.. но ведь они - животные, - недоумевающе возразил Рийз. - Мы
дрессируем их и обучаем выполнять некоторые несложные операции, потому что
у нас не хватает людей для обслуживания станции. Они... они же просто
одомашненные животные.
Хичкок опустил камеру и обернулся.
- Вы, кажется, хотите, чтобы я не верил собственным глазам? -
оскорблено спросил он. - Я вижу, что он моет посуду, а вы хотите, чтобы я
поверил, будто передо мной - животное?
- Ну и что же? - Рийз все еще недоумевал. - Да, конечно, они очень
сообразительны и по своему развитию стоят несколько выше земных шимпанзе.
Но ведь это неизмеримо ниже того уровня, который принято считать начально
человеческим. Или... или вы против того, чтобы животных использовали для
облегчения человеческого труда?
- Продолжим осмотр, - отрезал Хичкок.
Он решительно пошел к двери, и Рийз со вздохом последовал за ним -
ничего другого ему не оставалось. Уже в коридоре Хичкок сказал со жгучим
пренебрежением:
- Меня поставили в известность, что интересами коренных жителей
планеты здесь преступно пренебрегают, но чтобы...
- Кто вам это наговорил? - Рийз был совершенно ошеломлен.
Хичкок досадливо нахмурился,
- Об этом известно на всех цивилизованных планетах, - заявил он
категорическим тоном.
- Но это же... это неправда! - возразил Рийз. - Хотя они и коренные
обитатели планеты, нет никаких оснований считать их людьми. Они - всего
лишь животные, и во многих отношениях довольно примитивные. Правда, мозг у
них развит неплохо... то есть в том смысле, что нам удается обучать их
довольно сложным действиям, и их поведение в довольно высокой степени
определяется конкретными требованиями обстановки. Но они не обладают
подлинным мышлением, способностью обобщать, рассуждать... осознавать себя
как личность, у них нет даже начатков общества - ну, словом, ничего того,
что делает разумное существо разумным.
- Я приехал сюда, - провозгласил Хичкок, - чтобы вынести собственное
суждение по этому вопросу. Мне уже приходилось слышать оправдания и
увертки вроде ваших на других планетах, которые я обследовал, - на
планетах, где творились возмутительнейшие вещи. Нет, вы только представьте
себе - на Эпсилоне Эридана их употребляли в пищу! И о положении здесь я
буду судить сам.
Он замедлил шаг и повернулся к Рийзу.
- Ну, а теперь куда мы направимся?
Рийз намеревался провести его в справочную микрофильмотеку, которая
находилась дальше по коридору, но тут ему в голову пришла новая мысль, и
он указал на винтовую лестницу в нише напротив.
- Вот сюда, вниз, - сказал он.
Они начали осторожно спускаться по узким ступенькам, и Рийз, который
теперь опережал Хичкока, объяснял на ходу:
- До сих пор вы видели только шаркунов, которые родились здесь... то
есть я имею в виду - здесь на станции. Видите ли, пока все это строилось,
- он обвел рукой вокруг, - сюда было доставлено несколько особей для
предварительных исследований. Надо было установить стандарты для
дальнейшей работы. Эти экземпляры так тут и остались. Они размножаются без
какого-либо нашего вмешательства и в отличие от своих сородичей снаружи не
подвергаются активному воздействию сил естественного отбора, а потому
должны были во всех отношениях остаться практически такими же, как их
предки. Поэтому они служат прекрасной контрольной группой для сравнения с
дикими шаркунами.
Лестница вывела их в коридор, совершенно такой же, как верхний. Рийз
свернул в узкий проход, который завершался тамбуром. Пройдя двойные двери,
они оказались на галерее. Помещение внизу было разделено на небольшие
загоны, и почти в каждом загоне находилось по шаркуну.
- Это дикие шаркуны, которых мы поймали для обследования, - объяснил
Рийз.
Хичкок подошел к перилам и нацелил камеру вниз.
- Они ничем не отличаются от тех, которые живут на станции, - начал
он воинственно. - Неужели их обязательно нужно держать в одиночном
заключении? Это же бесчеловечно!
- Да ничего подобного! - попытался втолковать ему Рийз. - Они
поступают сюда из разных районов, и после того, как они пройдут проверки и
анализы, мы отправляем их обратно. Нам приходится содержать их поодиночке,
чтобы не допустить смешения популяций. А кроме того, они ведь могут убить
друг друга.
При звуке человеческих голосов шаркуны задрали головы. Их безгубые
костные челюсти жадно щелкали. Хичкок снял общую панораму этих
запрокинутых кровожадных морд.
- Я хочу вам кое-что показать, - сказал Рийз.
Он подошел к вделанному в стену холодильнику и вынул оттуда большой
окорок. Из сине-зеленого мяса торчала хрящеватая полупрозрачная кость.
- Вот поглядите, - Рийз подошел к перилам.
- Неужто вы собираетесь кормить их этим мясом! - ужаснулся Хичкок. -
Оно же давно испортилось!
- Нет-нет, - заверил его Рийз, для пущей убедительности помотав
головой. - Это его естественный цвет.
Он благоразумно не стал объяснять, что в холодильнике хранилась
разделанная туша домашнего шаркуна, павшего от старости. Уж конечно Хичкок
обвинил бы его в том, что он прививает несчастным туземцам
каннибалистические привычки.
Рийз наклонился над перилами и бросил окорок в ближайший загон.
Запертый там шаркун схватил его еще на лету, зажал в гибких лапах,
поднес к пасти и принялся перетирать мясо вместе с костью беззубыми
полукружиями могучих челюстей. Окорок быстро превращался в сине-зеленое
месиво, которое шаркун торопливо всасывал. Глотка его уродливо
пульсировала.
Шаркуны в соседних загонах, увидев падающее мясо, рванулись к нему.
Они прыгали, карабкались на перегородки, бросались на них всем телом, но
перегородки были высокими, крепкими и совершенно гладкими, так что все
усилия разъяренных зверей оказывались тщетными. Но они не оставляли своих
попыток и в слепом бешенстве вновь и вновь бросались на перегородки,
свирепо завывая. От грохота, визга и пронзительного рычания можно было
оглохнуть.
А счастливчик, панически поглядывая по сторонам, продолжал
разделываться с неожиданным подарком судьбы. Беззубые челюсти не
останавливались ни на мгновение. По серебристой груди стекали струйки
посиневшей слюны. Через несколько минут от окорока не осталось и следа.
Но остальные шаркуны продолжали рваться в тот загон, куда упало мясо.
Да и сам счастливчик, все еще роняя капли слюны, уже пробовал выбраться
наружу. Он прыгал и срывался, прыгал и срывался. Выпученные шоколадные
глаза были устремлены на галерею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
дрессируем их и обучаем выполнять некоторые несложные операции, потому что
у нас не хватает людей для обслуживания станции. Они... они же просто
одомашненные животные.
Хичкок опустил камеру и обернулся.
- Вы, кажется, хотите, чтобы я не верил собственным глазам? -
оскорблено спросил он. - Я вижу, что он моет посуду, а вы хотите, чтобы я
поверил, будто передо мной - животное?
- Ну и что же? - Рийз все еще недоумевал. - Да, конечно, они очень
сообразительны и по своему развитию стоят несколько выше земных шимпанзе.
Но ведь это неизмеримо ниже того уровня, который принято считать начально
человеческим. Или... или вы против того, чтобы животных использовали для
облегчения человеческого труда?
- Продолжим осмотр, - отрезал Хичкок.
Он решительно пошел к двери, и Рийз со вздохом последовал за ним -
ничего другого ему не оставалось. Уже в коридоре Хичкок сказал со жгучим
пренебрежением:
- Меня поставили в известность, что интересами коренных жителей
планеты здесь преступно пренебрегают, но чтобы...
- Кто вам это наговорил? - Рийз был совершенно ошеломлен.
Хичкок досадливо нахмурился,
- Об этом известно на всех цивилизованных планетах, - заявил он
категорическим тоном.
- Но это же... это неправда! - возразил Рийз. - Хотя они и коренные
обитатели планеты, нет никаких оснований считать их людьми. Они - всего
лишь животные, и во многих отношениях довольно примитивные. Правда, мозг у
них развит неплохо... то есть в том смысле, что нам удается обучать их
довольно сложным действиям, и их поведение в довольно высокой степени
определяется конкретными требованиями обстановки. Но они не обладают
подлинным мышлением, способностью обобщать, рассуждать... осознавать себя
как личность, у них нет даже начатков общества - ну, словом, ничего того,
что делает разумное существо разумным.
- Я приехал сюда, - провозгласил Хичкок, - чтобы вынести собственное
суждение по этому вопросу. Мне уже приходилось слышать оправдания и
увертки вроде ваших на других планетах, которые я обследовал, - на
планетах, где творились возмутительнейшие вещи. Нет, вы только представьте
себе - на Эпсилоне Эридана их употребляли в пищу! И о положении здесь я
буду судить сам.
Он замедлил шаг и повернулся к Рийзу.
- Ну, а теперь куда мы направимся?
Рийз намеревался провести его в справочную микрофильмотеку, которая
находилась дальше по коридору, но тут ему в голову пришла новая мысль, и
он указал на винтовую лестницу в нише напротив.
- Вот сюда, вниз, - сказал он.
Они начали осторожно спускаться по узким ступенькам, и Рийз, который
теперь опережал Хичкока, объяснял на ходу:
- До сих пор вы видели только шаркунов, которые родились здесь... то
есть я имею в виду - здесь на станции. Видите ли, пока все это строилось,
- он обвел рукой вокруг, - сюда было доставлено несколько особей для
предварительных исследований. Надо было установить стандарты для
дальнейшей работы. Эти экземпляры так тут и остались. Они размножаются без
какого-либо нашего вмешательства и в отличие от своих сородичей снаружи не
подвергаются активному воздействию сил естественного отбора, а потому
должны были во всех отношениях остаться практически такими же, как их
предки. Поэтому они служат прекрасной контрольной группой для сравнения с
дикими шаркунами.
Лестница вывела их в коридор, совершенно такой же, как верхний. Рийз
свернул в узкий проход, который завершался тамбуром. Пройдя двойные двери,
они оказались на галерее. Помещение внизу было разделено на небольшие
загоны, и почти в каждом загоне находилось по шаркуну.
- Это дикие шаркуны, которых мы поймали для обследования, - объяснил
Рийз.
Хичкок подошел к перилам и нацелил камеру вниз.
- Они ничем не отличаются от тех, которые живут на станции, - начал
он воинственно. - Неужели их обязательно нужно держать в одиночном
заключении? Это же бесчеловечно!
- Да ничего подобного! - попытался втолковать ему Рийз. - Они
поступают сюда из разных районов, и после того, как они пройдут проверки и
анализы, мы отправляем их обратно. Нам приходится содержать их поодиночке,
чтобы не допустить смешения популяций. А кроме того, они ведь могут убить
друг друга.
При звуке человеческих голосов шаркуны задрали головы. Их безгубые
костные челюсти жадно щелкали. Хичкок снял общую панораму этих
запрокинутых кровожадных морд.
- Я хочу вам кое-что показать, - сказал Рийз.
Он подошел к вделанному в стену холодильнику и вынул оттуда большой
окорок. Из сине-зеленого мяса торчала хрящеватая полупрозрачная кость.
- Вот поглядите, - Рийз подошел к перилам.
- Неужто вы собираетесь кормить их этим мясом! - ужаснулся Хичкок. -
Оно же давно испортилось!
- Нет-нет, - заверил его Рийз, для пущей убедительности помотав
головой. - Это его естественный цвет.
Он благоразумно не стал объяснять, что в холодильнике хранилась
разделанная туша домашнего шаркуна, павшего от старости. Уж конечно Хичкок
обвинил бы его в том, что он прививает несчастным туземцам
каннибалистические привычки.
Рийз наклонился над перилами и бросил окорок в ближайший загон.
Запертый там шаркун схватил его еще на лету, зажал в гибких лапах,
поднес к пасти и принялся перетирать мясо вместе с костью беззубыми
полукружиями могучих челюстей. Окорок быстро превращался в сине-зеленое
месиво, которое шаркун торопливо всасывал. Глотка его уродливо
пульсировала.
Шаркуны в соседних загонах, увидев падающее мясо, рванулись к нему.
Они прыгали, карабкались на перегородки, бросались на них всем телом, но
перегородки были высокими, крепкими и совершенно гладкими, так что все
усилия разъяренных зверей оказывались тщетными. Но они не оставляли своих
попыток и в слепом бешенстве вновь и вновь бросались на перегородки,
свирепо завывая. От грохота, визга и пронзительного рычания можно было
оглохнуть.
А счастливчик, панически поглядывая по сторонам, продолжал
разделываться с неожиданным подарком судьбы. Беззубые челюсти не
останавливались ни на мгновение. По серебристой груди стекали струйки
посиневшей слюны. Через несколько минут от окорока не осталось и следа.
Но остальные шаркуны продолжали рваться в тот загон, куда упало мясо.
Да и сам счастливчик, все еще роняя капли слюны, уже пробовал выбраться
наружу. Он прыгал и срывался, прыгал и срывался. Выпученные шоколадные
глаза были устремлены на галерею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19