О «погромном малом» Первушке, привезенном Губарем и Дежневым в Якутск, удалось узнать из случайно дошедшей до нас челобитной.
Что же касается похода Семена Дежнева на непокорного «князца» Сахея, то теперь с точностью можно сказать, в каком именно году состоялось это предприятие. «Князец» Сахей не хотел платить ясак и убивал казаков, которые ходили к нему за соболями. Он умертвил Елфима Зипунка и Федота Шиврина и убежал от неминуемой расправы в далекую Оргутскую волость. Когда туда послали енисейского казака Ивана Метлика, сын Сахея убил Ивана. Дело это произошло в 1641 году, что вполне достоверно стало известно из челобитной якутской женки Малнек – вдовы Метлика, которая стала с тех пор скитаться «меж двор» в Якутске и искать защиты от гулящего человека Шестака (Шестак силой держал у себя вдову несчастного Метлика, на руках у ней осталось двое детей).
Семена Дежнева призвали приводить в покорность Сахея, сына его Тоглоя и искать убийцу Метлика. Дежнев ходил на реку Ситу, к озеру Ковея, которых на современных картах нет. Всего вероятнее, что это где-то в Алданском крае. Как Дежневу удалось смирить «князца» Сахея, неизвестно, но Семен, взяв с Сахея, с княжьих сыновей и всех родников его более трех сороков соболей, здрав и невредим вернулся в Якутск. Но Сахей вскоре снова «учинился непокорен и невежлив». Якутский воевода Петр Головин бросил на Сахея и его ратников лучшие силы острога. Посник Иванов, Шалам Иванов, толмач Иван Тельной, открыватель Вилюя Воин Шахов по очереди пытались смирить Сахея. Но люди Сахея били казаков, подкалывали копьями коней под ними, а Шаламу Иванову даже грозились вырвать сердце. Когда воевода посылал целовальника Семена Стрекаловского против Сахея, целовальник при всех говорил, что воевода его, Семена, «избывает», потому что на Ситу-реку и Ковею-озеро идти можно только за смертью. Вот теперь и судите сами, насколько легок был поход Дежнева на «князца» Сахея, откуда он не только живым вернулся, но и соболей принес.
Такой успех Дежнева, наверное, обсуждался служилыми в съезжей избе. «Прибирали» людей на Яну собирать ясак. На янских берегах тогда зимовал какой-то Друганка, отчаянная голова. Он год назад, за отсутствием других начальных людей на новой реке, бил челом Елисею Бузе, просил оставить его, Друганку, для соболиного промысла. Друганка и держал в руках один всю Яну.
Поднимался Семен Дежнев на Яну за свои деньги. Впоследствии он так писал об этом в своей первой челобитной 1662 года:
«И я, холоп твой, для твоей государевой службы купил 2 лошади, дал 85 рублев и всякой служебной завод, покупаючи в Якуцком остроге у торговых и у промышленных людей дорогою ценою; стал подъем мне, холопу твоему, больши 100 рублев...»
Дежнев шел вместе с Дмитрием Михайловым Зыряном. Судя по прозвищу, Дмитрий был земляком Дежнева, а в свое время вологодские «зыряне» вместе с устюжанами положили начало Енисейскому острогу.
Путь на Яну лежал через «Камень», и всходить на него с якутской стороны было трудно – версты на полторы к небу поднимались горные громады. В ущельях круглый год лежали лед и снег. С высокого перевала была видна бесконечная тундра, и шла она до самого Ледовитого моря.
«И мы, холопи твои, на Яне-реке с якуцких людей твоего великого государя ясаку взяли 8 сороков, 20 соболей да 2 лисицы бурых», – запишет потом Дежнев в «памяти» о своих походах.
Было их всего пятнадцать человек, пятнадцать всадников в мохнатых малахаях, в тяжелых шубах, под которыми блестели казенные панцири или пластинчатые «куяки». Нарезная пищаль в руках, черненый устюжский крест на шее да тяжелый топор за «зырянской» опояской – вот и все пожитки казака, с которыми он прошел от Русского Поморья до великих сибирских рек.
Проведал ли Дежнев Друганку на его соболиных ловлях по Яне, мы не знаем, зато известно другое. Дмитрий Зырян приказал Дежневу с тремя товарищами вывезти ясак в Якутск. В дороге на Дежнева напали «ламутские тунгусы», их было больше сорока человек. Три казака отбивались от недругов, в Верхоянских горах гремели тяжелые пищали.
«А меня, холопа твоего, Сеньку, на том бою те ламутские мужики стрелою ранили в ту ж ногу в икру», – писал потом Дежнев об этом сражении по ту сторону «Камня». Это первое ранение Дежнева со времени начала его якутской службы. Из своей пищали он убил «лучшего мужика» – тунгуса, а соболиную казну оборонил и в целости привез в Якутск.
Дежневу предстоял новый поход...
В 1642 году двадцать, а то и больше русских людей погибло на диком верхоянском «Камне». Стольник Петр Головин, посылая их на Яну и Индигирку, не дал времени для сборов, отказал в выдаче припасов. Мало того – перед отправлением отрядов Головин «безвинно позорил» служилых и промышленных – бил кнутом и водил по Якутску с приставами. Индигирский отряд Кирилла Вонифатьева насилу добрел до «Камня», а там путников застали снега и метели. Люди сидели в оловянных горах Верхоянского хребта, ели конину и ждали смерти. От голода и юкагирских стрел погибли Вонифатьев, Семен Холмогорец, усолец Трофим Табурин и другие.
Через «Камень» удалось пройти людям янской ясачной службы Ивану Пильщикову с товарищи; на Яну пробился также Богдан Ленивцев. Посник Иванов в жестокую зиму 1642 года отправился па Индигирку по следу погибших на «Камени» людей и одолел перевалы, покрытые глубоким снегом. Горсть первонасельников «Собачьей» реки с нетерпением ожидала прихода товарищей из Якутска.
Семен Дежнев вышел из ворот Якутского острога вместе с Михайлом Стадухиным. Алдан, мерзлые болота, а потом отвесные стены «Камня», покрытые льдом горные цепи, уходящие неведомо куда на восток... Но обычный путь был здесь уже известен. Он вел с Яны на среднее течение «Собачьей» реки, вдоль реки Толстока, через горы Тас-Хаянтай, прямо в Индигирский острожек, где в ту пору сидел Иван Ерастов.
Но Дежневу и Стадухину надо было идти еще дальше – на самые верховья «Собачьей» реки, в область Оймякона. Лишь около четверти века назад мы узнали, что полюс холода, самое студеное место мира, расположен около Оймякона, затмившего славу Верхоянска. Оймякон лежит к югу от устья реки Эльги. Севернее Оймякона с запада на восток простерся огромный вновь открытый хребет Черского.
Дежнев вступил па полюс холода. Было это в 1642 году. Как всегда, собирали ясак. Тунгусский «князец» Чона со своими родниками отдал русским соболей добровольно, без всякого боя. Чона, как мы увидим, был доброжелателем и советчиком. Якутский ясачный «князь» Удай и «улусный мужик» Тюсюк подружились с Дежневым настолько крепко, что служили ему мечом и копьем. Однажды завязался долгий бой с «ламутскими тунгусами» – охотскими поморянами. Более пятисот искуснейших и метких стрелков из лука окружили дежневский отряд и ясачных союзников Дежнева и Стадухина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Что же касается похода Семена Дежнева на непокорного «князца» Сахея, то теперь с точностью можно сказать, в каком именно году состоялось это предприятие. «Князец» Сахей не хотел платить ясак и убивал казаков, которые ходили к нему за соболями. Он умертвил Елфима Зипунка и Федота Шиврина и убежал от неминуемой расправы в далекую Оргутскую волость. Когда туда послали енисейского казака Ивана Метлика, сын Сахея убил Ивана. Дело это произошло в 1641 году, что вполне достоверно стало известно из челобитной якутской женки Малнек – вдовы Метлика, которая стала с тех пор скитаться «меж двор» в Якутске и искать защиты от гулящего человека Шестака (Шестак силой держал у себя вдову несчастного Метлика, на руках у ней осталось двое детей).
Семена Дежнева призвали приводить в покорность Сахея, сына его Тоглоя и искать убийцу Метлика. Дежнев ходил на реку Ситу, к озеру Ковея, которых на современных картах нет. Всего вероятнее, что это где-то в Алданском крае. Как Дежневу удалось смирить «князца» Сахея, неизвестно, но Семен, взяв с Сахея, с княжьих сыновей и всех родников его более трех сороков соболей, здрав и невредим вернулся в Якутск. Но Сахей вскоре снова «учинился непокорен и невежлив». Якутский воевода Петр Головин бросил на Сахея и его ратников лучшие силы острога. Посник Иванов, Шалам Иванов, толмач Иван Тельной, открыватель Вилюя Воин Шахов по очереди пытались смирить Сахея. Но люди Сахея били казаков, подкалывали копьями коней под ними, а Шаламу Иванову даже грозились вырвать сердце. Когда воевода посылал целовальника Семена Стрекаловского против Сахея, целовальник при всех говорил, что воевода его, Семена, «избывает», потому что на Ситу-реку и Ковею-озеро идти можно только за смертью. Вот теперь и судите сами, насколько легок был поход Дежнева на «князца» Сахея, откуда он не только живым вернулся, но и соболей принес.
Такой успех Дежнева, наверное, обсуждался служилыми в съезжей избе. «Прибирали» людей на Яну собирать ясак. На янских берегах тогда зимовал какой-то Друганка, отчаянная голова. Он год назад, за отсутствием других начальных людей на новой реке, бил челом Елисею Бузе, просил оставить его, Друганку, для соболиного промысла. Друганка и держал в руках один всю Яну.
Поднимался Семен Дежнев на Яну за свои деньги. Впоследствии он так писал об этом в своей первой челобитной 1662 года:
«И я, холоп твой, для твоей государевой службы купил 2 лошади, дал 85 рублев и всякой служебной завод, покупаючи в Якуцком остроге у торговых и у промышленных людей дорогою ценою; стал подъем мне, холопу твоему, больши 100 рублев...»
Дежнев шел вместе с Дмитрием Михайловым Зыряном. Судя по прозвищу, Дмитрий был земляком Дежнева, а в свое время вологодские «зыряне» вместе с устюжанами положили начало Енисейскому острогу.
Путь на Яну лежал через «Камень», и всходить на него с якутской стороны было трудно – версты на полторы к небу поднимались горные громады. В ущельях круглый год лежали лед и снег. С высокого перевала была видна бесконечная тундра, и шла она до самого Ледовитого моря.
«И мы, холопи твои, на Яне-реке с якуцких людей твоего великого государя ясаку взяли 8 сороков, 20 соболей да 2 лисицы бурых», – запишет потом Дежнев в «памяти» о своих походах.
Было их всего пятнадцать человек, пятнадцать всадников в мохнатых малахаях, в тяжелых шубах, под которыми блестели казенные панцири или пластинчатые «куяки». Нарезная пищаль в руках, черненый устюжский крест на шее да тяжелый топор за «зырянской» опояской – вот и все пожитки казака, с которыми он прошел от Русского Поморья до великих сибирских рек.
Проведал ли Дежнев Друганку на его соболиных ловлях по Яне, мы не знаем, зато известно другое. Дмитрий Зырян приказал Дежневу с тремя товарищами вывезти ясак в Якутск. В дороге на Дежнева напали «ламутские тунгусы», их было больше сорока человек. Три казака отбивались от недругов, в Верхоянских горах гремели тяжелые пищали.
«А меня, холопа твоего, Сеньку, на том бою те ламутские мужики стрелою ранили в ту ж ногу в икру», – писал потом Дежнев об этом сражении по ту сторону «Камня». Это первое ранение Дежнева со времени начала его якутской службы. Из своей пищали он убил «лучшего мужика» – тунгуса, а соболиную казну оборонил и в целости привез в Якутск.
Дежневу предстоял новый поход...
В 1642 году двадцать, а то и больше русских людей погибло на диком верхоянском «Камне». Стольник Петр Головин, посылая их на Яну и Индигирку, не дал времени для сборов, отказал в выдаче припасов. Мало того – перед отправлением отрядов Головин «безвинно позорил» служилых и промышленных – бил кнутом и водил по Якутску с приставами. Индигирский отряд Кирилла Вонифатьева насилу добрел до «Камня», а там путников застали снега и метели. Люди сидели в оловянных горах Верхоянского хребта, ели конину и ждали смерти. От голода и юкагирских стрел погибли Вонифатьев, Семен Холмогорец, усолец Трофим Табурин и другие.
Через «Камень» удалось пройти людям янской ясачной службы Ивану Пильщикову с товарищи; на Яну пробился также Богдан Ленивцев. Посник Иванов в жестокую зиму 1642 года отправился па Индигирку по следу погибших на «Камени» людей и одолел перевалы, покрытые глубоким снегом. Горсть первонасельников «Собачьей» реки с нетерпением ожидала прихода товарищей из Якутска.
Семен Дежнев вышел из ворот Якутского острога вместе с Михайлом Стадухиным. Алдан, мерзлые болота, а потом отвесные стены «Камня», покрытые льдом горные цепи, уходящие неведомо куда на восток... Но обычный путь был здесь уже известен. Он вел с Яны на среднее течение «Собачьей» реки, вдоль реки Толстока, через горы Тас-Хаянтай, прямо в Индигирский острожек, где в ту пору сидел Иван Ерастов.
Но Дежневу и Стадухину надо было идти еще дальше – на самые верховья «Собачьей» реки, в область Оймякона. Лишь около четверти века назад мы узнали, что полюс холода, самое студеное место мира, расположен около Оймякона, затмившего славу Верхоянска. Оймякон лежит к югу от устья реки Эльги. Севернее Оймякона с запада на восток простерся огромный вновь открытый хребет Черского.
Дежнев вступил па полюс холода. Было это в 1642 году. Как всегда, собирали ясак. Тунгусский «князец» Чона со своими родниками отдал русским соболей добровольно, без всякого боя. Чона, как мы увидим, был доброжелателем и советчиком. Якутский ясачный «князь» Удай и «улусный мужик» Тюсюк подружились с Дежневым настолько крепко, что служили ему мечом и копьем. Однажды завязался долгий бой с «ламутскими тунгусами» – охотскими поморянами. Более пятисот искуснейших и метких стрелков из лука окружили дежневский отряд и ясачных союзников Дежнева и Стадухина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29