- Великолепно! - воскликнул Циранкевич. - Как я сам забыл о такой
простой вещи!
Вечером я, профессор и Гинтарас собрались в библиотеке, служившей
теперь спальней Гулу, - единственной комнате, где мы могли считать себя в
полной безопасности. Минуты тянулись со страшной медлительностью. Гинтарас
дремал около двери. Гул быстро расхаживал из угла в угол, а я сидел у
стола и напряженно прислушивался к неясным звукам, теням звуков,
скользивших за стенами комнаты.
- Наш гарнизон сильно поредел, - с печальной улыбкой сказал Гул. -
Варт, Капсукас... И, может быть, теперь Циранкевич. Остаюсь я один. Не
слишком ли много жертв принесено было радиониту? И какой ужас, если эти
жертвы окажутся бесплодными. Слушайте, если со мной что-нибудь случится,
то откройте ящик вот этого стола и возьмите мои записки!
Он на минуту показал мне объемистую тетрадь в зеленом переплете.
- Но не оставайтесь здесь больше ни одной минуты. Спешите в Тракай и
дальше в Польшу! Нигде не останавливайтесь. В лаборатории ни к чему не
прикасайтесь, иначе может произойти несчастье.
- Но ведь оно может произойти и без меня, - сказал я, пугаясь при
мысли о запасах этого проклятого радионита, находившихся в подвале.
- Все ограничится взрывом части здания, - ответил Гул. - Там есть
предохранитель. Но, главное, позаботьтесь о том, чтобы сохранить мои
записи. Там описаны опыты, которые создадут новую эру в науке. Я нашел
путь к решению мировой загадки, и мне хотелось бы, чтобы теория строения,
созданная Гулом, не умерла вместе с ним. Радионит - это только приложение
теории, одно из возможных приближений. Главное - мои шесть формул, которые
вы опубликуете в каком-нибудь специальном журнале и представите в Академию
наук.
Он еще раз достал рукопись, как будто желая передать ее мне
немедленно, но потом решительно бросил обратно в ящик и запер стол.
Часы пробили одиннадцать, двенадцать, и стрелка продвигалась к часу,
когда мы вдруг услышали приближающиеся шаги. Они гулко звучали в соседнем
зале, все ближе и ближе; дверь распахнулась, и в библиотеку спокойно вошел
высокий человек, одетый в зеленую охотничью куртку. За ним показался
Циранкевич.
- Добрый вечер, профессор! - произнес человек в охотничьем костюме,
кланяясь Гулу и как будто не замечая моего присутствия. - Ловкую штуку вы
со мной сыграли, нечего сказать!
- Вот убийца Капсукаса и Варта! - громко заявил Циранкевич. - Не
бойтесь, он безоружен.
К нашему удивлению, преступник не обнаруживал ни малейшего испуга или
растерянности. Он с любопытством оглядывал комнату и, увидев удивленное
лицо Гинтараса, сказал с усмешкой:
- Ну и мастер же вы ругаться! Много вы мне наговорили хороших слов в
день смерти Капсукаса.
Он произносил слова с заметным немецким акцентом. Впрочем, его можно
было принять и за шведа, и за датчанина. Судя по внешности, этому человеку
было не больше тридцати лет. Его лицо с твердо очерченными линиями
напоминало каменную маску; четырехугольный, давно небритый подбородок
выдавался вперед, в серых глазах застыло такое подозрительное,
настороженное выражение, какое бывает у хищных животных, выслеживающих
добычу.
Невольно бросалась в глаза огромная рука, в которой он держал
фуражку; длинные узловатые пальцы быстро перебирали суконный околыш, и
казалось, что эта нервная, необыкновенно подвижная кисть принадлежит
другому человеку или живет своей особой жизнью, как самостоятельное
существо.
- Как вас зовут? - спросил резким голосом Гул.
Убийца пожал плечами.
- Полагаю, что знакомство со мной не доставит вам особого
удовольствия, да и к чему вся эта комедия суда? Моя игра проиграна, и
следовательно мне остается только уплатить долг.
Дерзость и смелость этого человека меня поражали не менее, чем Гула.
И только Циранкевич, стоявший с револьвером у двери, сохранял спокойное и
суровое выражение.
- Почему вы совершили эти убийства?
- Потому что вас всех и особенно капитана Циранкевича я считаю самыми
опасными людьми на всем земном шаре! - В серых глазах убийцы сверкнуло
злобное выражение. - Да и что же вас приводит в негодование? Вы -
гениальный ученый, но, как часто бывает с гениями и детьми, не понимаете
самых простых вещей! Вас возмущает убийство двух человек, из которых один
собирался сжечь всю землю, а другой хотел перевернуть вверх дном жизнь
людей. Или что вы скажете о капитане, который при помощи радионита мечтает
отправить на тот свет четвертую часть населения обоих полушарий? Мы,
кажется, тут все, за исключением шофера и журналиста, свободны от всяких
предрассудков.
- Вы его видели, - сказал Циранкевич, - и теперь мы окончим то, что
начали в одном из помещений верхнего этажа.
Пальцы человека в охотничьей куртке забегали еще быстрее, ощупывая
фуражку, но лицо оставалось неподвижным.
- Это и мое мнение, - бросил он. - Как бывший офицер, я могу
надеяться, что дело будет покончено одним выстрелом.
Капитан утвердительно кивнул головой.
- Надеюсь, больше говорить не о чем. Идем! - И, подняв револьвер,
Циранкевич пропустил мимо себя преступника.
На пороге последний на минуту остановился.
- У вас есть еще один враг, более опасный, чем я. Не знаю, дьявол он
или человек, но берегитесь, Гул... Вы все стоите так же близко к концу,
как и я!
С этими словами он вышел из комнаты и медленно по диагонали пошел
через квадратный зал в ту сторону, где чуть заметно белели окна, пропуская
слабый свет звезд. Стоя в дверях, я видел, как на каменных плитах
загорались мерцающие огненно-желтые пятна, быстро принимавшие голубоватый
фантастический оттенок.
- Раз, два, три... четыре!.. - шепотом считал Гинтарас, и когда
сказал "семь", - прогремел выстрел, и следы разом оборвались среди
пустынного зала.
В моей старой записной книжке я нашел несколько строчек о последних
трех днях моего пребывания в лаборатории Гула. Ниже я помещаю эти заметки.
"27-го мая. У меня только одна мысль и одно желание: скорее бежать
отсюда! Циранкевич сказал, что мы уезжаем через пять дней, но даже и этот
срок кажется мне бесконечным. Сегодня утром я едва не поддался искушению
уехать в Тракай с каким-то автомобилистом, который при помощи Гинтараса
починял свою машину у ворот монастыря. Остается еще сто двенадцать часов!
Не знаю, чем наполнить это время, так как Гул и Циранкевич по целым дням
остаются в лаборатории, а я, по просьбе профессора, который стал до
крайности подозрительным и все чего-то боится, должен безотлучно сидеть в
библиотеке, сохраняя от невидимого врага его драгоценные записки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15