— Письма поклонника?
— Письма моего мужа. В войну Ларри написал ей кучу писем, и она складывала их во флорентийскую шкатулку. Письма тоже пропали, хотя сами по себе они никакой ценности не представляют, разве что для Ларри.
— Шкатулка ценная?
— Думаю, что да. Она искусной работы и выложена золотом: флорентийская работа времен Ренессанса. — На середине непривычного слова она было споткнулась, но в конце концов все же справилась с ним. — На крышке изображена любовная сцена.
— Шкатулка застрахована?
Она покачала головой и скрестила ноги.
— Мы не считали это необходимым. Шкатулку почти никогда не вынимали из сейфа. Мы никак не думали, что сейф могут взломать.
Я попросил разрешения осмотреть сейф. Миссис Чалмерс сняла со стены примитивную картину с индейцами и испанскими солдатами; под ней оказался большой сейф, вмонтированный в стену. Повернув несколько раз диск, она открыла сейф. Заглянув через ее плечо, я увидел цилиндрическую выемку в стене, напоминающую ствол шестнадцатидюймовой пушки, и такую же пустую.
— Где ваши драгоценности, миссис Чалмерс?
— У меня их не так много, я ими никогда не увлекалась. А те, что есть, я храню в своей комнате в футляре. Футляр я брала с собой в Палм-Спрингс. Мы были там, когда шкатулку похитили.
— Давно вы хватились шкатулки?
— Дайте подумать. Сегодня вторник, я спрятала шкатулку в сейф в четверг, вечером. На следующее утро мы отправились в пустыню. Шкатулку, скорее всего, украли после нашего отъезда. Так что выходит, дня четыре тому назад, а то и меньше. Вчера вечером, когда мы вернулись, я заглянула в сейф — шкатулка исчезла.
— Что побудило вас открыть сейф?
— Не знаю, — сказала она и повторила: — Право же, не знаю, — и тут я ей не поверил.
— А у вас не возникала мысль, что шкатулку могут украсть?
— Нет. Разумеется, нет.
— Ну, а что вы скажете о вашем слуге?
— Эмилио не брал шкатулку. Я ему абсолютно доверяю.
— У вас что-нибудь пропало, кроме шкатулки? Она задумалась.
— Пожалуй, ничего. Кроме писем, конечно, знаменитых писем.
— А они представляют ценность?
— Как я уже говорила, для моего мужа. Ну и разумеется, для его матери. Но она умерла давно, в самом конце войны. Я ее не знала, — сказала миссис Чалмерс расстроенно, словно, не получив в свое время благословения свекрови, она до сих пор чувствовала себя обделенной.
— А зачем грабителю могли понадобиться письма?
— Не спрашивайте меня. Скорее всего, потому что они лежали в шкатулке. — Она скорчила гримаску. — Если вы их найдете, не трудитесь возвращать. Я их все, или почти все, много раз слышала.
— Слышали?
— Муж любил читать их Нику.
— Где ваш сын?
— Зачем он вам?
— Я хотел бы с ним поговорить.
— Это исключено. — Она снова помрачнела.
За прекрасной маской, подумал я, скрывается испорченная девчонка — так некогда в статуях богов прятались обманщики-жрецы.
— Очень жаль, что Джон Тратвелл не прислал мне кого-то другого. Все равно кого.
— Я что-нибудь сделал не так?
— Вы задаете слишком много вопросов. Копаетесь в наших семейных делах, а я и так сказала вам больше, чем надо.
— Вы можете мне доверять, — сказал я и тут же пожалел о своих словах.
— В самом деле могу?
— Доверяли же мне другие. — Увы, в моем голосе звучала рекламная нотка. Мне не хотелось расставаться с этой женщиной и ее не совсем обычным делом: в красоте Айрин Чалмерс было нечто, заставляющее интересоваться ее прошлым.
— Я уверен, что и мистер Тратвелл посоветовал бы вам быть со мной откровенной. Когда я работаю на адвоката, по закону я так же имею право хранить тайны клиентов, как и сам адвокат.
— А что это все-таки значит?
— А то, что меня нельзя заставить говорить о том, что я узнаю в ходе расследования. Даже если присяжные и решат предать меня суду, заставить меня говорить они не вправе.
— Понятно.
Она поймала меня на хвастовстве: я пытался себя рекламировать, и теперь она могла меня купить, причем не обязательно за деньги.
— Если вы пообещаете ничего не говорить даже Джону Тратвеллу, я вам кое-что скажу. Не исключено, что ограбление было не совсем обычным.
— Вы подозреваете кого-то из своих? Не похоже, чтобы сейф был взломан.
— Лоренс тоже так думает. Вот почему он не хотел вас приглашать. Он мне даже Джону Тратвеллу не разрешал сказать о пропаже шкатулки.
— А кто, он считает, украл шкатулку?
— Он не говорит. Но мне кажется, он подозревает Ника.
— У Ника прежде бывали неприятности?
— Другого рода, — сказала она так тихо, что я с трудом ее расслышал. Она как-то сразу сникла, словно мысль о сыне навалилась на нее ощутимой тяжестью.
— И какого же рода неприятности у него были?
— Так называемые эмоциональные проблемы. Он неизвестно почему ополчился против нас с Лоренсом. Убежал из дому, когда ему шел двадцатый год. Пинкертоны несколько месяцев не могли его найти. Нам эти поиски обошлись в несколько тысяч долларов.
— Где он был?
— Ездил по стране, подрабатывал на жизнь. Впрочем, его психиатр говорит, что ему это пошло на пользу. Потом он засел за учебу и даже обзавелся девушкой, — сказала она не то с гордостью, не то с надеждой, но глаза ее оставались по-прежнему мрачными.
— Вы не верите, что ваш сын украл шкатулку?
— Нет, не верю. — Она надменно вскинула голову. — Если б верила, вы не были бы здесь.
— Он может открыть сейф?
— Вряд ли. Мы не давали ему шифра.
— Я заметил, что вы знаете шифр на память. Он у вас где-нибудь записан?
— Да.
Она отомкнула нижний правый ящик бюро, вытащила его и перевернула вверх дном, вывалив кипу пожелтевших балансовых отчетов. К дну ящика был прикреплен скотчем клочок бумаги, на котором стоял ряд отпечатанных на машинке цифр. Скотч от старости пожелтел и потрескался, а бумага так истрепалась, что цифры почти стерлись.
— Шифр найти не так уж сложно, — сказал я. — Ваш сын нуждается в деньгах?
— Не знаю, зачем бы они ему могли понадобиться. Мы даем ему шестьсот — семьсот долларов в месяц, а если нужно, и больше.
— Вы говорили, у него есть девушка.
— Он помолвлен с Бетти Тратвелл, а ей деньги ни к чему.
— Есть у него другие женщины или девушки?
— Нет, — ответила она не сразу и без особой уверенности.
— Как Ник относится к исчезновению шкатулки?
— Ник? — На гладкий лоб миссис Чалмерс набежали морщины: видно, мой вопрос захватил ее врасплох. — Кстати говоря, в детстве он ею очень интересовался. Я разрешала им с Бетти играть со шкатулкой. Мы, вернее, они воображали, будто эта шкатулка — ящик Пандоры. Словом, что она волшебная, понимаете? — И она засмеялась, уйдя в воспоминания о далеком прошлом. Потом глаза ее снова помрачнели, и в них отразился ее характер, одновременно взбалмошный и жестокий.
— Может, не стоило так раздувать эту историю, — сказала она упавшим голосом, — но я никак не могу поверить, что Ник взял шкатулку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56