Его и в самом деле не выставили. Через пять минут появился сначала доктор, а еще через пять минут — и сам Мак-Элпайн с лицом еще более суровым и обеспокоенным. Ни с кем не заговаривая, он прошел прямо в свой номер.
Траккиа, Нойбауэр и Рори сидели за столиком у стены, когда в вестибюль вошел Харлоу. Если он и видел их, то сделал вид, что не заметил, а направился через вестибюль прямо к лестнице. Два или три раза он улыбнулся, отвечая на робкие приветствия и почтительные улыбки встречных.
— Вы должны согласиться, что нашего Джонни не особенно трогает течение всеобщей жизни, — заметил Нойбауэр.
— Вы могли бы этого и не говорить. — Рори нельзя было обвинить в злоязычии; он еще только овладевал этим искусством, хотя и очень добросовестно. — Могу поспорить, что ему вообще на все наплевать. Даже если бы дело касалось его родной бабушки, он бы, наверное, и тогда...
— Рори! — Траккиа предостерегающе поднял руку. — Ты не должен давать воли воображению. Ассоциация гонщиков на Гран-При весьма представительное собрание. У нас добрая репутация, и мы не хотим от этого отказываться. Учти, мы считаем, что ты на нашей стороне, но всякая болтовня может нам только навредить.
Рори злобно взглянул на одного, потом на другого и вышел с обиженным видом.
— Опасаюсь, Никки, что эта наша юная голова испытает — в своей жизни еще немало неприятных моментов, — заметил Нойбауэр почти печально.
— Это ему не повредит, — ответил Траккиа. — И для нас тоже будет полезно.
Предсказание Нойбауэра сбылось удивительно скоро.
Харлоу закрыл за собой дверь и посмотрел на распростертую фигуру Даннета, лицо которого, хотя его и обработали, выглядело все-таки так, будто нападение случилось всего пять минут назад. Откровенно говоря, разглядеть на этом лице вообще было мало что возможно, так оно было забинтовано и залеплено пластырем: нос распух вдвое, правый глаз заплыл, на разбитые губы наложены швы, как и на лоб. Словом, все красноречиво свидетельствовало о превратностях жизни и сложности времени. Харлоу прищелкнул языком, выражая сочувствие пострадавшему, в два шага бесшумно подкрался к двери и рывком открыл ее. Рори влетел в номер и растянулся у его ног, на прекрасном мраморе виллы-гостиницы Чессни.
Харлоу молча наклонился над ним, запустил свои пальцы в кудрявые черные волосы Рори и рывком поставил его на ноги. Мальчишка издал при этом такой пронзительный вопль, будто находился уже в агонии. Харлоу по-прежнему молча прихватил железной хваткой ухо Рори и безжалостно потянул по коридору в номер Мак-Элпайна. Он вошел, волоча Рори за собой. От боли по лицу паренька катились слезы. Мак-Элпайн, лежа на кровати, приподнялся на локте: лицо его вспыхнуло от ярости при виде того, как жестоко обращается с его единственным сыном Харлоу, но, разглядев сцену, он сразу успокоился.
— Я знаю, что теперь в большой немилости в команде «Коронадо». Я также знаю, что это ваш сын. Но если в следующий раз застану этого юного бродягу шпионящим или подслушивающим под дверью номера, то обещаю задать ему хорошую трепку, — пригрозил Харлоу.
Мак-Элпайн посмотрел на Харлоу, потом на Рори, потом опять на Харлоу.
— Не могу в это поверить. Отказываюсь верить. — Голос его звучал глухо и не очень уверенно.
— Мне дела-нет до того, верите вы мне или нет. — Запал Харлоу прошел, снова на нем была маска безразличия. — Но Алексису Даннету вы не можете не верить. Что ж, поговорите с ним. Я был в его номере, когда открыл дверь слишком неожиданно для нашего юного друга. Он так плотно прижимался к ней, что, не удержавшись, грохнулся на пол. Я помог ему встать. За волосы. Потому у него и слезы на глазах.
Мак-Элпайн смотрел на Рори без всякого сочувствия.
— Это правда?
Рори вытер глаза рукавом, словно на экзамене, сосредоточился на носках своих ботинок и упорно ничего не отвечал.
— Оставьте его мне, Джонни. — Мак-Элпайн выглядел не столько расстроенным, сколько безмерно уставшим. — Приношу извинения, что обидел вас... Я верю вам.
Харлоу кивнул и вышел. Он направился обратно в номер Даннета. Закрыв дверь, он, не обращая внимания на то, что Даннет пристально наблюдает за ним, принялся тщательно обыскивать комнату. Через пять минут, недовольный результатами своих поисков, он вошел в ванную комнату, открыл кран и пустил во всю силу воду, потом оставил дверь открытой и вернулся к Даннету. В шуме льющейся воды даже самый чувствительный микрофон не мог ясно воспринимать человеческий голос.
Не спросив разрешения, Харлоу обшаривал теперь одежду Даннета. Он наконец уложил обратно содержимое карманов, поглядел на Даннета, на его рваную рубаху и на светлую полоску, оставшуюся от часов на запястье.
— Вы не задумывались, Алексис, — наконец сказал он, — что ваша активность кому-то пришлась не по душе, и этот кто-то хочет вас припугнуть, чтобы вперед вы не были таким смелым?
— Любопытно. — Голос Даннета был едва слышен, так что не стоило принимать никакие меры против возможного подслушивания. — Почему же они в таком случае не отбили у меня смелость навсегда?
— Только дурак убивает без необходимости. А мы имеем дело не с дураками. Однако кто знает, что может случиться в один прекрасный день? Они выгребли все: мелочь, часы, запонки, полдюжины авторучек и ключи — абсолютно все. Поглядеть, они работали как профессионалы, по плану, не так ли?
— Черт с ними. — Даннет сплюнул кровью в салфетку. — Что самое плохое, так это пропажа кассеты.
Харлоу как-то непонятно поглядел на него и кашлянул виновато.
— Ладно, ничего страшного.
Единственным здоровым местом на лице Даннета был заплывший правый глаз: его-то после таких слов и обратил он со всей выразительностью и большой долей подозрительности на Харлоу.
— Что вы, дьявол вас побери, хотите этим сказать?
Харлоу с безразличным видом смотрел в сторону.
— Видите ли, Алексис, я немного виноват перед вами. Должен признаться, что кассета, о которой вы сокрушаетесь, находится сейчас в сейфе гостиницы. Та, которую у вас забрали наши приятели, не настоящая, я подменил ее.
Даннет от гнева даже потемнел лицом, насколько это можно было сделать в его положении. Он попытался приподняться, но Харлоу добродушно, но решительно прижал его обратно к кровати.
— Ладно, ладно, Алексис, не волнуйтесь, — сказал он. — Другого выхода не было. За мной следили, и я вынужден был прояснить обстановку, или бы мне пришлось все кончать, но, Бог свидетель, я не мог предположить, чем это обернется для вас. — Он помолчал. — Теперь же мне все ясно.
— В таком деле нельзя быть слишком уверенным, парень, — спокойно отвечал Даннет, хотя гнев его еще не прошел.
— Я надеюсь на то, что когда они проявят пленку, то увидят около сотни микрофотографий с чертежами газотурбинного двигателя и линий тяги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46