Они исполняли одну из любимых песен Рика. Через несколько минут он взял лютню из рук Блонделя и стал аккомпанировать певцам. Когда же запели последний куплет, брат склонился к Блонделю и присоединил к певцам свой глубокий, мощный бас.
После того как песня была допета, зал разразился одобрительным ревом. Я улыбалась про себя, радуясь своей удачной выдумке. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как граф де Сен-Жиль покинул свое место и подошел к Ричарду. Он что-то прошептал ему на ухо. Ричард кивнул, передал графу лютню и освободил для нового певца место – между своим и моим стульями.
– Наш друг и родич, граф Раймонд де Сен-Жиль, – объявил Рик, – и моя сестра, королева Джоан Сицилийская, исполнят песню, которую они певали вместе тринадцать лет назад!
Я пыталась протестовать, но Раймонд только смеялся. Потом он заиграл вступление и запел:
Казалось, так душа поет,
Расправив звучные крыла…
Я сразу вспомнила двор матушки и старого менестреля, который научил меня петь эту песню и дал первые уроки игры на лютне. Улыбаясь в ответ графу Раймонду, я присоединила к нему свой голос:
И птицей, славящей восход,
Та песня к небесам плыла…
К концу наши два голоса слились воедино, словно мы пели вместе всю жизнь. Брат присоединился к нам, но не отобрал лютню у Раймонда. Когда допели «Отшельника», Ричард встал и запел «Иерусалим на зеленом холме».
Все вскочили на ноги и хором спели всю песню до конца. Я чувствовала, как по моим щекам бегут слезы.
Затем мой брат поднял правую руку – совсем как мой супруг на палубе корабля в гавани Триполи. Все крестоносцы в зале сделали то же, и их крики, к которым присоединились все присутствующие, нарушили благоговейную тишину:
– Спасем! Спасем Гроб Господень! Спасем Гроб Господень! Спасем Гроб Господень!
Глава 10
Я никогда не забуду тот вечер – по нескольким причинам. Во-первых, я снова почувствовала себя молодой и даже желанной. Правда, я уже видела, как мной восхищался Филипп Французский, но его поклонение оскорбляло меня, а восхищение графа Раймонда – нет.
Во-вторых, вскоре после того, как мы легли спать, я проснулась и услышала, что Беренгария плачет в уголке широкой кровати, которую им с Ричардом предстояло разделить уже на следующую ночь. Тихо, чтобы не разбудить фрейлин, я спросила, что случилось.
– Ничего, – прошептала она. – Пожалуйста, спи, Джоан. Я… просто устала.
– Ты боишься завтрашней ночи! – сказала я, так как темнота придала мне храбрости. – Я это знаю, так что не отрицай. Я тоже плакала накануне свадьбы. Вряд ли тебе это понравится – мне не нравилось; но пройдет время, и ты привыкнешь. Поверь мне, Беренгария! Ты привыкнешь, а потом познаешь радость материнства. Только представь – ты родишь ребенка, который однажды станет королем Англии! Я понимаю, Ричард не такой муж, о каком ты мечтала, но вы славно заживете вместе, как жили мы с Уильямом. Почему бы и нет? Вас уже сейчас связывает любовь к музыке, а как он будет горд и счастлив, когда ты положишь ему на колени ребенка!
– Милая Джоан! – Голос у Беренгарии еще дрожал, но я поняла, что она немного успокоилась. – Как ты добра ко мне! Не бойся за меня. Спи, а я полежу еще немного и подумаю о том, как красив мой жених.
На следующий день в церкви Св. Георгия капеллан Ричарда соединил моего брата и Беренгарию священными узами брака. Никогда мой брат не выглядел красивее, чем в тот момент. Даже красота его черноволосой невесты в белом платье меркла рядом с ним. Он стоял, облаченный в великолепный розовый бархатный колет с богато вышитой мантией на плечах, и его огненно-рыжие волосы и борода сверкали в пламени сотен свечей у алтаря. Он был похож на бога Солнца…
Беренгария была очаровательна – ее шелковистые волосы цвета черного дерева рассыпались по плечам; на голове мерцающая двойная корона. Если Ричарда можно было сравнить с богом Солнца, то Беренгария была похожа на богиню Луны, белую и серебристую. Я от всего сердца желала им счастья.
День выдался длинным; под вечер я помогла фрейлинам моей новой сестры постелить постель для новобрачных. Потом я удалилась выпить последний бокал за счастье молодых.
Не знаю, услышал ли Господь мои молитвы, но после того дня Беренгария ни разу не говорила ни со мной, ни с кем-либо другим о своем муже. Последующие три дня они вместе провели во дворце Исаака; должна признать, что оба в те дни выглядели превосходно. Но вот празднества кончились, и Рик покинул нас, чтобы захватить и подчинить себе оставшуюся часть острова.
Мой царственный брат с помощью короля Гвидо и других рыцарей без труда брали город за городом. Однако самозваный император сдался лишь после того, как наши рыцари пленили его младшую дочь. Вся кампания заняла не более двух недель. В конце мая Исаак прискакал к своему бывшему дворцу и попросил аудиенции у короля Англии. Войдя в тронный зал, мы с королевой Беренгарией увидели поверженного монарха у ног моего брата. Он молил о пощаде – не для себя, но для дочери.
Не отвечая, Рик поднял его на ноги и показал на ближайший стул. Когда охранники ввели низкорослую смуглую девушку, наш пленник протянул к ней руки и зарыдал. Сцена была трогательная, и моя ненависть к Исааку немного утихла. Очевидно, его черноглазая, пухленькая кудрявая дочь была ему дороже собственной жизни.
– Вот моя дочь, – обратился он к брату, – леди Бургинь.
Брат поднес к губам покрытые ямочками пальцы девушки, улыбнулся, глядя в ее миндалевидные черные глаза. Та смело улыбнулась в ответ – очевидно, она не испугалась. Ричард обратился к ее отцу:
– Вследствие вашего оскорбительного и предательского поведения по отношению ко мне и моим подданным я принимаю вашу безоговорочную сдачу и решу на досуге, жить вам или умереть. Однако у меня доброе сердце, и я выполню ваши мольбы относительно леди Бургинь. – Он подвел девушку к Беренгарии: – Вот Вам, миледи, очаровательная служанка. Подарок от вашего короля и супруга. – Затем он повелел заковать Исаака в серебряные цепи. – Простите за то, что не заковал вас в золото, милорд император, но все наше – и Ваше – золото пойдет на наш Крестовый поход!
Вскоре брат сообщил мне, что покидает Кипр.
– Я хочу, чтобы ты объяснила Беренгарии, почему я не могу взять ее на свой корабль, – сказал он. – Женам не полагается участвовать в походе вместе с мужьями; кроме того, корабль, на котором плывет король Англии, подвергается наибольшей опасности. Сарацинам больше всего на свете захочется потопить его… Я хочу всемерно ускорить наш отъезд потому, что юный Балдуин Фландрский только что привез мне письмо от Филиппа-Августа. Филипп пишет, что очень скоро возьмет Акру. Я ему не верю, так как мне доподлинно известно, что, хотя армия Филиппа окружила город, Саладин и его сарацины окружили их самих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
После того как песня была допета, зал разразился одобрительным ревом. Я улыбалась про себя, радуясь своей удачной выдумке. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как граф де Сен-Жиль покинул свое место и подошел к Ричарду. Он что-то прошептал ему на ухо. Ричард кивнул, передал графу лютню и освободил для нового певца место – между своим и моим стульями.
– Наш друг и родич, граф Раймонд де Сен-Жиль, – объявил Рик, – и моя сестра, королева Джоан Сицилийская, исполнят песню, которую они певали вместе тринадцать лет назад!
Я пыталась протестовать, но Раймонд только смеялся. Потом он заиграл вступление и запел:
Казалось, так душа поет,
Расправив звучные крыла…
Я сразу вспомнила двор матушки и старого менестреля, который научил меня петь эту песню и дал первые уроки игры на лютне. Улыбаясь в ответ графу Раймонду, я присоединила к нему свой голос:
И птицей, славящей восход,
Та песня к небесам плыла…
К концу наши два голоса слились воедино, словно мы пели вместе всю жизнь. Брат присоединился к нам, но не отобрал лютню у Раймонда. Когда допели «Отшельника», Ричард встал и запел «Иерусалим на зеленом холме».
Все вскочили на ноги и хором спели всю песню до конца. Я чувствовала, как по моим щекам бегут слезы.
Затем мой брат поднял правую руку – совсем как мой супруг на палубе корабля в гавани Триполи. Все крестоносцы в зале сделали то же, и их крики, к которым присоединились все присутствующие, нарушили благоговейную тишину:
– Спасем! Спасем Гроб Господень! Спасем Гроб Господень! Спасем Гроб Господень!
Глава 10
Я никогда не забуду тот вечер – по нескольким причинам. Во-первых, я снова почувствовала себя молодой и даже желанной. Правда, я уже видела, как мной восхищался Филипп Французский, но его поклонение оскорбляло меня, а восхищение графа Раймонда – нет.
Во-вторых, вскоре после того, как мы легли спать, я проснулась и услышала, что Беренгария плачет в уголке широкой кровати, которую им с Ричардом предстояло разделить уже на следующую ночь. Тихо, чтобы не разбудить фрейлин, я спросила, что случилось.
– Ничего, – прошептала она. – Пожалуйста, спи, Джоан. Я… просто устала.
– Ты боишься завтрашней ночи! – сказала я, так как темнота придала мне храбрости. – Я это знаю, так что не отрицай. Я тоже плакала накануне свадьбы. Вряд ли тебе это понравится – мне не нравилось; но пройдет время, и ты привыкнешь. Поверь мне, Беренгария! Ты привыкнешь, а потом познаешь радость материнства. Только представь – ты родишь ребенка, который однажды станет королем Англии! Я понимаю, Ричард не такой муж, о каком ты мечтала, но вы славно заживете вместе, как жили мы с Уильямом. Почему бы и нет? Вас уже сейчас связывает любовь к музыке, а как он будет горд и счастлив, когда ты положишь ему на колени ребенка!
– Милая Джоан! – Голос у Беренгарии еще дрожал, но я поняла, что она немного успокоилась. – Как ты добра ко мне! Не бойся за меня. Спи, а я полежу еще немного и подумаю о том, как красив мой жених.
На следующий день в церкви Св. Георгия капеллан Ричарда соединил моего брата и Беренгарию священными узами брака. Никогда мой брат не выглядел красивее, чем в тот момент. Даже красота его черноволосой невесты в белом платье меркла рядом с ним. Он стоял, облаченный в великолепный розовый бархатный колет с богато вышитой мантией на плечах, и его огненно-рыжие волосы и борода сверкали в пламени сотен свечей у алтаря. Он был похож на бога Солнца…
Беренгария была очаровательна – ее шелковистые волосы цвета черного дерева рассыпались по плечам; на голове мерцающая двойная корона. Если Ричарда можно было сравнить с богом Солнца, то Беренгария была похожа на богиню Луны, белую и серебристую. Я от всего сердца желала им счастья.
День выдался длинным; под вечер я помогла фрейлинам моей новой сестры постелить постель для новобрачных. Потом я удалилась выпить последний бокал за счастье молодых.
Не знаю, услышал ли Господь мои молитвы, но после того дня Беренгария ни разу не говорила ни со мной, ни с кем-либо другим о своем муже. Последующие три дня они вместе провели во дворце Исаака; должна признать, что оба в те дни выглядели превосходно. Но вот празднества кончились, и Рик покинул нас, чтобы захватить и подчинить себе оставшуюся часть острова.
Мой царственный брат с помощью короля Гвидо и других рыцарей без труда брали город за городом. Однако самозваный император сдался лишь после того, как наши рыцари пленили его младшую дочь. Вся кампания заняла не более двух недель. В конце мая Исаак прискакал к своему бывшему дворцу и попросил аудиенции у короля Англии. Войдя в тронный зал, мы с королевой Беренгарией увидели поверженного монарха у ног моего брата. Он молил о пощаде – не для себя, но для дочери.
Не отвечая, Рик поднял его на ноги и показал на ближайший стул. Когда охранники ввели низкорослую смуглую девушку, наш пленник протянул к ней руки и зарыдал. Сцена была трогательная, и моя ненависть к Исааку немного утихла. Очевидно, его черноглазая, пухленькая кудрявая дочь была ему дороже собственной жизни.
– Вот моя дочь, – обратился он к брату, – леди Бургинь.
Брат поднес к губам покрытые ямочками пальцы девушки, улыбнулся, глядя в ее миндалевидные черные глаза. Та смело улыбнулась в ответ – очевидно, она не испугалась. Ричард обратился к ее отцу:
– Вследствие вашего оскорбительного и предательского поведения по отношению ко мне и моим подданным я принимаю вашу безоговорочную сдачу и решу на досуге, жить вам или умереть. Однако у меня доброе сердце, и я выполню ваши мольбы относительно леди Бургинь. – Он подвел девушку к Беренгарии: – Вот Вам, миледи, очаровательная служанка. Подарок от вашего короля и супруга. – Затем он повелел заковать Исаака в серебряные цепи. – Простите за то, что не заковал вас в золото, милорд император, но все наше – и Ваше – золото пойдет на наш Крестовый поход!
Вскоре брат сообщил мне, что покидает Кипр.
– Я хочу, чтобы ты объяснила Беренгарии, почему я не могу взять ее на свой корабль, – сказал он. – Женам не полагается участвовать в походе вместе с мужьями; кроме того, корабль, на котором плывет король Англии, подвергается наибольшей опасности. Сарацинам больше всего на свете захочется потопить его… Я хочу всемерно ускорить наш отъезд потому, что юный Балдуин Фландрский только что привез мне письмо от Филиппа-Августа. Филипп пишет, что очень скоро возьмет Акру. Я ему не верю, так как мне доподлинно известно, что, хотя армия Филиппа окружила город, Саладин и его сарацины окружили их самих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59