Так сколько же она проспала? Пять лет? Десять?
– Вы очень ловко уходите от ответа на мой вопрос, но больше я вам этого не позволю. Ответьте мне прямо, сколько лет я спала?
Врачи нервно переглядывались. Банус прокашлялся и вздохнул.
– Много, – произнес он небрежно, хотя Лунзи заметила, что эта небрежность наигранная. – Лунзи, было непорядочно с моей стороны вводить вас в заблуждение. Я должен был сказать вам это сразу же, как только вы пришли в себя, чтобы вы могли адекватно воспринимать происходящее. Я виноват перед вами и прошу меня простить. Это такой исключительный случай, что я испугался и изменил своему обычному правилу. – Запнувшись, Стив сделал глубокий вдох. – Вы находились в криогенном сне шестьдесят два года.
Шестьдесят два… У Лунзи закружилась голова. Она готова была услышать, что проспала год, два или три, ну, в конце концов, двенадцать лет, как Джилет, но шестьдесят два… Она уставилась в стену, стараясь припомнить хоть какой-нибудь сон, хоть что-нибудь, что подтвердило бы ей, что прошло столько лет. Ничего. Она не видела ни единого сновидения в холодном сне. В холодном сне сновидений не видел никто. Она застыла, оцепенев, стараясь справиться с потрясением.
– Это невозможно. Я воспринимаю все так, словно катастрофа произошла лишь несколько минут назад. В моих ощущениях нет пробела между тогда и сейчас.
– Теперь вы видите, почему мне было так трудно сказать вам, Лунзи, – проговорил Стив мягко. – Гораздо легче, когда речь идет о двух или трех годах, вы знаете. Здесь, на платформе, мы редко сталкиваемся с более продолжительными сроками, оказывая главным образом помощь горнякам, чьи суда потерпели бедствие. Они запаздывают немногим больше, чем сводка новостей за день, поэтому проблемы с ассимиляцией выпадают лишь изредка.
Криогенная технология разработана сто сорок лет назад с небольшим. Ваш… э-э-э… интервал – самый длительный за всю историю, рекордно длительный, я специально поинтересовался. И мы поможем вам, чем только сможем. По первому вашему слову.
Рассудок Лунзи все ещё отказывался осознать, что этот шестидесятидвухлетний провал – нечто реальное.
– Но это значит, что моя дочь…
У неё перехватило горло, язык не поворачивался высказать ужасную мысль, пронесшуюся в сознании. Она протянула руку и ощупью нашла голограмму, стоявшую на полочке рядом с кроватью. Она готова была принять, что вместо девочки Фионы, которую оставила, найдет семнадцати-или восемнадцатилетнюю девушку, но никак не женщину семидесяти шести лет, пожилую женщину, которая теперь старше её самой более чем вдвое.
– Вы знаете, а мне ведь только тридцать четыре, – пробормотала она.
Сатия, сидевшая на краю соседней кровати рядом с Лунзи, дружески взяла её за руку:
– Знаю.
– Это значит, что моя дочь… выросла без меня! – судорожно закончила мысль Лунзи. – Выбрала профессию, любила, рожала детей…
Голограмма радостно улыбалась ей, в ушах звенел смех Фионы, не осознающей своей прелести длинноногой девчонки, которая обещает стать высокой статной женщиной.
– Да, скорее всего, – согласилась девушка-врач.
Лунзи уткнулась лицом в ладони и зарыдала. Сатия присела рядом, обняла её и стала ласково гладить по голове.
– Может быть, принести вам успокоительное и дать возможность отдохнуть?
– предложил Стив, когда всхлипывания стихли.
– Нет! – Лунзи свирепо стрельнула в него заплаканными глазами. – Я не хочу больше спать!
«Что это такое я сказала? – подумала она, внутренне собравшись. – То же самое говорил мне Джилет: чувство обиды, ужас при одной мысли о сне…»
– Может, кто-нибудь прогуляется со мной по платформе, пока я ещё не освоилась? – Она с надеждой посмотрела на окружающих, заставляя себя улыбаться. – У меня было очень много времени для отдыха.
– С удовольствием, – вызвалась Сатия. – Эта смена у меня свободна. Мы можем сходить в центр связи, послать на Тау Кита запрос о вашей дочери.
Коммуникационный центр располагался возле административных блоков в Первом Цилиндре. Сатия и Лунзи прошли около мили по сводчатому туннелю, ведущему туда из Второго Цилиндра, где был размещен медицинский центр.
Лунзи широко раскрытыми глазами смотрела на все, что оказывалось в поле её зрения. Как и говорила Сатия, взрослое население платформы насчитывало свыше восьми сотен душ. Восемьдесят пять процентов из них составляли люди, включая «тяжеловесов», а также вефты и птицеподобные рикси. Прочие являлись представителями других, неизвестных Лунзи рас.
«Тяжеловесы» тоже были людьми, но генетически они представляли собой почти самостоятельный вид, специально выведенный для заселения планет, тяжело поддающихся колонизации из-за сильной гравитации и суровых климатических условий, непосильных для обыкновенных людей-»легковесов».
Рост «тяжеловесов» мужского пола обычно составлял семь футов и выше.
Крупные и грубые черты лица делали их похожими на неандертальцев, руки их были огромны, хотя кисти имели вполне пропорциональное сложение и относительно изящные пальцы. Рядом с могучей, мускулистой женщиной-»тяжеловесом» «легковесная» женщина казалась куклой. Они раздражали Лунзи своим видом, ей казалось, что она окружена кривыми зеркалами, как на карнавальном аттракционе. У неё даже появилось неприятное ощущение, что на неё могут наступить, не заметив. Сильно выдающиеся надбровные дуги на лицах «тяжеловесов» придавали им сердитый вид, даже когда они улыбались. Она старалась держаться от них подальше.
Всю дорогу Сатия поддерживала легкую беседу, обращая внимание Лунзи на своих знакомых и рассказывая о жизни на платформе.
– У нас тут довольно маленькая община, – весело щебетала она. – И потому очень трудно избежать встречи с тем, кого не хочешь видеть. На платформе в глубоком космосе места для уединенного времяпровождения неприкосновенны. Они помогают в большинстве случаев, но «Декарт», на самом деле, проводит подробные персональные анализы, чтобы выявить тех, кто вряд ли сможет жить и работать на платформе. Во время отдыха у нас проводятся игры и разнообразные праздники. Кроме того, у нас есть значительная библио-и видеотека. Скука – одно из самых больших зол для малочисленного сообщества. Я знаю почти всех, потому что организую большинство мероприятий для детей.
Безучастная Лунзи шла в ногу с провожатой, бормоча приветствия и улыбаясь друзьям Сатии, но забывая их имена, лишь только они проходили мимо.
– Леп! Домман Лепке! Подожди! – Сатия припустила со всех ног, чтобы догнать высокого загорелого мужчину в кителе с воротником-стойкой, который только что скрылся за автоматическими прозрачными дверями. Он обернулся, услышав окликающий его голос, и улыбнулся во весь рот, когда Сатия помахала ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108