Но обряд необыкновенного обручения был свершен, свершен почти у границ Полярного круга.
Возвратившиеся с охоты индейцы предупредили меня, что обо мне расспрашивали какие-то европейцы. Кто они? Это до сих пор осталось тайной. Может быть, бродяги хотели мстить мне и Ке-ли-лын за смерть человека с совиными глазами? Я не хотел, чтобы из-за меня пострадал Бобровый Дом. Когда по Квихпаку стали кружиться зеленые льдины и река заревела, как огромный потревоженный зверь, я стал собираться в путь. Я был озабочен судьбой Кузьмы: он мог быть сурово наказан за самовольную отлучку на Квихпак.
? Хочешь, я возьму тебя в Россию? ? спросил я его.
? Нет, ? ответил он. ? Я умру в стране предков. Тебе тоже надо умереть на родине. Ты ? мой друг, но своей страны я не оставлю никогда…
Ке-ли-лын с индейцами проводила меня до лодки. Она казалась спокойной и дышала ровно; панцирь из бирюзы на ее груди почти не шелохнулся. В руке она держала копье. И только когда я поставил ногу на дно лодки, качавшейся на волнах, я заметил, как дрогнул конец ее копья. На прощанье она улыбнулась мне. Улыбка была похожа на мою, когда я отрезал себе палец!
Мы спустились вниз по Квихпаку. В Михайловском редуте меня встретили очень сурово. Егорыч, начальник укрепления, боясь ответственности перед начальством, сочтя меня за беглого, отобрал мои бумаги и оружие, ударив при этом Кузьму по лицу.
Меня он еще боялся трогать!
Наглый печорский мещанин все время следовал по пятам за нами, как будто мы с Кузьмой были невесть какими преступниками. Но, одолев мои бумаги и увидя в них увольнительную, выданную мне главным правителем, Егорыч извинился и разрешил мне жить у него в ожидании корабля. До Кадьяка я плыл на компанейском бриге и, распростившись там с Кузьмой навсегда, пересел на охотское судно. В Охотске, в сем унылом городе, стоящем при песчаной косе, я не терял времени праздно.
В городских архивах я отыскал дела, касающиеся тех времен, когда неутомимый Шелихов впервые простер отсюда свою руку на Восточный океан. Драгоценные бумаги хранились в небрежении, и сколь я ни внушал архивариусу должных мыслей об уважении к летописям, он при мне не удосужился ни разу навести порядок среди тысяч бумаг, сваленных прямо на пол в огромной бревенчатой избе. Такие же изыскания я предпринимал и в других городах, стоящих на моем пути, ? в Якутске, Иркутске и Красноярске.
Поздней ночью, когда над снегами мерцала Полярная звезда, нарочито свернув с Сибирского тракта в город, я проезжал через Ялуторовск. Улицы были погружены в темноту, и лишь в одном доме горел яркий свет.
? Вот здесь они и проживают! ? сказал ямщик, показывая кнутовищем на светлые окна. Мне хотелось выскочить из тесного возка, постучаться в двери этого дома, быть в нем гостем. Ведь здесь жили люди, которые сковали железное кольцо с надписью о жизни и смерти. Как бы они посмотрели на ночное посещение незнакомца?!
? Гони! ? сказал я и толкнул ямщика в спину. Бубенцы начали снова свою стремительную песнь. Кони ринулись так, как будто хотели унести нас в звездное небо…
Но хватит отвлекаться от нашего прямого рассказа! Прибыв в Санкт-Петербург, я незамедлительно отправился в дом Российско-Американской компании, что у Синего моста. Я думал, что добьюсь приема в тот же день, чтобы изложить господину первенствующему директору все свои мнения о присутствии золота на Квихпаке. Но мои ожидания оказались тщетными. В стенах главного правления Компании господствовали порядки, свойственные скорее какому-нибудь уездному присутствию, а не учреждению, состоящему под крылатым знаком Меркурия. Проворный бог удачи держался вдалеке от сих стен. Писцы, затянутые в одинаковые фраки с медными пуговицами, зевали и покусывали кончики перьев, столоначальники сидели с каменными лицами. Все лишь делали вид, что заняты работой. Сколь мало все это было похоже на место, откуда управляли морями и землями, раскинувшимися в просторах другого полушария! Я сидел в большом зале, украшенном красиво выписанными таблицами, заключенными в золоченые рамы, и дожидался теперь уже не первенствующего директора, а всего-навсего начальника канцелярии. На круглом столе в зале лежали последние выпуски журналов. Я раскрыл «Морской вестник».
Кровь бросилась мне в голову, когда я увидел напечатанными за чужой подписью все мои заметки, которые взял у меня на Кекуре «Бадахшанскнй князь». Он безбожно путал названия индейских племен, а на приложенной к материалам карте неверно обозначил несколько притоков Квихпака. Пошлая развязность «Бадахшанского князя» била из каждой строчки. Все наблюдения мои в Михайловском редуте, вплоть до измерения температуры мерзлотных почв, Рахнжан осмелился приписать печорскому мещанину, которого называл «талантом, вышедшим из недр народа и обнаружившим отличные данные». Негодяй побоялся поставить свое полное имя под статьей. В этом же выпуске была напечатана его заметка «Грозный Феномен, или Падающая звезда над Русской Америкой». Я с трудом дочитал до конца эту грубую и безграмотную стряпню. Рахижан писал, что только достойное рвение главного правителя к поддержке научных трудов помогло тому, что случай падения метеорита стал известен просвещенному миру! Наверно, в это время на мне лица не было, потому что столоначальник, подбежавший ко мне, чтобы пригласить меня к правителю канцелярии, оробев, зацепился фалдою фрака за стул.
Начальник канцелярии милостиво обратил ко мне лицо, покрытое морщинами так густо, что оно напомнило мне лицо индейского шамана, расчерченное графитом.
? Слушаю, ? проскрипел он, приложив ладонь к уху, из которого торчал изрядный пучок седых волос.
Стараясь говорить спокойнее, я поведал ему о золоте на Квихпаке, о своих выводах относительно переносов, о новых возможностях торговли ? словом, обо всем, чем я жил и мучился все это время. Упомянул я и о судьбе архивов в сибирских городах.
? Рапорты следует представить ? по каждому из предметов, задетых вами, ? сказал он вдруг и воззрился, как бы что-то припоминая, на мои плечи, не прикрытые эполетами. ? Но вам, как не имеющему чина, надлежит подать прошения на гербовой бумаге третьего разбора по два рубля за лист… Прошения частных лиц правление Компании рассматривает в течение трех месяцев со дня подачи… Петров! Приглашай следующего, если кто ожидает!
? Господни начальник канцелярии, слава отчизны не может ждать столь долго!
? На гербовой третьего разбора, вам говорят, ? уже в раздражении повторил начальник канцелярии, и лицо его вдруг покрылось целой сетью косых морщин.
? Вам разъясняют, господин! ? решил ввязаться в разговор завитой столоначальник. ? Вам все изложили-с. Сейчас здесь не рылеевские времена. При Рылееве в правлении толчея была целый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Возвратившиеся с охоты индейцы предупредили меня, что обо мне расспрашивали какие-то европейцы. Кто они? Это до сих пор осталось тайной. Может быть, бродяги хотели мстить мне и Ке-ли-лын за смерть человека с совиными глазами? Я не хотел, чтобы из-за меня пострадал Бобровый Дом. Когда по Квихпаку стали кружиться зеленые льдины и река заревела, как огромный потревоженный зверь, я стал собираться в путь. Я был озабочен судьбой Кузьмы: он мог быть сурово наказан за самовольную отлучку на Квихпак.
? Хочешь, я возьму тебя в Россию? ? спросил я его.
? Нет, ? ответил он. ? Я умру в стране предков. Тебе тоже надо умереть на родине. Ты ? мой друг, но своей страны я не оставлю никогда…
Ке-ли-лын с индейцами проводила меня до лодки. Она казалась спокойной и дышала ровно; панцирь из бирюзы на ее груди почти не шелохнулся. В руке она держала копье. И только когда я поставил ногу на дно лодки, качавшейся на волнах, я заметил, как дрогнул конец ее копья. На прощанье она улыбнулась мне. Улыбка была похожа на мою, когда я отрезал себе палец!
Мы спустились вниз по Квихпаку. В Михайловском редуте меня встретили очень сурово. Егорыч, начальник укрепления, боясь ответственности перед начальством, сочтя меня за беглого, отобрал мои бумаги и оружие, ударив при этом Кузьму по лицу.
Меня он еще боялся трогать!
Наглый печорский мещанин все время следовал по пятам за нами, как будто мы с Кузьмой были невесть какими преступниками. Но, одолев мои бумаги и увидя в них увольнительную, выданную мне главным правителем, Егорыч извинился и разрешил мне жить у него в ожидании корабля. До Кадьяка я плыл на компанейском бриге и, распростившись там с Кузьмой навсегда, пересел на охотское судно. В Охотске, в сем унылом городе, стоящем при песчаной косе, я не терял времени праздно.
В городских архивах я отыскал дела, касающиеся тех времен, когда неутомимый Шелихов впервые простер отсюда свою руку на Восточный океан. Драгоценные бумаги хранились в небрежении, и сколь я ни внушал архивариусу должных мыслей об уважении к летописям, он при мне не удосужился ни разу навести порядок среди тысяч бумаг, сваленных прямо на пол в огромной бревенчатой избе. Такие же изыскания я предпринимал и в других городах, стоящих на моем пути, ? в Якутске, Иркутске и Красноярске.
Поздней ночью, когда над снегами мерцала Полярная звезда, нарочито свернув с Сибирского тракта в город, я проезжал через Ялуторовск. Улицы были погружены в темноту, и лишь в одном доме горел яркий свет.
? Вот здесь они и проживают! ? сказал ямщик, показывая кнутовищем на светлые окна. Мне хотелось выскочить из тесного возка, постучаться в двери этого дома, быть в нем гостем. Ведь здесь жили люди, которые сковали железное кольцо с надписью о жизни и смерти. Как бы они посмотрели на ночное посещение незнакомца?!
? Гони! ? сказал я и толкнул ямщика в спину. Бубенцы начали снова свою стремительную песнь. Кони ринулись так, как будто хотели унести нас в звездное небо…
Но хватит отвлекаться от нашего прямого рассказа! Прибыв в Санкт-Петербург, я незамедлительно отправился в дом Российско-Американской компании, что у Синего моста. Я думал, что добьюсь приема в тот же день, чтобы изложить господину первенствующему директору все свои мнения о присутствии золота на Квихпаке. Но мои ожидания оказались тщетными. В стенах главного правления Компании господствовали порядки, свойственные скорее какому-нибудь уездному присутствию, а не учреждению, состоящему под крылатым знаком Меркурия. Проворный бог удачи держался вдалеке от сих стен. Писцы, затянутые в одинаковые фраки с медными пуговицами, зевали и покусывали кончики перьев, столоначальники сидели с каменными лицами. Все лишь делали вид, что заняты работой. Сколь мало все это было похоже на место, откуда управляли морями и землями, раскинувшимися в просторах другого полушария! Я сидел в большом зале, украшенном красиво выписанными таблицами, заключенными в золоченые рамы, и дожидался теперь уже не первенствующего директора, а всего-навсего начальника канцелярии. На круглом столе в зале лежали последние выпуски журналов. Я раскрыл «Морской вестник».
Кровь бросилась мне в голову, когда я увидел напечатанными за чужой подписью все мои заметки, которые взял у меня на Кекуре «Бадахшанскнй князь». Он безбожно путал названия индейских племен, а на приложенной к материалам карте неверно обозначил несколько притоков Квихпака. Пошлая развязность «Бадахшанского князя» била из каждой строчки. Все наблюдения мои в Михайловском редуте, вплоть до измерения температуры мерзлотных почв, Рахнжан осмелился приписать печорскому мещанину, которого называл «талантом, вышедшим из недр народа и обнаружившим отличные данные». Негодяй побоялся поставить свое полное имя под статьей. В этом же выпуске была напечатана его заметка «Грозный Феномен, или Падающая звезда над Русской Америкой». Я с трудом дочитал до конца эту грубую и безграмотную стряпню. Рахижан писал, что только достойное рвение главного правителя к поддержке научных трудов помогло тому, что случай падения метеорита стал известен просвещенному миру! Наверно, в это время на мне лица не было, потому что столоначальник, подбежавший ко мне, чтобы пригласить меня к правителю канцелярии, оробев, зацепился фалдою фрака за стул.
Начальник канцелярии милостиво обратил ко мне лицо, покрытое морщинами так густо, что оно напомнило мне лицо индейского шамана, расчерченное графитом.
? Слушаю, ? проскрипел он, приложив ладонь к уху, из которого торчал изрядный пучок седых волос.
Стараясь говорить спокойнее, я поведал ему о золоте на Квихпаке, о своих выводах относительно переносов, о новых возможностях торговли ? словом, обо всем, чем я жил и мучился все это время. Упомянул я и о судьбе архивов в сибирских городах.
? Рапорты следует представить ? по каждому из предметов, задетых вами, ? сказал он вдруг и воззрился, как бы что-то припоминая, на мои плечи, не прикрытые эполетами. ? Но вам, как не имеющему чина, надлежит подать прошения на гербовой бумаге третьего разбора по два рубля за лист… Прошения частных лиц правление Компании рассматривает в течение трех месяцев со дня подачи… Петров! Приглашай следующего, если кто ожидает!
? Господни начальник канцелярии, слава отчизны не может ждать столь долго!
? На гербовой третьего разбора, вам говорят, ? уже в раздражении повторил начальник канцелярии, и лицо его вдруг покрылось целой сетью косых морщин.
? Вам разъясняют, господин! ? решил ввязаться в разговор завитой столоначальник. ? Вам все изложили-с. Сейчас здесь не рылеевские времена. При Рылееве в правлении толчея была целый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59