..
5
Посмотрим, что я пишу о себе. Вот кусочки текста, не включенного в книгу из-за своей бесформенности, хаотичности. Но они искренны, я им верю.
..."Мое стремление к самостоятельности опиралось вовсе не на желание сделать что-то свое, хотя и это, конечно, было. Дело гораздо глубже и проще. Я чувствовал страх упасть, потерять равновесие на скользкой поверхности, грохнуться и утратить способность самостоятельно подняться... Сказались, видимо, месяцы неподвижности в детстве. Тогда я не мог примириться ни на минуту, был в отчаянии, все время старался перевернуться на другой бок, преодолевая боль. Я был в постоянном бешенстве от своего бессилия. Я всегда боялся подчиниться чужой воле - из-за страха, слабости или лени... С яростью, решительностью - и поспешностью бросался на разные дела, смело начинал их, не представляя, как закончу... Ставя задачу, мог выбрать средство, разрушавшее конечную цель, не обращал внимания на это, занятый узким делом. Если мне надо было забить гвоздь, чтобы починить табуретку, то я непременно забивал его, даже если от этого разрушалось сидение... Не смотрел по сторонам, боялся отвлечься. Предпочитал встречать трудности "по ходу дела", а не предвидеть их... был уверен, что только так могу их преодолевать. Боялся хаоса, который может наступить, когда бездействуешь - и предпочитал не ждать ясности, а тут же взяться за дело, даже плохо понимая, зачем, потеряв конечную цель... Не допускал сомнений, пока был увлечен... а потом все бросал и забывал ради нового дела... Боялся любых проявлений противоречий, даже мизерных, всегда должен был быть уверен в себе и своих действиях...
От тупости носорога меня отличало то, что я вдруг "прозревал" и с такой же страстью и убежденностью хватался за что-то другое, может, даже противоположное... Я не был беспринципным, защищал свои убеждения, даже рисковал ради них. Просто вдруг, непонятным образом убеждался, что совершенно неправ, а истинно то, что я и в расчет не принимал. И, может, поэтому, боясь, что отрезвление /или прояснение / наступит прежде, чем я что-то успею сделать, гнал лошадей вовсю... "
Это написано искренно, и в общем, все верно. Отчетливое понимание... задним числом. И никаких выводов на будущее! Всегда отмахивался, забывал неудачи, и вперед, вперед...
6
Да, во многом заметна двойственность. Я бросился к "знанию и свету" с пылом и яростью, с какими такие умные и логичные дела не делаются. Задача, поставленная матерью, исполняемая "методами" отца?.. Исчерпав на одном пути свои возможности, истрепав силы, я резко и решительно /подстать матери?/ бросаюсь в совершенно другую сторону - совершаю нерациональные, спонтанные поступки - ухожу из семьи, бросаю ребенка... Потом бегу от науки... Я говорю не о том, ЧТО делал, а КАК это все делалось. Отцовские "замашки", но в сочетании с материнским напором, умением во что бы то ни стало добиться своего?.. То возникала "материнская" задача в "отцовском" исполнении, то наоборот, в действиях побеждало необузданное чувственное начало в сочетании с решительностью и волей. Если одна сторона брала на себя задачу, то вторая круто вмешивалась в методы, и наоборот.
Бывали годы, когда одно начало полностью подавляло другое. Так было в тот "смутный" период, когда я занялся своими личными проблемами, а раньше годами был отрешен от чувственного мира и не считал себя обделенным. Победившее начало обычно полностью устраивало меня. Я не чувствовал никакого насилия над собой, искусственной скованности - увлекался надолго. Потом равновесие нарушалось, вторая "линия", или сила проявляла себя и подминала ту, что до этого момента безраздельно господствовала.
В результате моих метаний между двумя началами, колебания уменьшились, успокоились, я все же достиг какого-то равновесия. Оба моих дела - живопись и проза, разве не новое равновесие двух начал, рационального и интуитивного? Равновесия, которое наиболее соответствует моему состоянию в данный момент. Одно имеет дело со словом, требует ясности, второе - как отдушина, подходящая оболочка для всего, что так бунтовало и в конце концов разрушило мою науку.
7
Если приглядеться, то и за пристрастием к простым схемам причин и следствий стоит не только рациональное начало. Я с большой настойчивостью, с юности, стремился представить все происходящее в мире... и во мне, конечно - во мне! - как развитие единой первопричины. Я считал, что должен построить систему своего мира. С этого я и начал, лет в пятнадцать. Я чувствовал бы себя спокойнее, уверенней, если б мог видеть, следить за тем, как единое начало - мысль, закон, правило, формула или афоризм проявляется во всех моих поступках, как частное выражение общего принципа. Я бы мог сказать себе - мне ясно, я понял! Я вполне цельный человек!.. Я был наивен и слишком упрощал, но не в этом даже дело. Я искал общее начало не там, где оно было.
И не получилось, не могло получиться. Я был разочарован разнородностью своего строения. Я сбил в одну кучу все экстравагантное, сильное, выразительное, необычное, что возбуждало во мне интерес к жизни, которая еще впереди. Я не думал о том, какой же я, и что во всей этой мешанине на меня похоже. Я конструировал идеал.
Я боялся противоречий неразрешимых, то есть, невыразимых. То, что выражено - освоено; если понимаешь, значит сможешь как-то примирить в себе... или примириться. Серьезное творчество - всегда продукт примирения, выражение цельности, часто единственной, которую художник может собрать, накопить, выжать из себя. Я не говорю о таких, как Рубенс, Коро или Ренуар, гармоничных, устойчивых во всем. Я имею в виду таких, как Гоген, Ван Гог... или Зверев, Яковлев... Независимо от масштаба таланта, для них искусство почти единственное выражение той цельности, которой на жизнь им не хватило. Я не говорю о морали, для меня это скользкий лед, я имею в виду соответствие масштаба поступков, отношений и вообще всей личности творческому результату. Одни просто и естественно распространяют свою цельность на всю жизнь, другие достигают ее на отдельных вершинах тяжелой творческой работой, в картинах, книгах... и совсем не способны поддерживать тот же "уровень" в жизни. Мне смешно, когда говорят о бессмертии души. И вовсе не потому, что я материалист, хотя и это важно. Под конец жизни наша душа - пусть будет это слово - настолько обременена, отягощена, что ясно: она "не рассчитана" на вечность, а только едва-едва выносит земную жизнь и к концу ее не менее истрепана и истерзана, чем тело.
8
Итак, во мне существовали два сильных начала, причем почти все время властвовали ПОПЕРЕМЕННО: пока одно активно действовало, другое уходило в тень, едва теплилось. Периодов неопределенности я боялся и успокаивался, когда одна из сторон явно брала верх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
5
Посмотрим, что я пишу о себе. Вот кусочки текста, не включенного в книгу из-за своей бесформенности, хаотичности. Но они искренны, я им верю.
..."Мое стремление к самостоятельности опиралось вовсе не на желание сделать что-то свое, хотя и это, конечно, было. Дело гораздо глубже и проще. Я чувствовал страх упасть, потерять равновесие на скользкой поверхности, грохнуться и утратить способность самостоятельно подняться... Сказались, видимо, месяцы неподвижности в детстве. Тогда я не мог примириться ни на минуту, был в отчаянии, все время старался перевернуться на другой бок, преодолевая боль. Я был в постоянном бешенстве от своего бессилия. Я всегда боялся подчиниться чужой воле - из-за страха, слабости или лени... С яростью, решительностью - и поспешностью бросался на разные дела, смело начинал их, не представляя, как закончу... Ставя задачу, мог выбрать средство, разрушавшее конечную цель, не обращал внимания на это, занятый узким делом. Если мне надо было забить гвоздь, чтобы починить табуретку, то я непременно забивал его, даже если от этого разрушалось сидение... Не смотрел по сторонам, боялся отвлечься. Предпочитал встречать трудности "по ходу дела", а не предвидеть их... был уверен, что только так могу их преодолевать. Боялся хаоса, который может наступить, когда бездействуешь - и предпочитал не ждать ясности, а тут же взяться за дело, даже плохо понимая, зачем, потеряв конечную цель... Не допускал сомнений, пока был увлечен... а потом все бросал и забывал ради нового дела... Боялся любых проявлений противоречий, даже мизерных, всегда должен был быть уверен в себе и своих действиях...
От тупости носорога меня отличало то, что я вдруг "прозревал" и с такой же страстью и убежденностью хватался за что-то другое, может, даже противоположное... Я не был беспринципным, защищал свои убеждения, даже рисковал ради них. Просто вдруг, непонятным образом убеждался, что совершенно неправ, а истинно то, что я и в расчет не принимал. И, может, поэтому, боясь, что отрезвление /или прояснение / наступит прежде, чем я что-то успею сделать, гнал лошадей вовсю... "
Это написано искренно, и в общем, все верно. Отчетливое понимание... задним числом. И никаких выводов на будущее! Всегда отмахивался, забывал неудачи, и вперед, вперед...
6
Да, во многом заметна двойственность. Я бросился к "знанию и свету" с пылом и яростью, с какими такие умные и логичные дела не делаются. Задача, поставленная матерью, исполняемая "методами" отца?.. Исчерпав на одном пути свои возможности, истрепав силы, я резко и решительно /подстать матери?/ бросаюсь в совершенно другую сторону - совершаю нерациональные, спонтанные поступки - ухожу из семьи, бросаю ребенка... Потом бегу от науки... Я говорю не о том, ЧТО делал, а КАК это все делалось. Отцовские "замашки", но в сочетании с материнским напором, умением во что бы то ни стало добиться своего?.. То возникала "материнская" задача в "отцовском" исполнении, то наоборот, в действиях побеждало необузданное чувственное начало в сочетании с решительностью и волей. Если одна сторона брала на себя задачу, то вторая круто вмешивалась в методы, и наоборот.
Бывали годы, когда одно начало полностью подавляло другое. Так было в тот "смутный" период, когда я занялся своими личными проблемами, а раньше годами был отрешен от чувственного мира и не считал себя обделенным. Победившее начало обычно полностью устраивало меня. Я не чувствовал никакого насилия над собой, искусственной скованности - увлекался надолго. Потом равновесие нарушалось, вторая "линия", или сила проявляла себя и подминала ту, что до этого момента безраздельно господствовала.
В результате моих метаний между двумя началами, колебания уменьшились, успокоились, я все же достиг какого-то равновесия. Оба моих дела - живопись и проза, разве не новое равновесие двух начал, рационального и интуитивного? Равновесия, которое наиболее соответствует моему состоянию в данный момент. Одно имеет дело со словом, требует ясности, второе - как отдушина, подходящая оболочка для всего, что так бунтовало и в конце концов разрушило мою науку.
7
Если приглядеться, то и за пристрастием к простым схемам причин и следствий стоит не только рациональное начало. Я с большой настойчивостью, с юности, стремился представить все происходящее в мире... и во мне, конечно - во мне! - как развитие единой первопричины. Я считал, что должен построить систему своего мира. С этого я и начал, лет в пятнадцать. Я чувствовал бы себя спокойнее, уверенней, если б мог видеть, следить за тем, как единое начало - мысль, закон, правило, формула или афоризм проявляется во всех моих поступках, как частное выражение общего принципа. Я бы мог сказать себе - мне ясно, я понял! Я вполне цельный человек!.. Я был наивен и слишком упрощал, но не в этом даже дело. Я искал общее начало не там, где оно было.
И не получилось, не могло получиться. Я был разочарован разнородностью своего строения. Я сбил в одну кучу все экстравагантное, сильное, выразительное, необычное, что возбуждало во мне интерес к жизни, которая еще впереди. Я не думал о том, какой же я, и что во всей этой мешанине на меня похоже. Я конструировал идеал.
Я боялся противоречий неразрешимых, то есть, невыразимых. То, что выражено - освоено; если понимаешь, значит сможешь как-то примирить в себе... или примириться. Серьезное творчество - всегда продукт примирения, выражение цельности, часто единственной, которую художник может собрать, накопить, выжать из себя. Я не говорю о таких, как Рубенс, Коро или Ренуар, гармоничных, устойчивых во всем. Я имею в виду таких, как Гоген, Ван Гог... или Зверев, Яковлев... Независимо от масштаба таланта, для них искусство почти единственное выражение той цельности, которой на жизнь им не хватило. Я не говорю о морали, для меня это скользкий лед, я имею в виду соответствие масштаба поступков, отношений и вообще всей личности творческому результату. Одни просто и естественно распространяют свою цельность на всю жизнь, другие достигают ее на отдельных вершинах тяжелой творческой работой, в картинах, книгах... и совсем не способны поддерживать тот же "уровень" в жизни. Мне смешно, когда говорят о бессмертии души. И вовсе не потому, что я материалист, хотя и это важно. Под конец жизни наша душа - пусть будет это слово - настолько обременена, отягощена, что ясно: она "не рассчитана" на вечность, а только едва-едва выносит земную жизнь и к концу ее не менее истрепана и истерзана, чем тело.
8
Итак, во мне существовали два сильных начала, причем почти все время властвовали ПОПЕРЕМЕННО: пока одно активно действовало, другое уходило в тень, едва теплилось. Периодов неопределенности я боялся и успокаивался, когда одна из сторон явно брала верх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52