Ородай спрятал свое оружие, успокоенный, что все насмехаются над мутантом-псайкером, несчастным дознавателем.
Мита склонила голову и подумала: в общем бездушии лежит понимание — ее собственный урок, который она повторяла снова и снова. — Император любит меня. Император любит меня. Император любит меня.
Горькое понимание.
Она призналась себе, что презирает их всех, от первого до последнего.
— Значит, мне все же не поверили, — сказала Мита, прилагая все усилия, чтоб не рассмеяться.
Каустус вновь уселся и безмятежно взмахнул рукой.
— Избавьте меня от демонстрации уязвленной гордости, — сказал он. — Я уже сказал, что верю вам. Нечто обрело свободу в подулье — и его надо поставить на колени. В этом нет никакой сложности. — Инквизитор ожег ее резким взглядом. — Чем бы это нечто не являлось!
— Милорд! Но я узнала герб предателя! — Мита теперь была уже готова расплакаться. — Клыкастый череп, взметнувший кожистые крылья, на поле, украшенном молнией!
Каустус даже не пошевелился.
— Знак Повелителей Ночи! — заорала она, разъяренная его спокойствием. — Я не могла спутать! Я изучала Инсингниум Траторис! И изучала прилежно, могу заверить…
— Ваше обучение не принесло плодов, дознаватель. Если чтение древних записей является единственным доказательством вашей мудрости, подозреваю, вы недолго будете состоять в моей свите.
Толпа разразилась хохотом, обжигая Миту позором и ненавистью.
— Милорд… — почти умоляла девушка. — Вы должны мне поверить…
— Дитя, — скептически сказал Каустус и расправил складку на одежде, — если там скрывается еретик-космодесантник, как вы и утверждаете, как вышло, что вы — простой дознаватель — смогли остаться живой?
Мита раскрыла рот.
И немедленно его захлопнула.
По правде сказать, она сама плохо понимала, как такое случилось. Она ударила монстра импульсом пси-онической энергии, не подготовившись, панически, без шансов на успех. Было похоже, что Повелитель Ночи сам оказался неподготовленным к такому удару, не поддерживал псионическую защиту или не осознавал, что такая вещь вообще существует. Его разум походил на разум ребенка, меньше всего на свете ожидающего встречи с псайкером.
Такого типа уязвимости не было зарегистрировано ни в одном из Легионов-Предателей.
— Не знаю, милорд, — пробормотала она, — но я точно уверена в правильно…
Каустус вздохнул, сделав ей знак замолчать.
— Это вне полномочий дознавателя! — прорычал он, отводя взгляд. — Однако мы благодарим вас за ваше сообщение. Им займутся.
Мита снова раскрыла рот, чтобы запротестовать, заставить его увидеть истинный смысл, кричать о своей правоте, пока кровь не пойдет горлом, но Каустус вновь прервал ее, подняв руку.
— Сообщением займутся, — повторил он, — но только не вы.
Он повернулся к свите, подзывая знаком одного из слуг.
— Дисимулус!
Человек, имени которого Мита ни разу не слышала, торопливо приблизился и склонил голову. Дознаватель по привычке скользнула по глади его разума. На вид он казался непримечательным: обычная одежда стандартная стрижка, средний возраст, такой же средний рост. Взгляд буквально соскальзывал с него, кроме того, среди целого зверинца лиц свиты, как отметила Мита, его лицо было самым спокойным.
Однако кипящий океан его сознания был уникален.
Еще никогда Мите не удавалось увидеть столь расплывчатую аниму. У обычной личности ветви и щупальца мыслей, направленных наружу, группировались вокруг твердого ядра эго. В ужасном разуме этого человека никакого центра «эго-я» не существовало. Лишь однородное вещество, которое могло стать желанием, жаждой, стремлением … Но для чего стать? Мита не могла дать ответа.
Она отступила с меньшим количеством информации, чем раньше, теперь она видела этого человека в новом свете, она чувствовала его опасность. Какой образ действий присущ созданию, не осознающему собственную индивидуальность, пол или имя?
— Приблизься, дитя… — приказал Каустус, и человек двинулся вперед, пока почти не уперся в хозяина.
Инквизитор наклонился к нему, и Мите на один миг показалось, что он его поцелует, несмотря на маску. В последний момент Каустус скользнул к уху слуги и начал нашептывать приказы, как древний злой великан.
Если остальные помощники ощущали ревность, глядя на столь личные распоряжения, не будучи в силах расслышать ни словечка, то Мита лишь боролась с раздражением, которое имело другие корни.
Она была дознавателем. Она была заместителем инквизитора. Она нашла врага — а что стало наградой? Издевательство и отстранение? И это слава, на которую она рассчитывала?
Вскоре неприметный человек получил все инструкции и быстро вышел из офиса Ородая, даже не оглянувшись. Каустус неприязненно оглядел свиту и, пролаяв: «Все свободны!» — на секунду, как показалось Мите, задержал на ней взгляд. В глубине радужных оболочек инквизитора явно полыхнуло нечто зловещее…
Покинув Каспсил вместе со свитой, она возвращалась в Стиплтаун с чувством обиды, омрачающей мысли. С каждым вздохом и ударом сердца она проклинала своего хозяина, который не поверил ей, не отнесся серьезно, как будто появление космодесантника Хаоса заботило Каустуса не более чем муха, плавающая в чаше с питьем.
Мита Эшин наблюдала, размышляла, кипела от негодования, но ничего не могла поделать.
На следующее утро, находясь в своей серой келье для медитации, Мита пробудилась от стука сервитора-герольда, разодетого в горностаевые меха и атлас.
Она прослушала его монотонное сообщение еще полусонная, не стесняясь наготы перед лишенным эмоций созданием, и хлопнула дверью лишь немного громче, когда оно ушло.
Каустус вновь вызывал ее к себе.
Мита приготовилась предстать перед инквизитором с обычным чувством мрачного опасения и расстройства, а после провела несколько неприятных минут, выбирая, что именно надеть.
Словно никаких событий прошлых дней и не происходило. Мита едва снова не впала в панику, прикидывая, как лучше всего вызвать его уважение. Она ненавидела себя в такие минуты бессмысленного перебирания одежды, но ничего не могла с собой поделать.
Винт спал, просто растянувшись на полу у ее шкафа, и дознаватель переступила через него, даже не стараясь вести себя тихо. Этой ночью, ощутив ее мучения, Винт пришел к ее келье, бормоча простые слова утешения. Оценив его искренность, Мита разрешила ему спать рядом на полу — хоть кто-то в Галактике действительно любил ее.
По прошлому опыту она знала: ничего, кроме крепкого удара по голове, не разбудит Винта, поэтому свободно ходила мимо и выбирала украшения. В итоге девушка остановилась на алой мантии, украшенной белым и золотым на швах, — ничего показного, но достаточно нарядно для верхних уровней улья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Мита склонила голову и подумала: в общем бездушии лежит понимание — ее собственный урок, который она повторяла снова и снова. — Император любит меня. Император любит меня. Император любит меня.
Горькое понимание.
Она призналась себе, что презирает их всех, от первого до последнего.
— Значит, мне все же не поверили, — сказала Мита, прилагая все усилия, чтоб не рассмеяться.
Каустус вновь уселся и безмятежно взмахнул рукой.
— Избавьте меня от демонстрации уязвленной гордости, — сказал он. — Я уже сказал, что верю вам. Нечто обрело свободу в подулье — и его надо поставить на колени. В этом нет никакой сложности. — Инквизитор ожег ее резким взглядом. — Чем бы это нечто не являлось!
— Милорд! Но я узнала герб предателя! — Мита теперь была уже готова расплакаться. — Клыкастый череп, взметнувший кожистые крылья, на поле, украшенном молнией!
Каустус даже не пошевелился.
— Знак Повелителей Ночи! — заорала она, разъяренная его спокойствием. — Я не могла спутать! Я изучала Инсингниум Траторис! И изучала прилежно, могу заверить…
— Ваше обучение не принесло плодов, дознаватель. Если чтение древних записей является единственным доказательством вашей мудрости, подозреваю, вы недолго будете состоять в моей свите.
Толпа разразилась хохотом, обжигая Миту позором и ненавистью.
— Милорд… — почти умоляла девушка. — Вы должны мне поверить…
— Дитя, — скептически сказал Каустус и расправил складку на одежде, — если там скрывается еретик-космодесантник, как вы и утверждаете, как вышло, что вы — простой дознаватель — смогли остаться живой?
Мита раскрыла рот.
И немедленно его захлопнула.
По правде сказать, она сама плохо понимала, как такое случилось. Она ударила монстра импульсом пси-онической энергии, не подготовившись, панически, без шансов на успех. Было похоже, что Повелитель Ночи сам оказался неподготовленным к такому удару, не поддерживал псионическую защиту или не осознавал, что такая вещь вообще существует. Его разум походил на разум ребенка, меньше всего на свете ожидающего встречи с псайкером.
Такого типа уязвимости не было зарегистрировано ни в одном из Легионов-Предателей.
— Не знаю, милорд, — пробормотала она, — но я точно уверена в правильно…
Каустус вздохнул, сделав ей знак замолчать.
— Это вне полномочий дознавателя! — прорычал он, отводя взгляд. — Однако мы благодарим вас за ваше сообщение. Им займутся.
Мита снова раскрыла рот, чтобы запротестовать, заставить его увидеть истинный смысл, кричать о своей правоте, пока кровь не пойдет горлом, но Каустус вновь прервал ее, подняв руку.
— Сообщением займутся, — повторил он, — но только не вы.
Он повернулся к свите, подзывая знаком одного из слуг.
— Дисимулус!
Человек, имени которого Мита ни разу не слышала, торопливо приблизился и склонил голову. Дознаватель по привычке скользнула по глади его разума. На вид он казался непримечательным: обычная одежда стандартная стрижка, средний возраст, такой же средний рост. Взгляд буквально соскальзывал с него, кроме того, среди целого зверинца лиц свиты, как отметила Мита, его лицо было самым спокойным.
Однако кипящий океан его сознания был уникален.
Еще никогда Мите не удавалось увидеть столь расплывчатую аниму. У обычной личности ветви и щупальца мыслей, направленных наружу, группировались вокруг твердого ядра эго. В ужасном разуме этого человека никакого центра «эго-я» не существовало. Лишь однородное вещество, которое могло стать желанием, жаждой, стремлением … Но для чего стать? Мита не могла дать ответа.
Она отступила с меньшим количеством информации, чем раньше, теперь она видела этого человека в новом свете, она чувствовала его опасность. Какой образ действий присущ созданию, не осознающему собственную индивидуальность, пол или имя?
— Приблизься, дитя… — приказал Каустус, и человек двинулся вперед, пока почти не уперся в хозяина.
Инквизитор наклонился к нему, и Мите на один миг показалось, что он его поцелует, несмотря на маску. В последний момент Каустус скользнул к уху слуги и начал нашептывать приказы, как древний злой великан.
Если остальные помощники ощущали ревность, глядя на столь личные распоряжения, не будучи в силах расслышать ни словечка, то Мита лишь боролась с раздражением, которое имело другие корни.
Она была дознавателем. Она была заместителем инквизитора. Она нашла врага — а что стало наградой? Издевательство и отстранение? И это слава, на которую она рассчитывала?
Вскоре неприметный человек получил все инструкции и быстро вышел из офиса Ородая, даже не оглянувшись. Каустус неприязненно оглядел свиту и, пролаяв: «Все свободны!» — на секунду, как показалось Мите, задержал на ней взгляд. В глубине радужных оболочек инквизитора явно полыхнуло нечто зловещее…
Покинув Каспсил вместе со свитой, она возвращалась в Стиплтаун с чувством обиды, омрачающей мысли. С каждым вздохом и ударом сердца она проклинала своего хозяина, который не поверил ей, не отнесся серьезно, как будто появление космодесантника Хаоса заботило Каустуса не более чем муха, плавающая в чаше с питьем.
Мита Эшин наблюдала, размышляла, кипела от негодования, но ничего не могла поделать.
На следующее утро, находясь в своей серой келье для медитации, Мита пробудилась от стука сервитора-герольда, разодетого в горностаевые меха и атлас.
Она прослушала его монотонное сообщение еще полусонная, не стесняясь наготы перед лишенным эмоций созданием, и хлопнула дверью лишь немного громче, когда оно ушло.
Каустус вновь вызывал ее к себе.
Мита приготовилась предстать перед инквизитором с обычным чувством мрачного опасения и расстройства, а после провела несколько неприятных минут, выбирая, что именно надеть.
Словно никаких событий прошлых дней и не происходило. Мита едва снова не впала в панику, прикидывая, как лучше всего вызвать его уважение. Она ненавидела себя в такие минуты бессмысленного перебирания одежды, но ничего не могла с собой поделать.
Винт спал, просто растянувшись на полу у ее шкафа, и дознаватель переступила через него, даже не стараясь вести себя тихо. Этой ночью, ощутив ее мучения, Винт пришел к ее келье, бормоча простые слова утешения. Оценив его искренность, Мита разрешила ему спать рядом на полу — хоть кто-то в Галактике действительно любил ее.
По прошлому опыту она знала: ничего, кроме крепкого удара по голове, не разбудит Винта, поэтому свободно ходила мимо и выбирала украшения. В итоге девушка остановилась на алой мантии, украшенной белым и золотым на швах, — ничего показного, но достаточно нарядно для верхних уровней улья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86