Пот катил с него градом, когда, подчиняясь волевому усилию, он сделал первый шаг, прямо как был, босиком. Ванная словно находилась в другом конце города, – таких усилий потребовала от него необходимость пересечь комнату. Шаг, еще шаг, и тут потемнело в глазах – он рухнул на пол, задев при этом столик, который обрушился со страшным шумом.
Так он и лежал, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба, когда в палату ворвалась сестра.
– Мистер Джекобс, что это с вами? Вы почему поднялись?
– Пописать захотел, – выдавил он сквозь зубы.
– А это для чего тут поставлено? – и она схватила утку, полетевшую на пол вместе со столиком.
– Не хочу туда.
– Не хотите, а надо, мы ведь должны на анализ это послать. Врач ваш так велел. А ну, назад в постель, да поживее.
Он чувствовал себя старой куклой, которую эта могучая тетка сгребла в охапку, мигом перенеся назад на кровать. Планка была водворена на место.
– И, пожалуйста, больше не надо так делать, мистер Джекобс. Вам лежать надо, поняли?
Она подала ему утку: «Закончите, в колокольчик позвоните».
Бен смиренно, словно ребенок, которого выпороли, спрятал под одеяло пластиковый сосуд. Делать было нечего, вот-вот лопнет у него там внутри.
Закончив, он так же безропотно позвонил.
Она тут же появилась – явно стояла за дверью на всякий случай.
– Ну вот и умница, – констатировала она, заглянув внутрь. – И цвет отличный, прямо янтарь. Хватит тут, должно хватить. Отлично, мистер Джекобс, благодарю вас.
Бен сам не мог понять, что для него хуже, – непереносимая физическая боль во всем теле, или боль от подобного унижения.
Эллен забегала к нему всякий раз, как только выкраивалась минутка. Принесла ему на подносе обед, себе приготовила сандвич.
Оба едва притронулись к еде.
Сестра, заступившая на ночное дежурство, в отличие от мисс Толстухи была сдержанной и безупречно вежливой. Она сделала ему укол димедрола и ушла.
Измученный болью, Бен почти тут же заснул.
На этот раз ему приснилось, что он едет в своей машине. Шоссе почему-то почти не освещалось. Мимо пронесся огромный черный «лимузин». Бен успел заметить шофера в форменной тужурке, но не было видно, кто сидит на пассажирском месте, – помешало толстое затемненное стекло. Бен чувствовал себя усталым, смертельно усталым. Вдруг под колесами зашуршал гравий. Быть не может, он, значит, уснул прямо за рулем и его занесло на обочину. Скорее вырулить назад, так ведь и в аварию вот-вот угодишь. Вон там впереди, кажется, бензоколонка. Он подъехал, остановился. Ни души. Закрылась уже, как видно. Но неожиданно распахнулась дверь, а из нее галопом вылетела прямо на него лошадь. Крупная лошадь черной масти, таких в экипажи запрягают. Она стремительно на него надвигалась, и ему стало страшно. Он еле успел отскочить – и проснулся, весь дрожа.
– Бен, эй, Бен, что это с тобой? – Эллен сидела рядом, тревожно на него глядя.
– Скверный сон приснился, – пробормотал он.
– Может, мне рядом прилечь, чтобы тебе стало полегче?
Он взглянул на нее. Столько на ее лице заботы, такая на нем написана нежность, она сегодня особенно красивая, просто ангел.
– Эллен, – медленно выговорил он. – Я боюсь смерти.
– Не надо. Не надо бояться, ты не умрешь. Все пройдет.
– Сейчас, может, и пройдет, но мне ведь так мало осталось…
– Не так уж мало.
– Такое чувство, что я совсем дряхлый.
– Это из-за аварии… Начнет подживать, и ты снова почувствуешь себя хорошо, как всегда было.
– Но, Эллен, я правда старый, мне ведь почти семьдесят.
– Для меня ты никакой не старый.
– А знаешь, что мне эта сестра сказала, ну, толстая?
– О Господи, она вообще пример тактичности! Ну, и что же она сказала?
– Я спрашиваю, может, мне бумажку подписать, мол, пользуйтесь моими органами, как надо будет, а она в ответ: «Не нужны нам эти органы, вам же не сорок пять, а которые старше – те без надобности».
– Вот и хорошо, они еще тебе самому послужат.
– Ты что, не поняла ничего? Оказывается, я уже столько лет «без надобности», хотя и не знал. Вот почему я все лежу и думаю, какой же я старый!
– Не надо так, Бен. Тебе еще жить да жить.
– Эллен, но ты же сама знаешь, я умру раньше тебя.
– А я об этом и знать не хочу, и говорить не буду, – она поднялась, давая понять, что тема исчерпана.
– Зато я буду, – он схватил ее за руку. – До нынешнего дня я как-то об этом не думал, а теперь я понимаю, что был жутким эгоистом, когда вошел в твою жизнь.
– Ну прошу тебя, Бен…
– Только я ничего не мог с собой поделать. Ты не представляешь, как я тебя хотел. И для меня все, что у нас было, – как чудесный сон, только он скоро кончится.
Она взглянула ему прямо в глаза.
– Никогда не кончится.
И прижалась к нему губами. «Вот так и надо заканчивать разговоры о смерти», – подумал он, – просто напомнив, что пока они оба живы, оба сознают, что жизнь в них бьет через край.
– Хорошо, – уступил он ей, улыбаясь. – Вернемся потом к этому разговору. А теперь ступай-ка домой, тебе тоже поспать надо.
Он не слышал, как Эллен уходила. Лекарство опять начало действовать, и Бен быстро задремал.
Проснувшись, он увидел, что никуда она не ушла. Эллен посапывала, устроившись на полу рядом с его кроватью.
Глава XVII
– Могу вам быть чем-нибудь полезна? – спросила Эллен, не отрываясь от дисплея. Рядом с ее креслом встала высокая блондинка в очках, поражавших дешевой металлической оправой. Где-то Эллен ее видела, только не помнила, где, да и имя позабыла.
– Можете, даже очень можете.
Ах вот оно что. Голос этот кто же не узнает.
– Здравствуйте, Мэрион. Как поживаете?
– Не скажу, чтобы так уж хорошо.
– Вы, конечно, обеспокоены состоянием вашего отца, но я говорила с врачами, и они считают, что вскоре можно ожидать полного выздоровления.
– Так, стало быть, вы даже говорили с его врачами? – Мэрион и не думала скрывать неприязненных интонаций.
Эллен чуть помедлила.
– Но, видите ли, я ведь их всех знаю…
– Мне казалось, состояние здоровья пациента обсуждают исключительно с его прямыми родственниками.
– Да, но вы не приходили его навестить.
– Еще бы, мне вообще ничего не сообщили, только сегодня утром я узнала от Сары, что произошло.
– Отец не хотел вас беспокоить.
– Вот как? Значит, он не хотел меня беспокоить. А может, это вам не хотелось, чтобы я тут была поблизости?
Глупо, подумала Эллен, и Мэрион явно не сознает, в какое она себя поставила глупое положение. Но пусть не думает, что ей удастся выместить на Эллен свои конфликты с отцом.
– У него в палате, – сказала она, – есть телефон. Он может звонить кому угодно и в любое время».
К этому Мэрион не была готова. Лицо ее вытянулось.
– Послушайте, Мэрион, хочу вам сказать, что я тут человек посторонний. Пожалуйста, выясняйте свои отношения друг с другом самостоятельно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81