– Этот господин три года подряд приезжает сюда за елкой. И каждый раз с новой женой. Не понимаю, почему именно ко мне. «Мы торгуем живыми деревьями», – объясняю ему. А он все время просит срубить ему ель. – Уолт задумчиво качает головой и выпускает из трубки струю дыма. – Так посмотрите мою лошадку?
– Честное слово, я в этом ничего не понимаю, – признаюсь я.
– Не понимаете? – повторяет Уолт, откинувшись назад. Несколько табачных крошек запутались в его бороде, и он двумя пальцами стряхивает с подбородка листочки табака.
Дорожка, ведущая к сараю, мокрая и вся в рытвинах, оставленных в грязи копытами лошадей. Старательно рассчитываю каждый шаг, пробираясь к конюшне по обочине, подальше от глубокой грязи.
– Что случилось? – спрашивает Уолт, – Забыли надеть ботинки?
У меня не одна пара обуви, да еще модные ботинки, которые отдала мне миссис Беркл, но подходящих к данной ситуации рабочих башмаков нет. Какая разница – во что я обута, но мне почему-то кажется, как это не смешно звучит, – что, будь у меня на ногах подходящая обувь, я смогла бы объяснить этому человеку, почему его лошадь хромает. Гордон идет своим обычным размашистым шагом, за ним на почтительном расстоянии трусцой передвигается Уолт, а я, утопая в грязи, судорожно сжимаю и разжимаю пальцы ног, надеясь, что таким способом удастся не потерять в грязи туфли. И тут замечаю бредущего нам навстречу Кеппи, который тоже старается не поскользнуться в грязи.
– Привет, привет, – говорит Уолт, когда Кеппи приближается к нему.
– А ты что здесь делаешь? – не отвечая ему, спрашивает Кеппи у Гордона. Из бокового кармана пальто Кеппи торчит банка пива.
– Привез Хилари, – отвечает Гордон.
– Насколько я слышал, она и сама умеет рулить, – ворчит Кеппи. Не сводя глаз с Гордона, достает из кармана банку пива и делает большой глоток.
– Знаю, что она умеет рулить, – холодно отвечает Гордон.
– Да, да, уж тебе, наверное, это хорошо известно. – Обернувшись ко мне, спрашивает: – Где Виктор?
– Дома.
– Твою лошадь неудачно подковали, – объясняет Кеппи Уолту. – Какой-то недоумок, а не кузнец. Я снял подковы. Пусть старушка постоит немного в грязи, и все будет в полном порядке.
Такой совет можно иной раз получить и от ветеринара. Доброкачественные рецепты, которые приобретаются с житейским опытом. Кеппи, владелец ресторана, на десятилетия обогнал меня в таком опыте.
На обратном пути к палатке Кеппи кладет свою тяжелую руку на мое плечо и шепчет на ухо:
– Сегодня утром Эстел рассказала мне кое-что о Викторе. Скажите, это что неправда.
Я шлепаю по грязи. С трудом вытаскиваю ноги из жидкого месива. Подтверждаю, что все, о чем рассказала Эстел, правда, и вижу, как омрачается лицо Кеппи. Выбираю местечко посуше, чтобы поставить ногу, а он печально качает головой.
В доме Уолта смываю с себя грязь в ванной комнате и с фонариком в руке направляюсь по грязной дорожке к машине. На небе ни звездочки. При свете фонаря вижу в грузовике Кеппи, Уолта и Гордона. Мое только что выкопанное рождественское дерево перебинтовано, как жертва несчастного случая. У основания ствола белая повязка.
Елка такая большая, что в кузове грузовичка приходится все переставлять заново. Гордон стоит в кузове, упираясь плечом в алюминиевый бочонок, который выпячивается и мешает втащить ель.
– Протолкни его назад! – кричит Кеппи Гордону. Бочонок мало-помалу поддается, мне слышен скрежет металла о металл.
– Спускайся, Гордон, если не можешь справиться! Уолт, помоги-ка мне! – слышу я голос Кеппи.
Уолт, достав из кармана перчатки, влезает в кузов.
– Уступи-ка ему место, Гордон, – приказывает Кеппи.
– Все в порядке, сам справлюсь.
– А почему бы тебе не спуститься?
– Сказал тебе: все в порядке.
– Держу пари: Виктор волнуется, не знает, где она. Запомни: Вик – твой приятель.
– Пошел ты к черту! – отвечает Гордон и перепрыгивает через борт грузовика.
Когда я со своим фонариком вступаю в освещенный круг, Кеппи притворяется, что не замечает ни меня, ни Гордона.
Включив фары, Гордон выезжает с фунтовой дороги на шоссе. Лицо мрачное, плечи опущены. Я сижу рядом, прижавшись щекой к его плечу. Он говорит:
– Кеппи первым узнал, что я собираюсь жениться. Родители мои жили летом здесь, и мы звонили домой, чтобы сообщить им эту новость, но никто не отвечал. Тогда я позвонил в паб, и трубку поднял Кеппи. Мы рассказали сначала ему, а уж потом моим предкам.
– Кеппи знаком с Фредди? – спрашиваю я.
– Конечно. Конечно, знаком. Здесь все знают друг друга. Мне надо выпить. Не возражаешь, если где-нибудь остановимся?
Надо бы отказаться, объяснить, что слишком давно уехала от Виктора и уже пора возвращаться домой. Но не возражаю. Не могу отказать Гордону после той сцены с Кеппи. Поэтому коротко соглашаюсь. Несколько миль едем по неосвещенной дороге, а потом появляется сверкающий огнями центр. Так и должно быть: Рождество. Все витрины переливаются разноцветными огнями. На поросшей травой лужайке, со всех сторон окруженной небольшими магазинчиками, установлена фигура Санта Клауса, а с ним двенадцать северных оленей. В мерцающем свете разноцветных огней лицо Санта Клауса кажется изборожденным морщинами и напоминает мне Уолта. Вспоминаю покрытое морщинами лицо Уолта и его красивого сына. Интересно, какую жизнь прожил Уолт, есть ли у него жена, и если есть, то счастливы ли они. Я уже не доверяю своим суждениям. Уверена была, что «мерседовская» семья – самая счастливая, – и попала пальцем в небо. Какое уж тут счастье: три жены за три года. Уолт показался мне счастливым, но опять-таки, может, я ошибаюсь. Если бы я увидела, как мы с Гордоном выходим из машины: два молодых человека, нежно держась за руки, любуются рождественскими огнями, – разве я не подумала бы, что они счастливы?
Глава X
Совсем поздно возвращаюсь я к себе домой. Луна уже высоко в небе. Устала, с трудом волочу ноги. На лестнице останавливаюсь и прислушиваюсь. Из нашей квартиры доносится какой-то шум. Пока преодолеваю последние пролеты, слышу, как что-то падает на пол, с грохотом валятся книги и скрипят выдвинутые ящики комода.
Сначала думаю: «Вот это да. У нас в квартире грабители. Лучше повернуться и дать деру. Разумнее всего позвонить в полицию». Потом мне приходит в голову, что грабитель захватил Виктора, может, даже пристрелил Виктора или привязал его к стулу. Нельзя оставлять его в лапах грабителя, может, с ним что-то случилось. Знаю я, какой у Виктора характер: станет издеваться над грабителем. Или над грабителями. Станет насмехаться над ним, отпускать шуточки или просто усядется молча со злобной, издевательской усмешкой. Его не запугаешь оружием. Скажет: «Послушайте: я уже умираю. Так что, думаете, вы меня испугаете?»
Услышав страшный треск, бросаюсь наверх, перепрыгиваю через три ступеньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66