он вызывал у меня большую симпатию, пока был поменьше.
Соблюдя приличия, мы с Мери попросили извинить нас и вернулись в наш «пульман». Когда там появился Андерсон с мисс Грин, я, подойдя к нему, сказал, что нам с ним хорошо бы потолковать.
– Ну конечно, дружище, – согласился он. – В любое время. Я слышал, ночью в поезде у вас были неприятности.
– Неприятности – не то слово. Если вы не против, пройдем в курилку? Там сейчас как раз свободно.
– Вы не возражаете, мисс Грин?
– Не обращайте на меня внимания. У меня есть журнал с романтическими историями.
После того как мы уселись в курилке и Андерсон запыхтел сигарой, я сказал:
– Рядовой Хэтчер, солдат, скончавшийся прошлой ночью, кажется, вас узнал. Вы были с ним знакомы?
– Он, должно быть, ошибся. Я говорил вам, что никогда его раньше не видел. – Гладкая пухлая физиономия Андерсона сохраняла безмятежное выражение. Но светло-голубые глазки насторожились.
– А как вы выбирались из Шанхая? – Я попробовал взять его на пушку.
Предварив свой ответ паузой соответствующей длины, он произнес фразу, содержавшую в равных пропорциях недоумение и досаду:
– Я никогда не был в Шанхае. И куда это вы, собственно говоря, клоните?
Я примостился на кожаном сиденье рядом с Андерсоном, вполоборота к двери. В коридоре было тихо и безлюдно, но по едва уловимым признакам я понял, что кто-то там есть. Встав, я шагнул к выходу и снова столкнулся лицом к лицу с черноволосым.
– Нечего ходить за мной тенью, надоело! Убирайтесь вон! – обрушил я на него всю накопившуюся во мне злобу.
Лицо его даже не дрогнуло. Он вежливо произнес:
– Извините. Я и не подозревал, что в этом поезде командуете вы.
– Дело не в том, командую я или нет. Но если вы опять начнете подслушивать, я вам врежу.
– Если вы мне врежете, как вы любезно изволили заметить, то я позабочусь, чтоб вас арестовали. Или дам сдачи.
Его темные глаза были злыми, спокойными и безразличными. Мне захотелось тотчас же поставить фонари под обоими. Но, если бы я осуществил свое намерение, береговой патруль снял бы меня с поезда. Я чуть не задохнулся от охватившей меня жгучей ярости. Оставив смуглолицего там, где он стоял, я повернулся к нему спиной и снова вошел в курилку.
– Позвольте дать вам небольшой совет, – произнес Андерсон, остававшийся все это время на своем месте со своей сигарой во рту. – Вы ужасно взвинчены, и я не могу вас за это винить. Но если вы будете ни с того ни с сего наносить людям оскорбления, то наживете себе кучу неприятностей. Только что вы, можно сказать, обвинили меня в причастности к смерти солдата. А еще через минуту набросились на молодого человека за то, что тот якобы подслушивал. Я понимаю, вам вчера пришлось несладко, но ведь это не повод, чтоб совсем свихнуться.
Нравоучения обычно оставляют меня равнодушным, так случилось и на этот раз. Но я был вынужден ответить Андерсону:
– Пожалуй, вы правы.
– Вам лучше немного отдохнуть, – сказал он покровительственно, перед тем как уйти. Меня так и подмывало толкнуть его, сбить с ног и, вывернув карманы, найти доказательство неизвестно чего. Я сдержался.
Глава 10
Мне до смерти хотелось предпринять что-то еще, но выглядеть идиотом было неприятно, поэтому я сидел, курил и ждал, пока немного отпустит, чтоб можно было заснуть. Потом я позвал проводника, чтоб он постелил мне постель. Эдварде остановился в дверном проеме с каменным лицом и исподлобья посмотрел на меня.
– Что случилось? – спросил я.
Подойдя ближе, он огорченно просипел:
– Мистер Дрейк, вы обещали никому не говорить, о чем я вам рассказал.
– Я и не говорил. Хотя не обещал. Я сказал только, что не назову своего источника информации.
– Вот именно, сэр. Вы обещали никому не говорить, что мне кое-что известно о «Черном Израиле».
Он обернулся, словно опасаясь, что люди из «Черного Израиля» столпились у двери, чтобы уничтожить его.
– Не говорил и не собираюсь говорить.
– Может, вы и не говорили, сэр, – продолжал проводник с недоверием, – но один человек знает. – Он кивнул в сторону гостиной.
– Кто именно?
– Мистер Гордон знает, что я рассказывал вам о «Черном Израиле».
– А кто это, мистер Гордон?
– Темноволосый мужчина из гостиной «Б».
– Он?
– Да, сэр. Он спрашивал меня сегодня о «Черном Израиле». Я ответил ему, что ничего не знаю. Зря вы ему рассказали, мистер Дрейк. Не нравится он мне.
– Мне тоже. И поверьте, я ни слова ему не сказал. Ни ему, ни всем остальным.
– Да, сэр, – согласился он с вековой обреченностью черного, доверившегося белому и поплатившемуся за это.
– Не знаю, почему он вас расспрашивал, только я тут совершенно ни при чем. Он не мог нас подслушать в тамбуре, потому что я за ним наблюдаю…
– Наблюдаете? Кто он такой, мистер Дрейк?
– Не знаю. Хочу выяснить. Мне самому все это совсем не нравится.
Проводник стал стелить мне постель, а я постучал в дверь гостиной «Б». Темноволосый человек открыл дверь, он был в рубашке с короткими рукавами. Левое плечо на рубашке смялось, вероятно, под ремнем кобуры.
– Вы мистер Гордон, если не ошибаюсь?
– А вы, насколько мне известно, мистер Дрейк? Вы пришли, чтобы попросить прощения?
– Успеется, еще попрошу. Почему вас интересует «Черный Израиль»?
– Я социолог.
– Вы можете это доказать?
– Конечно нет. А зачем?
– На всякий случай.
– Ну тогда признаюсь вам, что я не социолог. А вот психология меня интересует. Причем как психолога в данный момент больше всего меня интересуете вы.
– Мы прямо-таки синхронно мыслим, мистер Гордон. Дело в том, что меня в данный момент ужасно интересуете вы.
– Вы интересуете меня вот в каком смысле, – продолжал он сдержанным тоном, вполне соответствовавшим его холодному взгляду, – в каком безумном бреду пришло вам в голову, что вы не только имеете право задавать незнакомым людям вопросы личного свойства, но и можете безнаказанно угрожать?
Он с шумом захлопнул дверь прямо у меня перед носом. Я удержался и не пнул ее ногой, хотя еще никогда в жизни мне не было настолько плевать на законы и правила цивилизованного общества. Вернувшись в курилку, я снова стал курить одну за одной. Ярость низвела мои чувства до животных инстинктов, и ей был необходим выход. Однако я поджал хвост и, за неимением другого занятия, стал мысленно играть в шахматы, причем половины фигур у меня не хватало, доску я плохо видел, а неизвестный противник делал три хода в ответ на мой один.
Зашедшее в тупик воображение отказывалось поддаваться иллюзии поступательного движения. Мне осточертело монотонное покачивание поезда, глупейшее продвижение по пути наименьшего сопротивления к неизбежному концу. Казалось, меня загнали в ловушку и заперли.
Я сидел долго, и в конце концов к двери подошла Мери в купальном халате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Соблюдя приличия, мы с Мери попросили извинить нас и вернулись в наш «пульман». Когда там появился Андерсон с мисс Грин, я, подойдя к нему, сказал, что нам с ним хорошо бы потолковать.
– Ну конечно, дружище, – согласился он. – В любое время. Я слышал, ночью в поезде у вас были неприятности.
– Неприятности – не то слово. Если вы не против, пройдем в курилку? Там сейчас как раз свободно.
– Вы не возражаете, мисс Грин?
– Не обращайте на меня внимания. У меня есть журнал с романтическими историями.
После того как мы уселись в курилке и Андерсон запыхтел сигарой, я сказал:
– Рядовой Хэтчер, солдат, скончавшийся прошлой ночью, кажется, вас узнал. Вы были с ним знакомы?
– Он, должно быть, ошибся. Я говорил вам, что никогда его раньше не видел. – Гладкая пухлая физиономия Андерсона сохраняла безмятежное выражение. Но светло-голубые глазки насторожились.
– А как вы выбирались из Шанхая? – Я попробовал взять его на пушку.
Предварив свой ответ паузой соответствующей длины, он произнес фразу, содержавшую в равных пропорциях недоумение и досаду:
– Я никогда не был в Шанхае. И куда это вы, собственно говоря, клоните?
Я примостился на кожаном сиденье рядом с Андерсоном, вполоборота к двери. В коридоре было тихо и безлюдно, но по едва уловимым признакам я понял, что кто-то там есть. Встав, я шагнул к выходу и снова столкнулся лицом к лицу с черноволосым.
– Нечего ходить за мной тенью, надоело! Убирайтесь вон! – обрушил я на него всю накопившуюся во мне злобу.
Лицо его даже не дрогнуло. Он вежливо произнес:
– Извините. Я и не подозревал, что в этом поезде командуете вы.
– Дело не в том, командую я или нет. Но если вы опять начнете подслушивать, я вам врежу.
– Если вы мне врежете, как вы любезно изволили заметить, то я позабочусь, чтоб вас арестовали. Или дам сдачи.
Его темные глаза были злыми, спокойными и безразличными. Мне захотелось тотчас же поставить фонари под обоими. Но, если бы я осуществил свое намерение, береговой патруль снял бы меня с поезда. Я чуть не задохнулся от охватившей меня жгучей ярости. Оставив смуглолицего там, где он стоял, я повернулся к нему спиной и снова вошел в курилку.
– Позвольте дать вам небольшой совет, – произнес Андерсон, остававшийся все это время на своем месте со своей сигарой во рту. – Вы ужасно взвинчены, и я не могу вас за это винить. Но если вы будете ни с того ни с сего наносить людям оскорбления, то наживете себе кучу неприятностей. Только что вы, можно сказать, обвинили меня в причастности к смерти солдата. А еще через минуту набросились на молодого человека за то, что тот якобы подслушивал. Я понимаю, вам вчера пришлось несладко, но ведь это не повод, чтоб совсем свихнуться.
Нравоучения обычно оставляют меня равнодушным, так случилось и на этот раз. Но я был вынужден ответить Андерсону:
– Пожалуй, вы правы.
– Вам лучше немного отдохнуть, – сказал он покровительственно, перед тем как уйти. Меня так и подмывало толкнуть его, сбить с ног и, вывернув карманы, найти доказательство неизвестно чего. Я сдержался.
Глава 10
Мне до смерти хотелось предпринять что-то еще, но выглядеть идиотом было неприятно, поэтому я сидел, курил и ждал, пока немного отпустит, чтоб можно было заснуть. Потом я позвал проводника, чтоб он постелил мне постель. Эдварде остановился в дверном проеме с каменным лицом и исподлобья посмотрел на меня.
– Что случилось? – спросил я.
Подойдя ближе, он огорченно просипел:
– Мистер Дрейк, вы обещали никому не говорить, о чем я вам рассказал.
– Я и не говорил. Хотя не обещал. Я сказал только, что не назову своего источника информации.
– Вот именно, сэр. Вы обещали никому не говорить, что мне кое-что известно о «Черном Израиле».
Он обернулся, словно опасаясь, что люди из «Черного Израиля» столпились у двери, чтобы уничтожить его.
– Не говорил и не собираюсь говорить.
– Может, вы и не говорили, сэр, – продолжал проводник с недоверием, – но один человек знает. – Он кивнул в сторону гостиной.
– Кто именно?
– Мистер Гордон знает, что я рассказывал вам о «Черном Израиле».
– А кто это, мистер Гордон?
– Темноволосый мужчина из гостиной «Б».
– Он?
– Да, сэр. Он спрашивал меня сегодня о «Черном Израиле». Я ответил ему, что ничего не знаю. Зря вы ему рассказали, мистер Дрейк. Не нравится он мне.
– Мне тоже. И поверьте, я ни слова ему не сказал. Ни ему, ни всем остальным.
– Да, сэр, – согласился он с вековой обреченностью черного, доверившегося белому и поплатившемуся за это.
– Не знаю, почему он вас расспрашивал, только я тут совершенно ни при чем. Он не мог нас подслушать в тамбуре, потому что я за ним наблюдаю…
– Наблюдаете? Кто он такой, мистер Дрейк?
– Не знаю. Хочу выяснить. Мне самому все это совсем не нравится.
Проводник стал стелить мне постель, а я постучал в дверь гостиной «Б». Темноволосый человек открыл дверь, он был в рубашке с короткими рукавами. Левое плечо на рубашке смялось, вероятно, под ремнем кобуры.
– Вы мистер Гордон, если не ошибаюсь?
– А вы, насколько мне известно, мистер Дрейк? Вы пришли, чтобы попросить прощения?
– Успеется, еще попрошу. Почему вас интересует «Черный Израиль»?
– Я социолог.
– Вы можете это доказать?
– Конечно нет. А зачем?
– На всякий случай.
– Ну тогда признаюсь вам, что я не социолог. А вот психология меня интересует. Причем как психолога в данный момент больше всего меня интересуете вы.
– Мы прямо-таки синхронно мыслим, мистер Гордон. Дело в том, что меня в данный момент ужасно интересуете вы.
– Вы интересуете меня вот в каком смысле, – продолжал он сдержанным тоном, вполне соответствовавшим его холодному взгляду, – в каком безумном бреду пришло вам в голову, что вы не только имеете право задавать незнакомым людям вопросы личного свойства, но и можете безнаказанно угрожать?
Он с шумом захлопнул дверь прямо у меня перед носом. Я удержался и не пнул ее ногой, хотя еще никогда в жизни мне не было настолько плевать на законы и правила цивилизованного общества. Вернувшись в курилку, я снова стал курить одну за одной. Ярость низвела мои чувства до животных инстинктов, и ей был необходим выход. Однако я поджал хвост и, за неимением другого занятия, стал мысленно играть в шахматы, причем половины фигур у меня не хватало, доску я плохо видел, а неизвестный противник делал три хода в ответ на мой один.
Зашедшее в тупик воображение отказывалось поддаваться иллюзии поступательного движения. Мне осточертело монотонное покачивание поезда, глупейшее продвижение по пути наименьшего сопротивления к неизбежному концу. Казалось, меня загнали в ловушку и заперли.
Я сидел долго, и в конце концов к двери подошла Мери в купальном халате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50