ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

При одном только взгляде на соперника в Атриде вспыхнула жажда страшной мести: кровь бросилась ему в голову, вены на шее вздулись. Вот он, смертельный враг, отнявший у него жену, гнусный мерзавец, презревший священный закон гостеприимства! Всем, кто видел перекошенное от ярости и в то же время сияющее лицо Менелая, трудно было понять, что в данный момент перевешивает: обида или радость от того, что он встретился наконец с ненавистным соперником. Одним махом Менелай спрыгнул с колесницы и, обнажив огромный меч, словно фурия бросился на Париса.
– Совратитель жен, гнусный слизняк, проклятый вор чужого счастья, мерзкое насекомое! Ты недостоин смерти в поединке с настоящим воином! Посмотрим, хватит ли у тебя сил так же лихо расправляться с мужчинами, как с женщинами!
Менелай кипел такой ненавистью, что Парис счел за благо спрятаться в гуще троянцев.
– Ты где, презренный?! – кричал Менелай, который не мог разыскать Париса, укрывшегося за спинами своих воинов. – Убежал, мерзавец, да? Боишься показаться мне на глаза? Тебе бы только в постели сражаться!
Тем временем по всему лагерю происходили ожесточенные схватки между пешими воинами. Гемониду, защищавшему Леонтия, пришлось уложить троянца, который непонятно каким образом проник сквозь заслон телохранителей. Несмотря на свой преклонный возраст, учитель нанес противнику очень сильный удар и свалил его наземь. Когда юный царевич увидел, как кровь троянца обагрила землю, ему сделалось дурно. Его даже вырвало. Гемонид, воспользовавшись моментом, приказал своим людям немедленно перенести Леонтия в безопасное место.
Несмотря на то, что битва была в самом разгаре, Гектор заметил, как трусливо бежал Парис, и едва тот – такой красивый и элегантный в своей накидке из шкуры пантеры – приблизился, он окончательно вышел из себя и стал осыпать Париса ругательствами:
– О, проклятый Парис, о, глупый щеголь, о, неисправимый распутник, и зачем ты только на свет родился! Лучше умереть в утробе матери, чем так позорить свой народ! Посмотри, как смеются над нами длинноволосые ахейцы! Будь же мужчиной, сразись с Менелаем: может, испуская дух, ты поймешь наконец, у кого похитил жену!
Слова Гектора глубоко уязвили Париса: самый избалованный на свете красавчик вдруг почувствовал себя оскорбленным. Никогда еще никто так его не унижал, и вот теперь приходится сносить подобное от собственного брата! На какое-то мгновение в Парисе закипела кровь, и он снова стал тем отважным юношей, который спустился с горы Иды, чтобы победить всех в дарданских играх. Подойдя к Гектору, он с обидой сказал:
– А ты, брат, все такой же бессердечный. Твоя душа непреклонна, как топорище в руках дровосека, обтесывающего бревна для кораблей. Ты говоришь о моей красоте и любовных чарах так, словно один ты все решаешь. А ведь это дар богов: я ничего не просил, боги сами меня ими наградили, как тебя они наградили силой и отвагой. Чего же ты от меня требуешь? Чтобы я сразился с Менелаем? И сразу погиб? Этого ты хочешь? Так знай, я и сам жажду того же. Скажи троянцам и ахейцам, чтобы они прекратили сражение и освободили нам площадку. Мы с сыном Атрея – любимцем Ареса – будем биться с оружием в руках до последнего вздоха. Победителю достанется Елена, а погибшему его соратники устроят достойное погребение. Все остальные, заключив мир, смогут вернуться к родным очагам и обнять своих детей и жен.
Я понимаю: вряд ли в самый разгар битвы, под градом стрел, камней и палочных ударов какой-нибудь воин, даже мифический, мог вести столь пространные речи. И все же именно так описывается эта сцена в «Илиаде» Гомера. А я лишь излагаю его стихи своими словами.
Гектор и Агамемнон, не теряя времени, прекратили сражение. С полчаса еще длилась неразбериха, отменялись и отдавались приказы, улаживались споры и оповещались передовые посты. Наконец ахейцы и троянцы отложили оружие и освободили площадку, чтобы оба мужа Елены могли оспорить свое право на нее в поединке на копьях.
– Что тут происходит? – спросил Леонтий.
– Царь Спарты и троянец Ахилл будут биться до последней капли крови, – ответил Гемонид. – Тому, кто победит, достанется и женщина, и все добро убитого.
– А что будет с нами?
– Если верить вождям, чем бы ни кончился поединок, мы вернемся на Гавдос.
– Надо же! – воскликнул Леонтий искренне огорченный. – Как раз теперь, когда мне так хочется повоевать!
Гемонид промолчал, хотя мог бы напомнить своему воспитаннику о далеко не героическом финале его первой схватки с врагом. Старик пощадил самолюбие юноши.
– Скажи мне, о Гемонид, – снова спросил Леонтий, – кто, по-твоему, победит – Атрид или подлый Парис?
– Что касается силы, – ответил Гемонид, – то тут никаких сомнений нет: Менелай намного превосходит противника. Правда, он пониже ростом, чем Агамемнон, но все же на добрую ладонь выше Париса. Вопрос тут иной: если Менелай победит, согласятся ли троянцы выполнить условия договора? Сколько раз они клялись – я сам тому свидетель – богами, столько же раз изменяли своим клятвам.
– То, что троянцы не очень щепетильны в вопросах чести, было общеизвестно. А потому, прежде чем вступить в поединок, Атрид потребовал, чтобы соглашение было скреплено словом более авторитетного человека, чем юный Парис.
– О троянцы! – воскликнул царь Спарты, стоя на колеснице. – Я тоже считаю, что пора прекратить бессмысленное побоище. Принесите сюда двух агнцев – белого барана и черную овцу – в честь Солнца и Земли. Третью часть мяса жертвенных животных мы посвятим Зевсу. После этого пусть могучий царь Трои сам скрепит договор, ибо печальный опыт подсказывает мне, что нельзя полагаться на его спесивых и коварных отпрысков. У молодых людей головы горячие, все у них зависит от настроения, а сердца пожилых крепче скал: они умеют смотреть вперед, оглядываясь назад, и не нарушают клятв, данных перед богами.
Вскоре оповещенный об этом Приам в сопровождении совета старейшин появился на одной из башен скейских ворот. Старый царь захотел, чтобы при поединке присутствовала его невестка – Елена, и велел позвать ее. Появление Елены придворные встретили гулом голосов – одни с восторгом говорили о ее величественной осанке (совсем как у богини), другие называли ее главной и единственной виновницей всех обрушившихся на Трою несчастий.
– Иди сюда, дочь моя, сядь со мной, – сказал Приам Елене, давая ей место на своей скамье. – Сейчас мы увидим поединок между твоими мужьями – прежним и нынешним, поединок не на жизнь, а насмерть – копье на копье, меч на меч, щит на щит. Думаю, ты будешь одинаково переживать и за того, и за другого.
– О, я, подлая сука! – воскликнула, рыдая Елена. – Лучше бы мне околеть в тот день, когда я убежала с твоим красавчиком сыном, покинув надежное супружеское ложе, малую дочь и милых сердцу подруг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67