— Значит, ему уже нельзя помочь ни в малой степени?
— Маленькие поблажки закончились. Будь он трижды проклят!
— Поздно уже, милая Мэри, — сказал Харлоу. — Я больше не могу быть гонщиком. Джонни Харлоу сошел. Спросите любого.
— Я не об этом прошу. Ты знаешь. Я о твоем пьянстве.
— Моем пьянстве? — Лицо Харлоу оставалось бесстрастным. — Кто это говорит?
— Все.
— Все лгут.
С этой репликой задушевный разговор был окончен. С ресниц Мэри сорвалась слеза, упала прямо на ее ручные часы, но Харлоу не произнес ни слова. Мэри попыталась взять себя в руки.
— Я сдаюсь. Глупо было стараться, — сказала она. — Джонни, ты идешь на прием к мэру?
— Нет.
— Я рассчитывала, что ты пойдешь со мной. Пожалуйста.
— И выставить тебя страдалицей? Нет.
— Почему ты не ходишь ни на какие приемы? Ведь там встретишь каждого третьего гонщика.
— Я не каждый третий гонщик. Я Джонни Харлоу. Я изгой, отверженный. У меня деликатная и утонченная натура, и я не люблю, когда делают вид, что не замечают меня.
Мэри положила обе руки на его ладонь.
— Я буду разговаривать с тобой, Джонни. Ты знаешь, я буду с тобой всегда.
— Знаю. — Харлоу сказал это без горечи и без иронии. — Я искалечил тебе жизнь, а ты будешь со мной всегда разговаривать. Лучше быть от меня подальше, юная Мэри. Я бомба.
— Некоторые взрывы я с удовольствием принимаю.
— Нам пора уходить. Тебе уже нужно переодеваться к вечернему приему. Я провожу тебя в гостиницу. — Харлоу сжал ее руку и покраснел.
Они вышли из кафе под руку. Другой рукой Мэри опиралась на трость. Харлоу нес вторую, приноравливая свои шаги к походке девушки. Они еще медленно шли по улице, когда Рори Мак-Элпайн выскочил из своего укрытия в неосвещенном парадном напротив кафе. Он посинел и дрожал от холодного ночного воздуха. Но, судя по выражению его лица, был вполне удовлетворен: мысли его были заняты чем-то более приятным, нежели размышления о температуре. Он последовал по другой стороне улицы за удаляющимися Харлоу и Мэри, держась на почтительном расстоянии от них. У первого перекрестка свернул направо и побежал в обход.
Он вернулся в гостиницу мокрым от пота и страшно запыхавшимся, потому что ни разу не остановился за всю дорогу. Бегом миновав вестибюль, он поднялся по лестнице в свой номер, умылся, причесал волосы, поправил галстук, какое-то время постоял у зеркала, примеряя выражение покорности и печали, и, когда -удовлетворился результатом тренировки, отправился в номер отца. Он постучал, услышал что-то вроде разрешения и вошел.
Апартаменты Джеймса Мак-Элпайна были самыми комфортабельными в гостинице. Будучи миллионером, Мак-Элпайн не видел резона стеснять себя в чем-либо. Но сейчас он не мог позволить себе расслабиться. Откинувшись в удобном и мягком кресле, символе комфорта, он сидел, углубившись в одному ему ведомые размышления, и оторвался от них, когда его сын закрыл дверь за собой.
— Так в чем дело, мой мальчик? Неужели нельзя было подождать до завтра?
— Нет, папа, нельзя.
— Тогда выкладывай побыстрее. Как видишь, я занят.
— Да, папа, я понимаю. — Вид Рори был печальный и покорный. — Но я должен кое-что сообщить тебе срочно. — Он нерешительно умолк, будто собираясь с духом. — Это о Джонни, папа.
— Свои мысли о Джонни Харлоу всегда держи глубоко при себе. — За внешней строгостью в словах отца промелькнул интерес и любопытство. — Мы все знаем, что ты думаешь о Харлоу и как относишься к нему.
— Да, папа. Я об этом подумал, прежде чем решил повидаться с тобой. — Рори опять нерешительно умолк. — Ты знаешь, что говорят о Харлоу? Всякие истории о том, как он пьет, о его пьянстве.
— Так что? — Голос Мак-Элпайна никак не изменился.
Рори с трудом удавалось сохранять на лице выражение смирения: его посещение оказывалось не таким уж и легким делом, как он рассчитывал.
— Это действительно так. Он пьет, я думаю. Я видел его пьющим в пабе.
— Спасибо, Рори, можешь идти. — Мак-Элпайн помолчал. — Выходит, ты тоже был в пабе?
— Я? Шел мимо, папа. Я был снаружи. Я видел все через стекло.
— Шпионил, малыш?
— Я проходил мимо. — В голосе сына зазвучала обида. Мак-Элпайн махнул рукой. Рори повернулся, чтобы уйти, но, посмотрев отцу в лицо, не удержавшись, сказал:
— Может быть, я и не люблю Джонни Харлоу. Но зато я люблю Мэри. Я люблю ее, может, больше всех в мире. — Мак-Элпайн кивнул, он знал, что это так. — Я не хочу видеть, как ее обижают. Она тоже была в пабе с Харлоу.
— Что? — Лицо Мак-Элпайна потемнело от гнева.
— Даю голову на отсечение.
— Ты уверен?
— Я уверен, отец. Совершенно уверен. У меня хорошие глаза.
— А я не очень уверен, — машинально сказал Мак-Элпайн. Понемногу он начинал успокаиваться, гневный блеск исчез из глаз. — Ничего не хочу об этом слушать. И запомни: я терпеть не могу, когда шпионят.
— Это не шпионство, отец. — Сознание собственной правоты порой выходило у Рори за обычные рамки. — Я поступил, как настоящий детектив. Когда доброе имя команды «Коронадо» ставится на карту...
Мак-Элпайн поднял руку, обрывая поток слов, и тяжко вздохнул.
— Хорошо, хорошо, благородный маленький монстр. Скажи Мэри, что я хочу ее видеть. Но не говори для чего.
Пять минут спустя на месте Рори уже стояла Мэри. В предчувствии неприятностей вид у нее был настороженный, взгляд строптивый.
— Кто тебе сообщил об этом? — сразу спросила она.
— Это как раз и неважно. Важно, так это или нет?
— Мне двадцать лет, папочка. — Она была спокойна. — Я бы могла не отвечать на такие вопросы. Я вполне уже могу сама за собой приглядеть.
— Ты можешь? Ты можешь? А если я выброшу тебя из команды «Коронадо»? У тебя нет денег, и, пока я жив, они не появятся. У тебя нет жилья. У тебя нет матери, по крайней мере ты ничего о ней не знаешь. У тебя нет квалификации. Кто возьмет на себя такую ответственность — брать на работу калеку без квалификации?
— Хотелось бы мне, чтобы ты повторил все эти ужасные слова, сказанные в мой адрес, при Джонни Харлоу.
— Замечу, между прочим, что я не стану реагировать на все это. Я тоже был независимым в свои молодые годы и так же, как ты, не ценил авторитет родителей. — Мак-Элпайн помолчал и спросил с ничем не прикрытым любопытством: — У тебя что, любовь с этим парнем?
— Он не просто парень. Он Джонни Харлоу. — Мак-Элпайн удивленно поднял брови, услышав страстную силу ее голоса. — А на.твой вопрос я бы в свою очередь спросила: имею ли я право хотя бы на малую толику свободы, на личную жизнь?
— Хорошо, хорошо, — вздохнул Мак-Элпайн. — Согласен. Ты ответишь на мои вопросы, а я скажу, почему спрашиваю тебя. О'кей?
Она кивнула.
— Одним словом: верно это или нет?
— Если твои шпионы считают это фактом, папа, то зачем еще спрашивать меня?
— Придержи свой язык. — Напоминание о шпионах задело Мак-Элпайна за живое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46