— Ну да. Я всегда тяжелую музыку любил. Ну вот, заработал я бабла, нашел молодую нюметаллическую банду и говорю им: «Вы, парни, рубите метал-кор, а я вам с клипами там, альбомами помогу, ну то есть денег дам на раскрутку».
— Ну и как, раскрутил? Как банда-то называлась?
— Нет, не раскрутил. Попсовые они какие-то оказались. Я им говорю: «На фиг это радио, это телевидение. Вы рубите, и все. Главное, чтоб приход ломовой на концертах». А они: «Да мы хотим известности, денег всяких». Стали попсеть. Я говорю: «Клипы надо снимать страшные, чтоб там трэш, кровища, бабы голые». А они каких-то модных клип-мейкеров стали выписывать. Раньше пьяные на сцену выходили, удолбанные, в ноты не попадали, зато драйв, веселуха. А как продюсер у них появился, то есть я, сразу играть научились, на сцене трезвые — скукотища. Еще мне говорят: «Давай завязывай с наркотиками, надоело нам тебя тянуть». В общем, не сошлись характерами. Пришлось мне всех их перестрелять. Прямо на репетиционной точке.
— Что, правда? — спросил неожиданно окосевший от пары глотков Эгор.
— Да слушай ты его больше, — сказал Тру-Пак, вытирая рот рукавом куртки, — это ж его любимая телега. Продюсер — это у него кликуха такая была. Он на входе стоял во всяких рок-клубах. Ну и подраться любил. Однажды не пустил пьяного скина на концерт, да еще и отметелил. Ну а скин привел команду — десять человек. Продюсера так от-кукумашили, что у него на голове шишка вскочила больше головы. Правда, Покойник?
— Да, Тру-Пак, было дело.
Бутылка, пройдя по кругу, опустела, и ее метнули куда-то в другой конец зала, где юна взорвалась, как жалобная граната. Достали другую.
— То есть тебя, Покойник, убили скины? — спросил Эгор.
— Если бы. Заснул я пьяный зимой на улице. А ночью минус тридцать долбануло. Проснулся в аду, хоть согрелся.
— А как там в аду, парни? — Захмелевший Эгор уже не представлял, как он жил здесь раньше без этих отличных чуваков.
— У каждого свой ад. У тебя вот в нем много бабочек, — сказал Покойник.
— Не пойму, ты шутишь или нет?
— Покойник всегда шутит. Братва привыкла, — сказал Тру-Пак, снял куртку и бросил ее на пол. Его торс мог бы украсить любой музей тату или бодибилдинга, на выбор.
— А где ваши остальные? — спросил Эгор.
— Да там… Спят в королевских покоях, — махнул куда-то за голову Тру-Пак. — Где же им еще спать, они ж покойники. — И друзья-гвардейцы дружно забулькали.
— Н-да, — мечтательно призадумался Эгор, — вот, парни, мучит меня один вопрос. Как вы со мной разговариваете?
— Отличный вопрос, — сказал Покойник. — И как же?
— Слушай, Эгор, — Тру-Пак даже встал, — это очень хороший вопрос. То есть тебе все остальное понятно: живые куклы, дырка в твоей груди, человекообразные насекомые, ученые коты не вызывают у тебя вопросов?
— Да, похоже, я затупил, извините. Вино у вас крепкое, — пошел на попятную Эгор.
— Нет, подожди, я тебе отвечу, — не унимался Ту-Пак. — В Эмомире с тобой вообще никто не разговаривает. Все просто напрямую посылают тебе вербальные сигналы в мозг, на своих языках, а вот уже твой мозг расшифровывает их, причем так, что тебе кажется, что ты слышишь речь со всеми ее тональными и интонационными особенностями.
— Ни фига себе! Респект, Тру-Пак. — Эгор привстал и хлопнул того по могучей ладони. — Не слишком ли круто ты загнул для уличного бойца?
— У него два высших образования, брат, — сказал Покойник.
— Да врет он все опять, — забулькал Тру-Пак. — Я в тюрьме много книжек прочитал. А эту телегу я прямо сейчас придумал. На самом деле, Эгор, человеческий мозг почти не изучен, а мозг Эмобоя еще вообще никто не трогал. И потом, скажи, ты, когда был человеком, не сильно парился из-за того, что цвет — он всего один, белый, а все остальные цвета — это всего лишь игра света на разных поверхностях? Думаю, нет. Вот и здесь не парься. Принимай этот мир таким, какой он есть.
— Я могу его переделать! — пьяно похвалился Эгор. — Он тебя тоже, — сказал Покойник. — Ты вообще помнишь, зачем ты три часа назад сюда рвался, дверь выломал?
— Мне Маргит нужна, она мне выход в Реал перекрыла, а мне срочно надо проведать кой-кого.
— Понятно! — сказал Тру-Пак. — Пойдешь в Реал с нами, — и достал третью бутылку, — мы сегодня вечером идем на Реальный сэйшн. Мы с Покойником — лучшие мошеры в Эмомире. Сегодня «Jane Air». Не «Black Flag» конечно, но мошпит замутится классный.
— Ничего не понял, — пьяно икнул Эгор. — Мош — это что-то типа слэма? Вы идете танцевать?
— Слэм — это куча-мала для быдлопанков и металюг. Тоже, конечно, весело, но мы бойцы экстракласса. Мош — это танец настоящего мужчины, воина-индивидуалиста, — важно сказал Покойник. — Смотри, вот это — Пиццамейкер. — Он легко для своей комплекции вскочил на стол и стал с такой скоростью махать ручищами и ножищами, что Эгора чуть не стошнило.
— А это — Пьяный мастер, — крикнул Тру-Пак, тоже запрыгнув на крякнувший стол, крутя конечностями рядом с Покойником и умудряясь его не задевать.
— Круто! Виртуозы! Меня потом научите, — сказал Эгор и провалился в вязкий алкогольный туман.
Вроде бы гвардейцы вытащили его на стол и учили делать «мельницу». А потом они снова пили и что-то пели, потом болтались по дворцу, потом куда-то долго шли по Эмотауну. Потом, горланя что-то непотребное, зашли в какой-то дом, Покойник распахнул неприметную дверь, и друзья оказались посреди клубного зала, в самой гуще месива веселого мошнита. Покойник и Тру-Пак сразу же присоединились к машущим ногами и руками ребятишкам, и слава богу, что они не могли ни до кого дотронуться, иначе зал бы переполнился трупами. Эгор же, оставшись один в беснующейся гуще людей, которые не видели его, сразу оглох от обрушившегося на пьяную голову рева гитар и грома барабанов.
— Я — джанк! — орал со сцены бледный, худой, перекрашенный в черный цвет альбинос Бу, одетый во все белое.
— Я — джанк, — вторила ему толпа фанатов. «А я-то кто?» — стучало в виске у Эгора. На какое-то время он потерялся, забылся и, ничего не понимая, пошел к выходу, рефлекторно стремясь подставить горячую, пьяную, раскалывающуюся голову под прохладу струи из крана в туалете. Он находился в Реале без розовых очков и беруш в ушах, и скачущие бешеные эмоции вокруг били его прямо в мозг, создавая вместе с алкоголем невыносимый взрывоопасный коктейль. Огненным колесом прокатился Эгор по фойе, шестым чувством ведомый к желанному «WC», но тут на глаза ему попалась такая неожиданная парочка, что он разом протрезвел. И вспомнил все. Они, наверное, только что пришли. Сначала Эгор увидел Кити, ее улыбающееся лицо с гвоздиком ностреллы в носу и лабреттами в губе, и сразу отметил, что насадки на пирсинге черные, как и вся одежда девушки. Кити соблюдала траур. Траур по нему. Но она пришла на концерт, она улыбалась, она держала за руку… Эгор врал себе, что не может сдвинуть взгляд чуть дальше, на самом деле он уже давно разглядел спутника Кити, но не хотел верить в это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56