пласты камня косо
падали к воде, мраморное кружево на половине завитка вливалось в
искрошившуюся стену.
Здесь, в самом конце невероятного тупика Антон увидел следы. Влажные
контуры босых ног четко обозначались на матовой поверхности. Следы были
небольшими, узкая ступня могла принадлежать только женщине, и вели следы к
берегу. Словно неведомая дама выпорхнула из известковых плит и, роняя с
мокрых после купания ступней капли воды, перебежала на противоположный
берег. Первый след тоже наполовину остался в камне, лишь кончики пальцев
отпечатались на сухом мраморе.
Антон ткнул кулаком в скалу, желая убедиться, не мерещится ли ему эта
вполне обычная каменюка. Рука неожиданно не встретила опоры, Антон
покачнулся и опрокинулся в серую мглу.
Открыв глаза, Антон обнаружил себя на площади. Он точно знал, что не
терял сознания и не спал, он отчетливо всем телом ощущал, как только что
потерял равновесие, как проскользнула под босой ногой полированная
мостовая, как окунулся в серое... а дальше увидел, что лежит на земле,
кисти рук ушли в мельчайшую горячую пыль, и спину припекает высоко стоящее
солнце.
Это была поселковая площадь. Проезжая через Кубанские степи, они
видели немало таких деревенек. Одноэтажные домики, так густо побеленные,
что не разобрать, из чего они построены, окружали круглую площадку. Обычно
посреди такой площади высился щит с каким-нибудь патриотическим лозунгом,
выцветшим под беспощадным и аполитичным солнцем. Майданчики эти всегда
бывали пусты, и облако пыли от проехавшей машины часами недвижно висело в
жарком воздухе.
Все это мгновенно мелькнуло в памяти, едва Антон ощутил свои руки,
тонувшие в текучей пыли. Перед ним плотно смыкались домики, в открытых
окнах сплошняком белели задернутые занавески. По периметру площадь была
обсажена серыми пирамидальными тополями и шелковицами. Абсолютно привычная
картина. Вот только, где он, и как сюда попал?
Антон поднялся, попытался выбить ладонью пыль из одежды, но сразу
понял безнадежность своей затеи. Джинсы, бобочка - все было в грязи.
Вообще, вид у Антона был подозрительный, так что проходивший через площадь
мужчина покосился на помятую антонову фигуру и довольно отчетливо
пробурчал себе под нос:
- Еще бродяга, носит их тут...
- Скажите, куда я попал? - обратился Антон к пешеходу, но тот уже
удалялся, сердито размахивая туго набитой кожаной папкой.
Антон хотел догнать прохожего, но, развернувшись, замер.
Там, где должен был бы торчать щит, разрисованный знаменами и
оклеенный передовыми физиономиями, высилась башня. Старинное
оборонительное сооружение, круглое и безоконное, всем неприступным видом
опровергало само себя. Ничего подобного нет ни на Кубани, ни в северных
предгорьях Кавказа. Оставалось надеяться, на галлюцинацию или считать, что
его каким-то образом занесло в Закавказье.
Антон покусал губы, желая убедиться, что не спит. Осторожно ступая,
подошел к зияющему проему башенного входа. Внутри он готовился встретить
что угодно: загаженную пустоту, поселковую контору, краеведческий музейчик
или кооперативное кафе. Но увидел обычную жилую комнату. Не защищенный от
уличных взглядов и пыли ни дверью, ни даже занавеской, предстал перед ним
чей-то дом. У стен из ноздреватого известняка стояла богатая двуспальная
кровать, шкаф с зеркалом, оттоманка с двумя подушками и валиками по краям,
сервант, уставленный разнокалиберными подарочными чашками, застеленный
кружевными салфетками комод, на котором высился мраморный ночник и
располагались фигурки, представлявшие крыловский "Квартет". Все это уютно
пряталось в полутьме, лишь круглый стол, застеленный льняной скатертью,
выдвинулся на свет, ближе к дверному проему, высокому и полукруглому,
словно вход в туннель.
Несомненно, в реальности такого быть не могло, и Антон, уже не
скрываясь, вцепился зубами в запястье. Потом нащупал болевую точку в
основании большого пальца и нажал так, что слезы выступили из глаз. Ничего
не помогало, идиотский сон продолжался.
- Гость пришел! - раздался сзади мягкий женский голос.
Антон обернулся. За спиной стояла розовая старушка. Она была
низенькой, немного полноватой, а одета в розовое платье с оборками. Седые
волосы уложены в аккуратные букли и прикрыты розовым кружевным чепцом,
какой разве что в кино увидишь. Губы, сложенные в умильную улыбку,
подкрашены в тот же розовый цвет, а щечки с ямочками, бывшими, должно,
полвека назад очаровательными, покрывал бледный старческий румянец.
- Простите... - Антон попятился в сторону, но старушка ухватила его
за рукав, повлекла в распахнутую комнату, приговаривая:
- Гость, гость дорогой!
Антон шел ничего не понимая. В башне оказалось удивительно прохладно,
раскаленную уличную жару словно отрезало на пороге. И так желанна была
прохлада, что Антон, прекратив внутреннее сопротивление, позволил усадить
себя на диван и принялся отхлебывать вишневый компот из чашки, неведомо
как очутившейся в его руках.
Хозяйка порхала от стола к серванту и обратно, повторяя словно
припев:
- Радость-то какая! Гость дорогой!
- Скажите, - прервал ее излияния Антон, - где я? И как сюда попал?
- Зачем? - улыбаясь ответила розовая старушка. - Я в чужие тайны не
заглядываю. Пришел гость - и живи. А как пришел - это твоя тайна.
Пока Антон пытался осознать ответ, старушка быстро вышла, оставив
Антона одного. Он сидел на оттоманке, переводя взгляд с предмета на
предмет. Над головой на высоте пятнадцати метров скрещивались балки
перекрытий и виднелись серые плиты природного шифера, которым была крыта
башня. Лишенная потолка комната казалась бутафорской. Не покидало
ощущение, что мебель, стены, домики на улице и деревья нарисованы на
кусках фанеры, а сзади у них приколочены подпорки, чтобы не упали от
неловкого толчка.
1 2 3 4 5 6 7
новым, без единой царапины, словно только что отполированным. Даже там,
где у других мостов находится проезжая часть, искрилась убийственная в
своей бессмысленности искусная резьба.
Антон снял сандалии и ступил на мост. Гладкий мрамор холодил босые
ноги. Антон шагал осторожно, выбирая те места, где змеились арабески, и с
ужасом представляя, как от одного неловкого шага может хрустнуть под ногой
точеный мраморный цветок. По мосту явно было нельзя ходить, да и не вел он
никуда, но глухой обрыв того берега тянул подобно магниту. Скала
поднималась с отрицательным дифферентом, вздыбленные пласты камня косо
падали к воде, мраморное кружево на половине завитка вливалось в
искрошившуюся стену.
Здесь, в самом конце невероятного тупика Антон увидел следы. Влажные
контуры босых ног четко обозначались на матовой поверхности. Следы были
небольшими, узкая ступня могла принадлежать только женщине, и вели следы к
берегу. Словно неведомая дама выпорхнула из известковых плит и, роняя с
мокрых после купания ступней капли воды, перебежала на противоположный
берег. Первый след тоже наполовину остался в камне, лишь кончики пальцев
отпечатались на сухом мраморе.
Антон ткнул кулаком в скалу, желая убедиться, не мерещится ли ему эта
вполне обычная каменюка. Рука неожиданно не встретила опоры, Антон
покачнулся и опрокинулся в серую мглу.
Открыв глаза, Антон обнаружил себя на площади. Он точно знал, что не
терял сознания и не спал, он отчетливо всем телом ощущал, как только что
потерял равновесие, как проскользнула под босой ногой полированная
мостовая, как окунулся в серое... а дальше увидел, что лежит на земле,
кисти рук ушли в мельчайшую горячую пыль, и спину припекает высоко стоящее
солнце.
Это была поселковая площадь. Проезжая через Кубанские степи, они
видели немало таких деревенек. Одноэтажные домики, так густо побеленные,
что не разобрать, из чего они построены, окружали круглую площадку. Обычно
посреди такой площади высился щит с каким-нибудь патриотическим лозунгом,
выцветшим под беспощадным и аполитичным солнцем. Майданчики эти всегда
бывали пусты, и облако пыли от проехавшей машины часами недвижно висело в
жарком воздухе.
Все это мгновенно мелькнуло в памяти, едва Антон ощутил свои руки,
тонувшие в текучей пыли. Перед ним плотно смыкались домики, в открытых
окнах сплошняком белели задернутые занавески. По периметру площадь была
обсажена серыми пирамидальными тополями и шелковицами. Абсолютно привычная
картина. Вот только, где он, и как сюда попал?
Антон поднялся, попытался выбить ладонью пыль из одежды, но сразу
понял безнадежность своей затеи. Джинсы, бобочка - все было в грязи.
Вообще, вид у Антона был подозрительный, так что проходивший через площадь
мужчина покосился на помятую антонову фигуру и довольно отчетливо
пробурчал себе под нос:
- Еще бродяга, носит их тут...
- Скажите, куда я попал? - обратился Антон к пешеходу, но тот уже
удалялся, сердито размахивая туго набитой кожаной папкой.
Антон хотел догнать прохожего, но, развернувшись, замер.
Там, где должен был бы торчать щит, разрисованный знаменами и
оклеенный передовыми физиономиями, высилась башня. Старинное
оборонительное сооружение, круглое и безоконное, всем неприступным видом
опровергало само себя. Ничего подобного нет ни на Кубани, ни в северных
предгорьях Кавказа. Оставалось надеяться, на галлюцинацию или считать, что
его каким-то образом занесло в Закавказье.
Антон покусал губы, желая убедиться, что не спит. Осторожно ступая,
подошел к зияющему проему башенного входа. Внутри он готовился встретить
что угодно: загаженную пустоту, поселковую контору, краеведческий музейчик
или кооперативное кафе. Но увидел обычную жилую комнату. Не защищенный от
уличных взглядов и пыли ни дверью, ни даже занавеской, предстал перед ним
чей-то дом. У стен из ноздреватого известняка стояла богатая двуспальная
кровать, шкаф с зеркалом, оттоманка с двумя подушками и валиками по краям,
сервант, уставленный разнокалиберными подарочными чашками, застеленный
кружевными салфетками комод, на котором высился мраморный ночник и
располагались фигурки, представлявшие крыловский "Квартет". Все это уютно
пряталось в полутьме, лишь круглый стол, застеленный льняной скатертью,
выдвинулся на свет, ближе к дверному проему, высокому и полукруглому,
словно вход в туннель.
Несомненно, в реальности такого быть не могло, и Антон, уже не
скрываясь, вцепился зубами в запястье. Потом нащупал болевую точку в
основании большого пальца и нажал так, что слезы выступили из глаз. Ничего
не помогало, идиотский сон продолжался.
- Гость пришел! - раздался сзади мягкий женский голос.
Антон обернулся. За спиной стояла розовая старушка. Она была
низенькой, немного полноватой, а одета в розовое платье с оборками. Седые
волосы уложены в аккуратные букли и прикрыты розовым кружевным чепцом,
какой разве что в кино увидишь. Губы, сложенные в умильную улыбку,
подкрашены в тот же розовый цвет, а щечки с ямочками, бывшими, должно,
полвека назад очаровательными, покрывал бледный старческий румянец.
- Простите... - Антон попятился в сторону, но старушка ухватила его
за рукав, повлекла в распахнутую комнату, приговаривая:
- Гость, гость дорогой!
Антон шел ничего не понимая. В башне оказалось удивительно прохладно,
раскаленную уличную жару словно отрезало на пороге. И так желанна была
прохлада, что Антон, прекратив внутреннее сопротивление, позволил усадить
себя на диван и принялся отхлебывать вишневый компот из чашки, неведомо
как очутившейся в его руках.
Хозяйка порхала от стола к серванту и обратно, повторяя словно
припев:
- Радость-то какая! Гость дорогой!
- Скажите, - прервал ее излияния Антон, - где я? И как сюда попал?
- Зачем? - улыбаясь ответила розовая старушка. - Я в чужие тайны не
заглядываю. Пришел гость - и живи. А как пришел - это твоя тайна.
Пока Антон пытался осознать ответ, старушка быстро вышла, оставив
Антона одного. Он сидел на оттоманке, переводя взгляд с предмета на
предмет. Над головой на высоте пятнадцати метров скрещивались балки
перекрытий и виднелись серые плиты природного шифера, которым была крыта
башня. Лишенная потолка комната казалась бутафорской. Не покидало
ощущение, что мебель, стены, домики на улице и деревья нарисованы на
кусках фанеры, а сзади у них приколочены подпорки, чтобы не упали от
неловкого толчка.
1 2 3 4 5 6 7