– Я тебя уже простила. Или ты спрашивал о другом?
И что-то я ответил на это. Что-то очень важное, но когда очнулся, уже не вспомнил.
Окурок прожег ковер, и я, чертыхнувшись, затушил его и выкинул в урну. В дверь позвонили. Я поплелся открывать. Звонила Наташа. В отличие от той, что привиделась мне, эта была синяя от холода и вся в снегу. Я нажал кнопку на пульте, и дверь ушла в сторону.
– Отдай одежду! – пряча глаза, сказала Наташа.
Я пожал плечами и сделал шаг в сторону, чтобы она могла войти. Девушка быстро надела сапоги и нырнула в пальто.
– Пока! – сказал я, думая, что она не услышит.
– Счастливо оставаться, – бросила она через плечо и вскоре скрылась за углом дома.
Я закашлялся, проклиная про себя выкуренную сигарету.
«Ни фига-то у нас с тобой, Наташа, не выйдет, – подумал я, закрывая дверь. – Мои видения – это пьяный бред. И Пашка тоже останется жив. Я знаю».
Но в душе, в самой глубине моего сознания зрело ощущение, что я ошибаюсь.
Через полтора часа я уже находился в участке. Меня арестовали за то, что я якобы избил и изнасиловал Наташу. Оказалось, что соседи увидели девушку полуголой в снегу и сделали свои выводы.
Сначала я не мог понять, что же это были за соседи. Пашкина тетя недавно покинула поселок, перебравшись в другое место, Наташина мама не стала бы сообщать в милицию. Прежде всего Анна Андреевна поговорила бы со мной и Наташей.
В итоге выяснилось, что с оклеветавшими меня соседями я практически не знаком. Эта пожилая пара долгое время занимала дом через два от моего. Отношения ни со мной, ни с мамой они не поддерживали и вообще вели весьма замкнутый образ жизни. Как им удалось с довольно большого расстояния рассмотреть, что это я выбросил Наташу в сугроб, так и осталось загадкой. Чутье подсказывало, что их слова о случайном стечении обстоятельств и хорошем зрении – ложь.
У меня взяли анализы. Выяснилось, что я употреблял никотин и алкоголь. Первый с недавних пор считался наркотиком. Сразу же мне поставили в личное дело два прокола. Теперь на карточке красовалось пять отметин, а значит, я должен был отправиться на остров Забвения. Только меня туда увозить не стали. Следователь нехотя объяснил, что такое решение может быть принято только после апелляционного суда.
Вскоре в участок приехала Наташа с Анной Андреевной. Наташа, на удивление, не подтвердила версию соседей. По ее словам, мы просто поссорились. Тогда обследовали ее. Никаких следов изнасилования, естественно, не нашли. Зато в крови были обнаружены остатки диза. Тотчас же Наташе прокололи личное дело. В первый раз.
Суд был назначен через три дня. Меня не выпустили из участка, а на мои слова о том, что нужно хоронить мать, ответили, что оповещением родственников и проведением погребальной церемонии займется государство. Я закричал, что мне должны дать возможность видеть маму до похорон. Мне посоветовали, успокоиться, а потом с показным сочувствием объяснили, что это невозможно. Церемония пройдет, скорее всего, уже завтра.
Долгий день подходил к концу. Закатное солнце окрасило потолок камеры нежно-розовым цветом. Я тщетно пытался сдерживать слезы, зная, что за мной сейчас наблюдают через систему видеослежения.
Все рухнуло. Абсолютно все. Прости меня, мама! Как стыдно и нелепо – я должен сидеть здесь, ждать апелляции, а ты лежишь сейчас где-то в холодном и темном ящике. Незнакомые люди завтра будут предавать твое тело земле, безразлично опустят гроб в обледеневшую яму, присыплют песком и снегом. А я – твой сын – буду тупо сидеть и ждать вердикта судей.
В чем я опять оказался не прав? Как мне удается так часто оступаться?
22.03.2216
На улице властвовал март. Лимонно-желтое солнце бесновалось в лазурном океане неба. Деревья тянули свои усталые голые ветви к светилу, отогреваясь в его лучах. Таял снег, на проталинах пахло прелой листвой и черноземом. Кое-где уже показалась желтовато-зеленая трава. Ежегодная смерть и возрождение. Природа готовилась в очередной раз сбросить оковы зимы и бурно устремиться к новой жизни.
Такое же радостно-предвкушающее настроение отражалось и на лицах людей. Пятница, вторая половина дня, отличная погода – что еще надо для счастья?
Я же, в отличие от многих, чувствовал себя неважно.
Хоть мне и повезло, что в результате апелляции приговор был смягчен и мы с Наташей получили всего по одному проколу. Только все равно четыре «дырки» в личном деле – это слишком тяжелый груз. Теперь каждую неделю приходилось наведываться в милицию и беседовать со специальным психологом. Мое эмоциональное состояние отныне старались контролировать.
В первый раз я шел на прием неохотно, с опаской. Но выяснилось, что психолог – миловидная девушка по имени Алиса. Отзывчивая и добрая, она довольно быстро завоевала мое доверие и дружбу.
Мы о многом беседовали с Алисой. Казалось, она разделяет большинство моих взглядов.
Аля старалась убедить меня, что не все еще в жизни потеряно. Под ее воздействием я стал меньше пить, обрел некое подобие цели – поступить в инженерный техникум, чтобы работать потом механиком на космодроме.
А сегодня меня в этот самый техникум не приняли. И не потому, что я провалил вступительные испытания. Опять всему виной стали проклятые проколы. На космосе теперь можно было ставить крест.
В голову невольно приходила история Душного и Клюва. Говорят, они уже сидят в Забвении. Может, и для меня там заготовлено местечко?
Надо выпить!
Эта мысль придала мне немного сил. Я встал со ступенек и пошел к автомату для продажи спиртного.
Автоматов стало очень мало. Цены взлетели. Алкоголь с апреля будет приравнен к наркотикам. Пройдет еще немного времени, и спиртное станут продавать только из-под полы.
Государство начинало лихорадить. АС все набирал обороты, а наше свободное общество чего-то шло на холостом ходу. Вот уже и алкоголь с табаком запретили. ВАС же применять подобные меры никому и в голову не приходит. Президент Малькольм, наоборот, рад преподнести населению новые стимуляторы. Там даже Управление Развития Техники работает как-то странно – в АС разрешены виртуальная реальность и роботы.
Да и проколы в личном деле получить у них не так просто…
Я вздохнул.
– Сережа! – знакомый голос окликнул меня.
– Алиса? – Я обернулся и увидел спешащую ко мне девушку-психолога. – Что ты тут делаешь?
Светлые волосы, собранные в хвост. Голубые глаза, полные веселья и грусти. Она была на десять лет старше меня, как раз в том возрасте, когда девушки достигают пика своей физической формы: окончательно расцветают, но еще не начинают увядать.
– Я пришла посмотреть, поступил ты или нет. Я же знаю, как для тебя это важно.
– Меня не взяли, – я опустил голову. – Слишком много проколов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115