Он прибыл в свите нидерландского посланника.
Витсена часто видели в Сибирском приказе, где он собирал данные для будущей карты Северо-Востока. Ему покровительствовал патриарх Никон, обладатель огромного всемирного атласа амстердамца Вильгельма Блеу, переведенного по патриаршему приказу на русский язык. Уже тогда Витсен встречал в Москве жителей Севера «самоедов», расспрашивал их о странах у Ледовитого океана.
Мог ли Витсен остаться равнодушным к известию о привозе из далекого Якутска богатств вновь открытой страны? Но мы не знаем, видел ли Витсен героя Анадыря, хотя должен был знать о его приезде и от Виниуса-отца, и от главы Сибирского приказа – Родиона Стрешнева. Так или иначе, в 1665 году или в последующие годы, когда Витсен продолжал сбор сведений о Московии и ее народах, до него дошли первые русские свидетельства о чукчах, чуванцах, ходынцах, коряках.
А тот, кто открыл эти племена, изведавший и дружбу, и стрелы ходынцев, завоевавший у кереков великое моржовое лежбище, томился в ожидании поздних милостей. Он прямо писал, что боится быть убитым на долговом правеже.
Воплю Дежнева наконец вняли, и приказные стали считать, сколько он должен получить за все годы службы деньгами. Хлебное жалованье перевели на деньги, потом прикинули, сколько лет ходили медные деньги, и эти «медные годы» перевели на серебро 1665 года. Дежневу сказали, что ему причитается 126 рублей, 6 алтын и 5 денег. Челобитья и выписки пошли к самому царю, и тот повелел выдать Дежневу заслуженное – треть деньгами, а две трети сукнами. Ему отмерили около ста аршин сукна вишневого и зеленого цвета. Этого количества хватило бы, чтобы одеть весь Анадырский острог! Деньгами он получил немногим более 38 рублей. Тогда он подал новую челобитную, просил «поверстать» в сотники по Якутскому острогу «за кровь, и за раны, и за ясачную прибыль». Он двадцать лет служит «приказным человеком за атамана», а числится рядовым! Приказные поглядели в сибирские «отписки» и росписи и узнали, что по Якутскому острогу есть только одна свободная должность – атамана. 28 февраля 1665 года окольничий Родион Стрешнев по царскому указу поверстал Семена Дежнева в казачьи атаманы.
Атаман Дежнев написал в Москве свою последнюю, четвертую челобитную, от 25 февраля 1665 года, которая сохранилась в столбце № 762 Сибирского приказа. Она очень коротка и выразительна, и ее стоит привести полностью.
«...в нынешнем, государь, во 173 году, по твоему, великого государя, указу волокусь я, холоп твой, в Якуцкой острог, на твою, великого государя, службу, а племянник мой Ивашко Иванов живет на Устюге Великом ни в тегле, ни в посаде – скитаетца меж двор и с женою своею с Татьянкою Григорьевой дочерью. Милосердный государь-царь... самодержец! Пожалуй меня, холопа своего, вели, государь, того моего племянника Ивашку с женою его Татьянкою с Устюга Великого взять с собою в Сибирь в Якуцкий острог и воли, государь, о том дать свою, великого государя, проезжую грамоту. Царь, государь, смилуйся, пожалуй!»
Двести двадцать пять лет пролежала эта челобитная Дежнева в столбцах Сибирского приказа. В печати она появилась в 1890 году, в двенадцатой книге «Журнала министерства народного просвещения» (стр. 305-306). Поиски в архиве открыли и переписку приказных о дежневском племяннике. Дело решили так: если Ивашка Иванов «вольной, а не тяглой и ничей не крепостной», если за ним нет государевых долгов и тягл, то его можно отпустить в Сибирь. Об этом была написана грамота на имя воеводы Великого Устюга, и грамоту выдали Дежневу на руки. Он пошел в Ямской приказ и получил подорожную. Ему были обязаны подавать подводы, проводников, лодки с кормщиком и гребцами. И, наверное, Дежнева сопровождала надежная охрана, так как ему доверили доставку денежной казны в Якутск.
В марте 1666 года Дежнев был уже в пути. Дорога на Устюг Великий проходила через Троице-Сергиеву лавру, Переславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Вологду и Тотьму. Анадырский атаман гостил на своей родине после разлуки, которая продолжалась, надо думать, не менее тридцати лет. За это время город-красавец разросся, украсился новыми строениями. Дежневу в Устюге не миновать было долга Гусельниковых. В то время в Соли Вычегодской и Великом Устюге трудились великие искусники – мастера резьбы по кости. Дежнев мог видеть, как пластина из моржового клыка превращалась в тончайший узор, костяное кружево, белый перстень, через который просвечивало светлое северное солнце... А на другом конце земною шара, на глиняных рынках Персии, восточные мастера вырезали из анадырской кости тяжелые рукоятки для кинжалов и сабельных клинков. Еще в 1662 году московские «купчины» Иван Тюрин и Дмитрий Алмазников, получив в Купецкой палате при Сибирском приказе груз дорогой кости, повезли его в «Кизилбаши» – за синее Хвалынское море.
Снежными дорогами, волоками и реками Дежнев больше года ехал и плыл к Якутску.
Русские люди из Якутска бродили тогда по Даурии, доходили до Нингуты, и китайцы занесли в свои летописи свидетельства о появлении в Маньчжурии «людей из царства Ло-че» с впалыми зелеными глазами и красными волосами.
Якутские служилые искали в те годы не только соболей. Совершались увлекательные походы для поисков всякого «узорочья». В свое время, когда Дежнев бродил по берегам стремительной и мрачной Индигирки, ему было не до дорогих каменьев. Но теперь, проведав и соболей, и «рыбий зуб», наши землепроходцы уже разведывали богатства земных недр. При Семене Дежневе его соратники ходили на Индигирку и приносили оттуда глыбы чистого, как вода, горного хрусталя. Дмитриев и Степан Жемчужник пошли туда, где «под камнем Муткеем» при отливной воде были видны жемчужные клады северного моря. Но искатели жемчуга были побиты коряками.
Казак Степан Щербаков прослышал о серебряных плавильнях у разных племен на устье Амура и предлагал воеводе снарядить поход в страну серебра, плыть к ней морем на кочах от ясачного Тугурского зимовья.
Начальствовал ли Дежнев над казаками-рудознатцами, сам ли ходил с ними за рудами и жемчугом, бывал ли по старой памяти на Анадырской моржовой корге, мы не знаем. Известно только, что в Москве он хлопотал о праве закупать в казне по 300 пудов хлеба на каждый год. Значит, он хотел «подниматься» на новые реки или идти «морем вперед» – к востоку, как это сделал семнадцать лет назад. Новая счастливая архивная находка, сделанная Н. Н. Оглоблиным в самом конце XIX века, открыла нам еще одну главу из последних лет жизни атамана Дежнева. Князь Иван Ворятинский, тобольский воевода, когда-то ездивший послом в Стокгольм, в 1670 году доверил Дежневу доставку соболиной казны и деловых бумаг Якутского острога в Сибирский приказ.
Снова началось долгое путешествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Витсена часто видели в Сибирском приказе, где он собирал данные для будущей карты Северо-Востока. Ему покровительствовал патриарх Никон, обладатель огромного всемирного атласа амстердамца Вильгельма Блеу, переведенного по патриаршему приказу на русский язык. Уже тогда Витсен встречал в Москве жителей Севера «самоедов», расспрашивал их о странах у Ледовитого океана.
Мог ли Витсен остаться равнодушным к известию о привозе из далекого Якутска богатств вновь открытой страны? Но мы не знаем, видел ли Витсен героя Анадыря, хотя должен был знать о его приезде и от Виниуса-отца, и от главы Сибирского приказа – Родиона Стрешнева. Так или иначе, в 1665 году или в последующие годы, когда Витсен продолжал сбор сведений о Московии и ее народах, до него дошли первые русские свидетельства о чукчах, чуванцах, ходынцах, коряках.
А тот, кто открыл эти племена, изведавший и дружбу, и стрелы ходынцев, завоевавший у кереков великое моржовое лежбище, томился в ожидании поздних милостей. Он прямо писал, что боится быть убитым на долговом правеже.
Воплю Дежнева наконец вняли, и приказные стали считать, сколько он должен получить за все годы службы деньгами. Хлебное жалованье перевели на деньги, потом прикинули, сколько лет ходили медные деньги, и эти «медные годы» перевели на серебро 1665 года. Дежневу сказали, что ему причитается 126 рублей, 6 алтын и 5 денег. Челобитья и выписки пошли к самому царю, и тот повелел выдать Дежневу заслуженное – треть деньгами, а две трети сукнами. Ему отмерили около ста аршин сукна вишневого и зеленого цвета. Этого количества хватило бы, чтобы одеть весь Анадырский острог! Деньгами он получил немногим более 38 рублей. Тогда он подал новую челобитную, просил «поверстать» в сотники по Якутскому острогу «за кровь, и за раны, и за ясачную прибыль». Он двадцать лет служит «приказным человеком за атамана», а числится рядовым! Приказные поглядели в сибирские «отписки» и росписи и узнали, что по Якутскому острогу есть только одна свободная должность – атамана. 28 февраля 1665 года окольничий Родион Стрешнев по царскому указу поверстал Семена Дежнева в казачьи атаманы.
Атаман Дежнев написал в Москве свою последнюю, четвертую челобитную, от 25 февраля 1665 года, которая сохранилась в столбце № 762 Сибирского приказа. Она очень коротка и выразительна, и ее стоит привести полностью.
«...в нынешнем, государь, во 173 году, по твоему, великого государя, указу волокусь я, холоп твой, в Якуцкой острог, на твою, великого государя, службу, а племянник мой Ивашко Иванов живет на Устюге Великом ни в тегле, ни в посаде – скитаетца меж двор и с женою своею с Татьянкою Григорьевой дочерью. Милосердный государь-царь... самодержец! Пожалуй меня, холопа своего, вели, государь, того моего племянника Ивашку с женою его Татьянкою с Устюга Великого взять с собою в Сибирь в Якуцкий острог и воли, государь, о том дать свою, великого государя, проезжую грамоту. Царь, государь, смилуйся, пожалуй!»
Двести двадцать пять лет пролежала эта челобитная Дежнева в столбцах Сибирского приказа. В печати она появилась в 1890 году, в двенадцатой книге «Журнала министерства народного просвещения» (стр. 305-306). Поиски в архиве открыли и переписку приказных о дежневском племяннике. Дело решили так: если Ивашка Иванов «вольной, а не тяглой и ничей не крепостной», если за ним нет государевых долгов и тягл, то его можно отпустить в Сибирь. Об этом была написана грамота на имя воеводы Великого Устюга, и грамоту выдали Дежневу на руки. Он пошел в Ямской приказ и получил подорожную. Ему были обязаны подавать подводы, проводников, лодки с кормщиком и гребцами. И, наверное, Дежнева сопровождала надежная охрана, так как ему доверили доставку денежной казны в Якутск.
В марте 1666 года Дежнев был уже в пути. Дорога на Устюг Великий проходила через Троице-Сергиеву лавру, Переславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Вологду и Тотьму. Анадырский атаман гостил на своей родине после разлуки, которая продолжалась, надо думать, не менее тридцати лет. За это время город-красавец разросся, украсился новыми строениями. Дежневу в Устюге не миновать было долга Гусельниковых. В то время в Соли Вычегодской и Великом Устюге трудились великие искусники – мастера резьбы по кости. Дежнев мог видеть, как пластина из моржового клыка превращалась в тончайший узор, костяное кружево, белый перстень, через который просвечивало светлое северное солнце... А на другом конце земною шара, на глиняных рынках Персии, восточные мастера вырезали из анадырской кости тяжелые рукоятки для кинжалов и сабельных клинков. Еще в 1662 году московские «купчины» Иван Тюрин и Дмитрий Алмазников, получив в Купецкой палате при Сибирском приказе груз дорогой кости, повезли его в «Кизилбаши» – за синее Хвалынское море.
Снежными дорогами, волоками и реками Дежнев больше года ехал и плыл к Якутску.
Русские люди из Якутска бродили тогда по Даурии, доходили до Нингуты, и китайцы занесли в свои летописи свидетельства о появлении в Маньчжурии «людей из царства Ло-че» с впалыми зелеными глазами и красными волосами.
Якутские служилые искали в те годы не только соболей. Совершались увлекательные походы для поисков всякого «узорочья». В свое время, когда Дежнев бродил по берегам стремительной и мрачной Индигирки, ему было не до дорогих каменьев. Но теперь, проведав и соболей, и «рыбий зуб», наши землепроходцы уже разведывали богатства земных недр. При Семене Дежневе его соратники ходили на Индигирку и приносили оттуда глыбы чистого, как вода, горного хрусталя. Дмитриев и Степан Жемчужник пошли туда, где «под камнем Муткеем» при отливной воде были видны жемчужные клады северного моря. Но искатели жемчуга были побиты коряками.
Казак Степан Щербаков прослышал о серебряных плавильнях у разных племен на устье Амура и предлагал воеводе снарядить поход в страну серебра, плыть к ней морем на кочах от ясачного Тугурского зимовья.
Начальствовал ли Дежнев над казаками-рудознатцами, сам ли ходил с ними за рудами и жемчугом, бывал ли по старой памяти на Анадырской моржовой корге, мы не знаем. Известно только, что в Москве он хлопотал о праве закупать в казне по 300 пудов хлеба на каждый год. Значит, он хотел «подниматься» на новые реки или идти «морем вперед» – к востоку, как это сделал семнадцать лет назад. Новая счастливая архивная находка, сделанная Н. Н. Оглоблиным в самом конце XIX века, открыла нам еще одну главу из последних лет жизни атамана Дежнева. Князь Иван Ворятинский, тобольский воевода, когда-то ездивший послом в Стокгольм, в 1670 году доверил Дежневу доставку соболиной казны и деловых бумаг Якутского острога в Сибирский приказ.
Снова началось долгое путешествие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29