- воскликнул Варт. - Но они были бы очень рады
увидеть меня здесь! А как вы думаете? - спросил он, обращаясь к Гулу.
- Слушайте! - остановил нас Капсукас, поднимаясь со своего места и
вытягивая руку по направлению к боковой двери.
Мы замолчали, и в наступившей тишине отчетливо и ясно зазвучало
жалобное и невыразимо тоскливое пение.
- Что за чертовщина! - проговорил Варт, напряженно прислушиваясь.
- Тише! - шепотом остановил его Капсукас, побледнев от волнения. -
Это культовая служба.
- Или ветер, - нерешительно заметил Гул. - Все это здание с десятками
коридоров и множеством расщелин напоминает огромный каменный орган, в
котором рождаются самые странные звуки.
- Но только не слова латинской молитвы, - возразил Капсукас. - Вот
теперь громче, слышите?
Но голос или голоса внезапно умолкли, и, стоя в светлом кругу под
лампой, мы могли уловить лишь отдаленный шум деревьев и монотонный стук
дождя за окнами. Циранкевич, который ничего не слышал, с уверенностью
повторил:
- Ну, конечно, ветер, что же еще тут может быть?
- К черту все эти глупые сказки и старые легенды! - закричал Варт с
волнением, и так оглушительно стучал по столу, как будто этим стуком желал
заглушить голова целого сонма призраков. - Здесь, кроме нас да еще, может
быть, этого подлого Икса, никого нет. Но не станет же Икс, человек в
высшей степени осторожный и ловкий, распевать, как дурак, в пустых залах,
подражая голосу давно исчезнувших отсюда монахов. Вы, Капсукас, начинены
легендами, словно брамин, турецкий святой иди проводник по катакомбам. Для
ученого это весьма скверный багаж.
- В легендах иногда можно найти такую же глубину и красоту, как и в
научных теориях, - ответил Капсукас. - Это причудливые фантастические
решения прошлых веков, которые развертывают еще кое-где свои редкие тайны.
- Их надо вытоптать, вырвать с корнем, чтобы они не отравляли всех
нас ядовитым дыханием! Долой старые сказки! - снова закричал Варт,
размахивая обожженной рукой. - Мы, ученые и техники, создадим самую
прекрасную и величественную легенду. Мы сравняем горы, превратим пустыни в
моря, откроем путь в глубину нашей планеты, устроим города около полюса и
зажжем искусственное солнце! Наступят новые дни творения. Наука изменит
климат, направит по новым путям морские и воздушные течения, вернет на
землю первобытного плезиозавра и мамонта или создаст животных еще более
чудовищных. Старые леса и поля исчезнут - на их месте развернется
невиданная флора. Тебе, Капсукас, я много раз описывал эту растительность,
формы которой ботаники и физиологи будут заранее проектировать так точно,
как теперь инженеры с помощью автоматического проектирования выпускают
чертежи машин и мостов. Наука поведет нас в бездны неба, на другие
планеты, может быть, на иные звезды, и тогда наступит золотой век,
осуществится самая удивительная легенда о всемогущем человеке.
Варт не мог сидеть от охватившего его волнения. Он быстрыми нервными
шагами расхаживал в освещенной полосе около стола, провожаемый насмешливым
лукавым взглядом старого аббата на стене.
Циранкевич и Гул, казалось, совершенно не слушали своего товарища:
Капсукас задумчиво смотрел в стороживший нас мрак, наполнивший гулкую
пустоту. И только я один с возрастающим удивлением следил за бурной речью
этого фанатика науки, голос которого далеко разносился по пустынным залам
и коридорам отцов-бернардинцев.
- Но для того, чтобы наука и разум овладели миром, - продолжал Варт,
- совершили все свои завоевания, необходимо заставить людей отказаться от
их своекорыстия, взаимной ненависти, вражды и угнетения друг друга! С
этого надо начать, и с этой точки зрения христианство, если бы люди
приняли его во всей чистоте, прекрасно подготовляет путь для победы
разума! Теперь придется начинать все вновь. Если они не желают добровольно
стать справедливыми и отказаться от жестокости и мелочной тирании, их
нужно заставить! Понимаете ли, заставить! Принудить, загнать на тот путь,
на который они не желают идти добровольно!
Варт посмотрел на меня, как будто ожидая возражений и вопросов.
- Но кто же их заставит? Я вас совсем не понимаю.
- Еще бы! - с выражением неизмеримого превосходства воскликнул Варт.
- Вы, журналисты, вечно заняты маленькими ничтожными идейками,
микроскопическими вопросами, плесенью повседневной жизни!..
- Не совсем так, - возразил я, задетый его замечанием.
- А вот мы сейчас увидим, способны ли вы и люди подобные вам
возвыситься до понимания истинно великой идеи! Вам Гул говорил о свойствах
радионита?
- Я знаю это вещество только по названию.
- Радионит не вещество! Впрочем, я не стану читать вам лекцию об этом
изобретении, которое перевернет вверх дном всю культуру, и скажу только,
что радионит представляет собой нечто между материей и энергией. Не думаю,
чтобы ваши знания по физике были особенно велики, но, может быть, вы
поймете меня, если я скажу, что радионит возбуждает распад атомов. Под его
влиянием эти мельчайшие частицы превращаются в свет и электричество.
Материя, так сказать, сгорает, с той разницей, что при этом
всеуничтожающем горении не получается дыма и газа, а происходит полное
превращение веществ в колебания эфира. Колебания эти распространяются со
скоростью в сотни тысяч километров в секунду. Другими словами, если бы
зажечь радионитом этот монастырь, то его каменные стены унеслись бы в
неизмеримое пространство в виде ослепительных потоков света и через
короткое время исчезли бы между звездами, как замирающие волны на
поверхности моря. Здесь на земле не осталось бы ни одной пылинки, и только
какой-нибудь астроном на отдаленной планете мог бы, пожалуй, уловить
голубоватое сияние, удаляющееся от нашей планеты со скоростью в триста
тысяч километров в секунду. Понимаете?
Я утвердительно кивнул головой.
- Ну, так теперь вам должно быть ясно, что, обладая такой страшной и
разрушительной силой, я могу взорвать, сжечь, уничтожить весь земной шар!
Человечеству придется выбирать: или оно станет совершенно разумным и
справедливым, или вместе со своей планетой отправится во вселенную и
погаснет в вечном мраке, как искры, выброшенные ночью из дымохода.
Варт заложил руки в карманы своего разорванного пиджака и смотрел на
меня с вызывающим видом, очевидно, ожидая возражений. Но я до такой
степени был ошеломлен этой сумасшедшей идеей устроить мировой пожар, что
не находил слов для ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
увидеть меня здесь! А как вы думаете? - спросил он, обращаясь к Гулу.
- Слушайте! - остановил нас Капсукас, поднимаясь со своего места и
вытягивая руку по направлению к боковой двери.
Мы замолчали, и в наступившей тишине отчетливо и ясно зазвучало
жалобное и невыразимо тоскливое пение.
- Что за чертовщина! - проговорил Варт, напряженно прислушиваясь.
- Тише! - шепотом остановил его Капсукас, побледнев от волнения. -
Это культовая служба.
- Или ветер, - нерешительно заметил Гул. - Все это здание с десятками
коридоров и множеством расщелин напоминает огромный каменный орган, в
котором рождаются самые странные звуки.
- Но только не слова латинской молитвы, - возразил Капсукас. - Вот
теперь громче, слышите?
Но голос или голоса внезапно умолкли, и, стоя в светлом кругу под
лампой, мы могли уловить лишь отдаленный шум деревьев и монотонный стук
дождя за окнами. Циранкевич, который ничего не слышал, с уверенностью
повторил:
- Ну, конечно, ветер, что же еще тут может быть?
- К черту все эти глупые сказки и старые легенды! - закричал Варт с
волнением, и так оглушительно стучал по столу, как будто этим стуком желал
заглушить голова целого сонма призраков. - Здесь, кроме нас да еще, может
быть, этого подлого Икса, никого нет. Но не станет же Икс, человек в
высшей степени осторожный и ловкий, распевать, как дурак, в пустых залах,
подражая голосу давно исчезнувших отсюда монахов. Вы, Капсукас, начинены
легендами, словно брамин, турецкий святой иди проводник по катакомбам. Для
ученого это весьма скверный багаж.
- В легендах иногда можно найти такую же глубину и красоту, как и в
научных теориях, - ответил Капсукас. - Это причудливые фантастические
решения прошлых веков, которые развертывают еще кое-где свои редкие тайны.
- Их надо вытоптать, вырвать с корнем, чтобы они не отравляли всех
нас ядовитым дыханием! Долой старые сказки! - снова закричал Варт,
размахивая обожженной рукой. - Мы, ученые и техники, создадим самую
прекрасную и величественную легенду. Мы сравняем горы, превратим пустыни в
моря, откроем путь в глубину нашей планеты, устроим города около полюса и
зажжем искусственное солнце! Наступят новые дни творения. Наука изменит
климат, направит по новым путям морские и воздушные течения, вернет на
землю первобытного плезиозавра и мамонта или создаст животных еще более
чудовищных. Старые леса и поля исчезнут - на их месте развернется
невиданная флора. Тебе, Капсукас, я много раз описывал эту растительность,
формы которой ботаники и физиологи будут заранее проектировать так точно,
как теперь инженеры с помощью автоматического проектирования выпускают
чертежи машин и мостов. Наука поведет нас в бездны неба, на другие
планеты, может быть, на иные звезды, и тогда наступит золотой век,
осуществится самая удивительная легенда о всемогущем человеке.
Варт не мог сидеть от охватившего его волнения. Он быстрыми нервными
шагами расхаживал в освещенной полосе около стола, провожаемый насмешливым
лукавым взглядом старого аббата на стене.
Циранкевич и Гул, казалось, совершенно не слушали своего товарища:
Капсукас задумчиво смотрел в стороживший нас мрак, наполнивший гулкую
пустоту. И только я один с возрастающим удивлением следил за бурной речью
этого фанатика науки, голос которого далеко разносился по пустынным залам
и коридорам отцов-бернардинцев.
- Но для того, чтобы наука и разум овладели миром, - продолжал Варт,
- совершили все свои завоевания, необходимо заставить людей отказаться от
их своекорыстия, взаимной ненависти, вражды и угнетения друг друга! С
этого надо начать, и с этой точки зрения христианство, если бы люди
приняли его во всей чистоте, прекрасно подготовляет путь для победы
разума! Теперь придется начинать все вновь. Если они не желают добровольно
стать справедливыми и отказаться от жестокости и мелочной тирании, их
нужно заставить! Понимаете ли, заставить! Принудить, загнать на тот путь,
на который они не желают идти добровольно!
Варт посмотрел на меня, как будто ожидая возражений и вопросов.
- Но кто же их заставит? Я вас совсем не понимаю.
- Еще бы! - с выражением неизмеримого превосходства воскликнул Варт.
- Вы, журналисты, вечно заняты маленькими ничтожными идейками,
микроскопическими вопросами, плесенью повседневной жизни!..
- Не совсем так, - возразил я, задетый его замечанием.
- А вот мы сейчас увидим, способны ли вы и люди подобные вам
возвыситься до понимания истинно великой идеи! Вам Гул говорил о свойствах
радионита?
- Я знаю это вещество только по названию.
- Радионит не вещество! Впрочем, я не стану читать вам лекцию об этом
изобретении, которое перевернет вверх дном всю культуру, и скажу только,
что радионит представляет собой нечто между материей и энергией. Не думаю,
чтобы ваши знания по физике были особенно велики, но, может быть, вы
поймете меня, если я скажу, что радионит возбуждает распад атомов. Под его
влиянием эти мельчайшие частицы превращаются в свет и электричество.
Материя, так сказать, сгорает, с той разницей, что при этом
всеуничтожающем горении не получается дыма и газа, а происходит полное
превращение веществ в колебания эфира. Колебания эти распространяются со
скоростью в сотни тысяч километров в секунду. Другими словами, если бы
зажечь радионитом этот монастырь, то его каменные стены унеслись бы в
неизмеримое пространство в виде ослепительных потоков света и через
короткое время исчезли бы между звездами, как замирающие волны на
поверхности моря. Здесь на земле не осталось бы ни одной пылинки, и только
какой-нибудь астроном на отдаленной планете мог бы, пожалуй, уловить
голубоватое сияние, удаляющееся от нашей планеты со скоростью в триста
тысяч километров в секунду. Понимаете?
Я утвердительно кивнул головой.
- Ну, так теперь вам должно быть ясно, что, обладая такой страшной и
разрушительной силой, я могу взорвать, сжечь, уничтожить весь земной шар!
Человечеству придется выбирать: или оно станет совершенно разумным и
справедливым, или вместе со своей планетой отправится во вселенную и
погаснет в вечном мраке, как искры, выброшенные ночью из дымохода.
Варт заложил руки в карманы своего разорванного пиджака и смотрел на
меня с вызывающим видом, очевидно, ожидая возражений. Но я до такой
степени был ошеломлен этой сумасшедшей идеей устроить мировой пожар, что
не находил слов для ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15