Стрелки, простые воины, удовлетворялись либо именем, либо прозвищем — далеко не таким пышным, как у Колесничих.
Подобная система соблюдалась весьма строго, но лишь среди кантийцев и родственных им народов, сеулгов, фраллов и ханбордов, присоединенных к метрополии и ассимилированных еще в прадедовские времена. Блейд, таким образом, не нарушил никаких законов и традиций, когда настаивал, чтобы в контракте стояло и его родовое имя; он был каснитом, варваром и чужеземцем, и мог присвоить себе хоть дюжину прозваний. Рилат обращался к нему с подчеркнутым уважением — Ич Блодам, десятник, и никак иначе! — правда, слегка усмехаясь при этом. Блейд полагал, что его командиру вспоминается приятное застолье в финареотском кабачке и состоявшаяся там торговля.
Что касается самого Марла Рилата, то он весьма гордился и именем своим, и особенно фамилией, так как приобрел ее своими трудами на поле брани -вместе с чином децина. По происхождению он не принадлежал к Всадникам, хотя его род — из фраллов — уже целый век исправно поставлял солдат для войск Великого и Непобедимого, как именовали императоров Канта.
Но, кроме узаконенного сословного деления, существовало и иное, неофициальное, однако признаваемое всеми в огромной кантийской армии. Солдаты-ветераны, прошедшие сквозь огонь и кровь многих сражений, именовались рогачами, и узнать их можно было сразу — по большим мозолям на нижней челюсти, натертых жестким подшлемным ремнем. Эти два бугра и в самом деле напоминали еще не прорезавшиеся рожки бычка, придавая лицам кантийцев некую прямоугольную и жесткую основательность. Подделать этот знак воинского отличия было невозможно; только время, непрестанные походы и тяжесть доспехов награждали им.
Молодых воинов на армейском жаргоне называли хлямами или, проще говоря, сопляками, и судьба их в первые годы службы казалась незавидной — в кантийском войске процветала самая натуральная дедовщина. Офицеры, обычно -из Всадников, солдатских обычаев не меняли, тем более не лезли в них высшие военачальники — Колесничие. Каждый из них начинал службу простым пехотинцем или конником и каждый прошел суровую школу, побывав в шкуре хляма: те, что выжили, научились не щадить никого и ничего.
Обычно вожделенные рога появлялись на пятый год службы, когда солдату исполнялось лет двадцать шесть — двадцать семь. Блейд с удивлением узнал, что в армию брали только после двадцати, когда юноша достигал должной силы и выносливости; восемнадцатилетние, по мнению кантийских полководцев-спарпетов, не годились даже в хлямы, и их уделом были тренировочные лагеря и охота на беглых рабов.
Появление первых признаков ороговения на челюсти еще не означало, что хлям тут же становится ветераном; мозоли должны были окрепнуть и затвердеть, что происходило годам к тридцати. Случалось, правда, что молодой солдат получал вожделенный статус досрочно — как воздаяние за раны и особый героизм в боях. Случалось, что его производили в офицеры, удостаивая звания Всадника, и в империи появлялся новый благородный род. Случалось, такие почести выпадали и на долю варвара.
Но по большей части иноземцы, стекавшиеся в Великий Кант с юга и севера, с запада и востока, предпочитали служить в дружинах своих вождей, где обычаи и дисциплина были не столь жесткими, как в кантийской армии. Империя нанимала этих ландскнехтов, из которых формировались вспомогательные войска, хорошо платила им и требовала только одного — умереть со славой на поле брани.
Блейд понимал, что ему предстоит служить в одном из таких подразделений, причем в особом, где воины-чужеземцы состояли под началом кантийских офицеров. Правда, в этой части на пару тысяч бойцов приходилось немного настоящих офицеров, зикланов и сакоров; в основном в ней командовали бывалые сержанты-децины вроде Марла Рилата.
Обычно Блейд шагал вместе с кантийцем перед фургоном, являвшимся передвижной базой вербовочного отряда. Повозку тащили две крепкие лошадки, и в ней хранился запас продовольствия, меха с кислым вином и бочонок с серебряными тангами. Сам же отряд был невелик: децин Рилат, желтокожий и волосатый хаст Борода да угрюмый альбаг по прозвищу Шрам. Оба эти воина были на редкость мощными и мускулистыми, весьма разбойного вида, и Рилат, как понял странник, искал таких же. Но, к великому сожалению децина, пока что Блейд оставался его единственной добычей.
— Хлипкий народец финареоты, — иногда пускался в рассуждения Рилат. — Ничего не скажу, в море или там на верфях нет им равных, но драки не любят. Да и ростом не вышли, — тут он косил глазом на коренастого рыжего Джефа. — Да, нелегко в этих краях сыскать людей в нашу рангару! Вот хасты и альбаги или, скажем, твои касниты — другое дело; эти парни, Ич Блодам, любят махать секирой, а не пахать да сеять. Ну, говоря по чести, у альбаговто и сеять негде, море да голые скалы…
Блейд слушал, кивал головой, мысленно сортируя и раскладывая по палочкам все полученные сведения. Заодно он оглядывал живописные окрестности. Финареот был превосходной страной. Климат теплый, субтропический, земли — плодородные, покрытые лугами и лесами, что способствовало и фермерским занятиям, и судостроению. Вдобавок Финареот располагался почти в центре местной Ойкумены, и через него проходили торговые тракты, ведущие во все четыре стороны света. Теперь странник знал, почему эта богатая держава, страна купцов, мореходов и земледельцев, не подверглась разорению. Она была идеальной базой для походов на юг и восток; ее поля и пастбища могли прокормить огромное войско непобедимого Фраллы Куза, по каковой причине Финареот не был предан огню и мечу.
Вдобавок местные приморские города, стоявшие на восточном побережье Шер-да, Моря Заката, являлись давними союзниками империи. Разумеется, союзничество это было вынужденным и весьма далеким от равноправного, но слабейшей стороне выбирать не приходилось: армии кантийцев могли вытоптать финареотские нивы и сжечь все поселения за полмесяца. Так что Финареот благоденствовал, пока был покорен.
Иногда Марл Рилат вел речи о Непобедимом, о Гесталионе Фралле Кузе, императоре и Отце Народа, упоминая с великим почтением и грозного спарпета Синтаду Гинну Пала. Прислушиваясь к словам децина, Джеф, тащившийся позади, зло кривил губы и шептал проклятия, а Блейд, оборачиваясь, делал строгие глаза. К счастью, оба подручных Рилата не обращали на джефовы гримасы никакого внимания; мрачный светловолосый альбаг правил лошадьми, а Борода шагал за фургоном, прикрывая тылы.
— Великий и Победоносный, — вещал децин, — уже разделался с ситалла, степными варварами, и с дикарями-кланибойнами. Но, клянусь Небом, это только начало! Шесть лет мы бились на севере, ловили конников ситалла на их равнинах да рубили просеки в лесах, чтобы добраться до жалких деревушек кланибойнов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Подобная система соблюдалась весьма строго, но лишь среди кантийцев и родственных им народов, сеулгов, фраллов и ханбордов, присоединенных к метрополии и ассимилированных еще в прадедовские времена. Блейд, таким образом, не нарушил никаких законов и традиций, когда настаивал, чтобы в контракте стояло и его родовое имя; он был каснитом, варваром и чужеземцем, и мог присвоить себе хоть дюжину прозваний. Рилат обращался к нему с подчеркнутым уважением — Ич Блодам, десятник, и никак иначе! — правда, слегка усмехаясь при этом. Блейд полагал, что его командиру вспоминается приятное застолье в финареотском кабачке и состоявшаяся там торговля.
Что касается самого Марла Рилата, то он весьма гордился и именем своим, и особенно фамилией, так как приобрел ее своими трудами на поле брани -вместе с чином децина. По происхождению он не принадлежал к Всадникам, хотя его род — из фраллов — уже целый век исправно поставлял солдат для войск Великого и Непобедимого, как именовали императоров Канта.
Но, кроме узаконенного сословного деления, существовало и иное, неофициальное, однако признаваемое всеми в огромной кантийской армии. Солдаты-ветераны, прошедшие сквозь огонь и кровь многих сражений, именовались рогачами, и узнать их можно было сразу — по большим мозолям на нижней челюсти, натертых жестким подшлемным ремнем. Эти два бугра и в самом деле напоминали еще не прорезавшиеся рожки бычка, придавая лицам кантийцев некую прямоугольную и жесткую основательность. Подделать этот знак воинского отличия было невозможно; только время, непрестанные походы и тяжесть доспехов награждали им.
Молодых воинов на армейском жаргоне называли хлямами или, проще говоря, сопляками, и судьба их в первые годы службы казалась незавидной — в кантийском войске процветала самая натуральная дедовщина. Офицеры, обычно -из Всадников, солдатских обычаев не меняли, тем более не лезли в них высшие военачальники — Колесничие. Каждый из них начинал службу простым пехотинцем или конником и каждый прошел суровую школу, побывав в шкуре хляма: те, что выжили, научились не щадить никого и ничего.
Обычно вожделенные рога появлялись на пятый год службы, когда солдату исполнялось лет двадцать шесть — двадцать семь. Блейд с удивлением узнал, что в армию брали только после двадцати, когда юноша достигал должной силы и выносливости; восемнадцатилетние, по мнению кантийских полководцев-спарпетов, не годились даже в хлямы, и их уделом были тренировочные лагеря и охота на беглых рабов.
Появление первых признаков ороговения на челюсти еще не означало, что хлям тут же становится ветераном; мозоли должны были окрепнуть и затвердеть, что происходило годам к тридцати. Случалось, правда, что молодой солдат получал вожделенный статус досрочно — как воздаяние за раны и особый героизм в боях. Случалось, что его производили в офицеры, удостаивая звания Всадника, и в империи появлялся новый благородный род. Случалось, такие почести выпадали и на долю варвара.
Но по большей части иноземцы, стекавшиеся в Великий Кант с юга и севера, с запада и востока, предпочитали служить в дружинах своих вождей, где обычаи и дисциплина были не столь жесткими, как в кантийской армии. Империя нанимала этих ландскнехтов, из которых формировались вспомогательные войска, хорошо платила им и требовала только одного — умереть со славой на поле брани.
Блейд понимал, что ему предстоит служить в одном из таких подразделений, причем в особом, где воины-чужеземцы состояли под началом кантийских офицеров. Правда, в этой части на пару тысяч бойцов приходилось немного настоящих офицеров, зикланов и сакоров; в основном в ней командовали бывалые сержанты-децины вроде Марла Рилата.
Обычно Блейд шагал вместе с кантийцем перед фургоном, являвшимся передвижной базой вербовочного отряда. Повозку тащили две крепкие лошадки, и в ней хранился запас продовольствия, меха с кислым вином и бочонок с серебряными тангами. Сам же отряд был невелик: децин Рилат, желтокожий и волосатый хаст Борода да угрюмый альбаг по прозвищу Шрам. Оба эти воина были на редкость мощными и мускулистыми, весьма разбойного вида, и Рилат, как понял странник, искал таких же. Но, к великому сожалению децина, пока что Блейд оставался его единственной добычей.
— Хлипкий народец финареоты, — иногда пускался в рассуждения Рилат. — Ничего не скажу, в море или там на верфях нет им равных, но драки не любят. Да и ростом не вышли, — тут он косил глазом на коренастого рыжего Джефа. — Да, нелегко в этих краях сыскать людей в нашу рангару! Вот хасты и альбаги или, скажем, твои касниты — другое дело; эти парни, Ич Блодам, любят махать секирой, а не пахать да сеять. Ну, говоря по чести, у альбаговто и сеять негде, море да голые скалы…
Блейд слушал, кивал головой, мысленно сортируя и раскладывая по палочкам все полученные сведения. Заодно он оглядывал живописные окрестности. Финареот был превосходной страной. Климат теплый, субтропический, земли — плодородные, покрытые лугами и лесами, что способствовало и фермерским занятиям, и судостроению. Вдобавок Финареот располагался почти в центре местной Ойкумены, и через него проходили торговые тракты, ведущие во все четыре стороны света. Теперь странник знал, почему эта богатая держава, страна купцов, мореходов и земледельцев, не подверглась разорению. Она была идеальной базой для походов на юг и восток; ее поля и пастбища могли прокормить огромное войско непобедимого Фраллы Куза, по каковой причине Финареот не был предан огню и мечу.
Вдобавок местные приморские города, стоявшие на восточном побережье Шер-да, Моря Заката, являлись давними союзниками империи. Разумеется, союзничество это было вынужденным и весьма далеким от равноправного, но слабейшей стороне выбирать не приходилось: армии кантийцев могли вытоптать финареотские нивы и сжечь все поселения за полмесяца. Так что Финареот благоденствовал, пока был покорен.
Иногда Марл Рилат вел речи о Непобедимом, о Гесталионе Фралле Кузе, императоре и Отце Народа, упоминая с великим почтением и грозного спарпета Синтаду Гинну Пала. Прислушиваясь к словам децина, Джеф, тащившийся позади, зло кривил губы и шептал проклятия, а Блейд, оборачиваясь, делал строгие глаза. К счастью, оба подручных Рилата не обращали на джефовы гримасы никакого внимания; мрачный светловолосый альбаг правил лошадьми, а Борода шагал за фургоном, прикрывая тылы.
— Великий и Победоносный, — вещал децин, — уже разделался с ситалла, степными варварами, и с дикарями-кланибойнами. Но, клянусь Небом, это только начало! Шесть лет мы бились на севере, ловили конников ситалла на их равнинах да рубили просеки в лесах, чтобы добраться до жалких деревушек кланибойнов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57