Но двигалась Изабель как заведенная кукла. Потом споткнулась; и с ее ноги слетела золотистая туфелька без каблука. Вместо того чтобы надеть упавшую туфлю, она сбросила другую. Затем взобралась на высокий табурет у стойки бара, помахивая ногами в чулках.
- Кстати, - проговорила она, - я вас не поблагодарила. Спасибо.
- За что?
- За то, что вы спасли меня от худшей участи, чем жизнь. Этот жалкий торгаш наркотиками мог убить меня. Он страшно сильный, правда? Она добавила презрительно: - Но вообще-то они сильными не бывают.
- Кто не бывает? Торговцы наркотиками?
- Педики. Считается, что все педики - слабаки. Как все хулиганы - трусы, а все греки владеют ресторанами. Хотя этот пример не очень хороший. Мой отец был грек, во всяком случае, киприот, и, клянусь Богом, он владел рестораном в Ньюарке, в штате Нью-Джерси. Огромные дубы вырастают из желудей. Чудеса современной науки. От сальной ложки в Ньюарке до вершин богатства, а потом - к упадку в течение одного поколения. Это - время акселератов плюс автоматизация. - Она оглядела незнакомое помещение. - Он вполне мог бы оставаться на Кипре, ради всех святых. Что хорошего я получила от этого? Я кончила тем, что оказалась в психиатрической палате, леплю посуду и тку ковры, как в чертовой сельской промышленности. Если не считать того, что я плачу им. Я всегда плачу за всех.
Ее состояние, кажется, улучшилось, и это позволило мне спросить ее:
- Вы всегда говорите без умолку?
- Разве я говорю слишком много? - Она одарила меня своей обворожительной, но не очень организованной улыбкой еще раз. Впечатление было такое, как будто она еле удерживала во рту зубы. - Господи, достаточно ли понятно я говорю?
- Иногда вы говорите понятно.
Ее улыбка потеряла прежнюю напряженность и стала более натуральной.
- Простите. Я иногда становлюсь очень болтливой и произношу не те слова, которые не соответствуют тому, что я хочу сказать. Как у Джеймса Джойса. Но со мной это просто происходит. Знаете ли вы, что дочь этого писателя была шизофреничкой? - Она не стала ждать ответа. - Вот и я иногда бываю умная, а иногда - наоборот. Так говорят обо мне другие. - Она протянула руку со ссадинами. - Садитесь, налейте себе выпить и расскажите, кто вы такой?
- Я - Лью Арчер, частный детектив.
- Арчер, - задумчиво повторила она, но я ее не интересовал. В ней разгоралось пламя воспоминаний, и эти воспоминания перескакивали с одного предмета на другой, как пламя на ветру. - Я тоже ничего особенного из себя не представляю, когда-то я думала, что что-то значу. Моего отца звали Питер Гелиопулос, во всяком случае, сам себя он называл так, его настоящее имя звучало гораздо длиннее и сложнее. И я тоже не была такой простой. Я была наследственной принцессой, и отец называл меня Принцесса. А теперь… - Ее голос резко взорвался, - и вот теперь дешевый голливудский торгаш наркотиками может бить меня и это сходит ему с рук. Во времена моего отца с него живого содрали в кожу. А как поступает мой муж? Он заводит с ним делишки. Они - дружки-приятели, кореша по убеждениям.
- Вы имеете в виду Карла Штерна, миссис Графф?
- А кого же еще?
- Какое же дело их объединяет?
- Все, чем люди занимаются в Лас-Вегасе: азартные игры, наркотики, проституция. Сама я туда не ездила, я никуда не езжу.
- Откуда вам известно, что он торгует наркотиками?
- Я сама покупала у него наркотики, когда у меня кончились те, что я получаю от доктора. Правда, теперь я отказалась от них. Опять вернулась к спиртному. Это - одна из немногих вещей, которыми я обязана доктору Фрею. - Ее глаза сфокусировались на мне, и она нетерпеливо сказала: - Вы себе ничего не налили. Давайте, придумайте какой-нибудь коктейль для меня и налейте что-нибудь себе.
- Вы думаете, это стоит сделать, Изабель?
- Не говорите со мной так, будто я ребенок. Я не опьянела. Я знаю свою норму. - Светлая улыбка изменила ее лицо. - Моя единственная проблема заключается в том, что я немного полоумная. Но не сейчас. Я было расстроилась, но вы на меня действуете успокаивающе, все сглаживаете, правда? Своего рода добрый человек из добряков. - Она передразнивала саму себя.
- Что-нибудь еще? - заметил я.
- Можно и еще. Но вы не смейтесь надо мной, ладно? Я иногда очень психую, то есть злюсь. Я хочу сказать - когда люди насмехаются над моим достоинством. Может быть, меня унесет к чертям собачьим, не знаю, на я пока что не оторвалась от земли. Для моего трансатлантического полета, - добавила она с кислым видом, - в дикую заоблачную тьму…
- Тем лучше для вас.
Она кивнула, соглашаясь с моим мнением.
- Это было умное высказывание, не так ли? Хотя, впрочем, это неправда. Когда это произойдет, оно не будет похоже на полет, на прибытие или отъезд. Меняется ощущение вещей, вот и все, и я не могу провести линию различия между собой и другими вещами. Например, когда умер отец и я увидела его в гробу, я впервые целиком сломалась, духовно и физически. Подумала, что это я там лежу. Чувствовала себя умершей, мое тело остыло. По моим жилам текла бальзамирующая жидкость, и я чувствовала свой собственный запах. Я одновременно лежала в гробу и сидела на скамье в православной церкви, оплакивая свою собственную смерть. И когда они закопали его, то земля… Я слышала, как комья земли падали на гроб. Потом земля засыпала меня, и я сама превратилась в землю. - Дрожащей рукой она взяла мою руку. - Не разрешайте мне говорить так много. Это вредит мне. Тогда, там же, на месте я чуть не ушла в другой мир.
- А зачем вы пришли сюда? - спросил я.
- В свою комнату-раздевалку. - Она оставила мою руку и жестом указала на двери, закрытые циновками. - Какое-то мгновение я наблюдала за нами оттуда через дверь и слушала саму себя. Пожалуйста, налейте мне чего-нибудь выпить. Мне будет лучше, честно. Шотландского виски со льдом.
Я зашел за стойку бара и из небольшого холодильника бежевого цвета достал кубики льда, открыл бутылку виски "Джонни Уокер" и сделал пару коктейлей средней крепости. На другой стороне бара я почувствовал себя более удобно. Женщина задевала во мне чувственные струны, огорчала так же, как голодающий ребенок, или раненая птица, или обезумевшая кошка, которая носится кругами. Казалось, что она - на грани помешательства. И чувствовалось, что она осознает это. Я боялся сказать что-нибудь такое, что толкнуло бы ее за эту грань.
Она подняла свой бокал. Рука постоянно дрожала, в бокале плескалась коричневая жидкость. Как бы демонстрируя, что она контролирует себя, Изабель сделала небольшой глоток из бокала. Я пригубил свой коктейль и оперся локтем о пластиковую поверхность стойки, как это делает бармен, охотно слушающий своих посетителей.
- В чем же причина это неприятного столкновения, Изабель?
- Столкновения? Вы имеете в виду с Карлом Штерном?
- Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
- Кстати, - проговорила она, - я вас не поблагодарила. Спасибо.
- За что?
- За то, что вы спасли меня от худшей участи, чем жизнь. Этот жалкий торгаш наркотиками мог убить меня. Он страшно сильный, правда? Она добавила презрительно: - Но вообще-то они сильными не бывают.
- Кто не бывает? Торговцы наркотиками?
- Педики. Считается, что все педики - слабаки. Как все хулиганы - трусы, а все греки владеют ресторанами. Хотя этот пример не очень хороший. Мой отец был грек, во всяком случае, киприот, и, клянусь Богом, он владел рестораном в Ньюарке, в штате Нью-Джерси. Огромные дубы вырастают из желудей. Чудеса современной науки. От сальной ложки в Ньюарке до вершин богатства, а потом - к упадку в течение одного поколения. Это - время акселератов плюс автоматизация. - Она оглядела незнакомое помещение. - Он вполне мог бы оставаться на Кипре, ради всех святых. Что хорошего я получила от этого? Я кончила тем, что оказалась в психиатрической палате, леплю посуду и тку ковры, как в чертовой сельской промышленности. Если не считать того, что я плачу им. Я всегда плачу за всех.
Ее состояние, кажется, улучшилось, и это позволило мне спросить ее:
- Вы всегда говорите без умолку?
- Разве я говорю слишком много? - Она одарила меня своей обворожительной, но не очень организованной улыбкой еще раз. Впечатление было такое, как будто она еле удерживала во рту зубы. - Господи, достаточно ли понятно я говорю?
- Иногда вы говорите понятно.
Ее улыбка потеряла прежнюю напряженность и стала более натуральной.
- Простите. Я иногда становлюсь очень болтливой и произношу не те слова, которые не соответствуют тому, что я хочу сказать. Как у Джеймса Джойса. Но со мной это просто происходит. Знаете ли вы, что дочь этого писателя была шизофреничкой? - Она не стала ждать ответа. - Вот и я иногда бываю умная, а иногда - наоборот. Так говорят обо мне другие. - Она протянула руку со ссадинами. - Садитесь, налейте себе выпить и расскажите, кто вы такой?
- Я - Лью Арчер, частный детектив.
- Арчер, - задумчиво повторила она, но я ее не интересовал. В ней разгоралось пламя воспоминаний, и эти воспоминания перескакивали с одного предмета на другой, как пламя на ветру. - Я тоже ничего особенного из себя не представляю, когда-то я думала, что что-то значу. Моего отца звали Питер Гелиопулос, во всяком случае, сам себя он называл так, его настоящее имя звучало гораздо длиннее и сложнее. И я тоже не была такой простой. Я была наследственной принцессой, и отец называл меня Принцесса. А теперь… - Ее голос резко взорвался, - и вот теперь дешевый голливудский торгаш наркотиками может бить меня и это сходит ему с рук. Во времена моего отца с него живого содрали в кожу. А как поступает мой муж? Он заводит с ним делишки. Они - дружки-приятели, кореша по убеждениям.
- Вы имеете в виду Карла Штерна, миссис Графф?
- А кого же еще?
- Какое же дело их объединяет?
- Все, чем люди занимаются в Лас-Вегасе: азартные игры, наркотики, проституция. Сама я туда не ездила, я никуда не езжу.
- Откуда вам известно, что он торгует наркотиками?
- Я сама покупала у него наркотики, когда у меня кончились те, что я получаю от доктора. Правда, теперь я отказалась от них. Опять вернулась к спиртному. Это - одна из немногих вещей, которыми я обязана доктору Фрею. - Ее глаза сфокусировались на мне, и она нетерпеливо сказала: - Вы себе ничего не налили. Давайте, придумайте какой-нибудь коктейль для меня и налейте что-нибудь себе.
- Вы думаете, это стоит сделать, Изабель?
- Не говорите со мной так, будто я ребенок. Я не опьянела. Я знаю свою норму. - Светлая улыбка изменила ее лицо. - Моя единственная проблема заключается в том, что я немного полоумная. Но не сейчас. Я было расстроилась, но вы на меня действуете успокаивающе, все сглаживаете, правда? Своего рода добрый человек из добряков. - Она передразнивала саму себя.
- Что-нибудь еще? - заметил я.
- Можно и еще. Но вы не смейтесь надо мной, ладно? Я иногда очень психую, то есть злюсь. Я хочу сказать - когда люди насмехаются над моим достоинством. Может быть, меня унесет к чертям собачьим, не знаю, на я пока что не оторвалась от земли. Для моего трансатлантического полета, - добавила она с кислым видом, - в дикую заоблачную тьму…
- Тем лучше для вас.
Она кивнула, соглашаясь с моим мнением.
- Это было умное высказывание, не так ли? Хотя, впрочем, это неправда. Когда это произойдет, оно не будет похоже на полет, на прибытие или отъезд. Меняется ощущение вещей, вот и все, и я не могу провести линию различия между собой и другими вещами. Например, когда умер отец и я увидела его в гробу, я впервые целиком сломалась, духовно и физически. Подумала, что это я там лежу. Чувствовала себя умершей, мое тело остыло. По моим жилам текла бальзамирующая жидкость, и я чувствовала свой собственный запах. Я одновременно лежала в гробу и сидела на скамье в православной церкви, оплакивая свою собственную смерть. И когда они закопали его, то земля… Я слышала, как комья земли падали на гроб. Потом земля засыпала меня, и я сама превратилась в землю. - Дрожащей рукой она взяла мою руку. - Не разрешайте мне говорить так много. Это вредит мне. Тогда, там же, на месте я чуть не ушла в другой мир.
- А зачем вы пришли сюда? - спросил я.
- В свою комнату-раздевалку. - Она оставила мою руку и жестом указала на двери, закрытые циновками. - Какое-то мгновение я наблюдала за нами оттуда через дверь и слушала саму себя. Пожалуйста, налейте мне чего-нибудь выпить. Мне будет лучше, честно. Шотландского виски со льдом.
Я зашел за стойку бара и из небольшого холодильника бежевого цвета достал кубики льда, открыл бутылку виски "Джонни Уокер" и сделал пару коктейлей средней крепости. На другой стороне бара я почувствовал себя более удобно. Женщина задевала во мне чувственные струны, огорчала так же, как голодающий ребенок, или раненая птица, или обезумевшая кошка, которая носится кругами. Казалось, что она - на грани помешательства. И чувствовалось, что она осознает это. Я боялся сказать что-нибудь такое, что толкнуло бы ее за эту грань.
Она подняла свой бокал. Рука постоянно дрожала, в бокале плескалась коричневая жидкость. Как бы демонстрируя, что она контролирует себя, Изабель сделала небольшой глоток из бокала. Я пригубил свой коктейль и оперся локтем о пластиковую поверхность стойки, как это делает бармен, охотно слушающий своих посетителей.
- В чем же причина это неприятного столкновения, Изабель?
- Столкновения? Вы имеете в виду с Карлом Штерном?
- Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64