«Может быть, эти существа не понимают, что мы не можем дышать таким воздухом, привычным для них».
Рука звездоплавателя коснулась его руки и сжала ее нежно, ласково, успокаивая…
И вдруг запах исчез. Воздух снова стал чистым.
Раздался мелодичный звон. Стенки кабины раздвинулись, и яркий свет на мгновение ослепил его.
Открылась внутренность корабля.
Первое, что почему-то пришло в голову Широкову, было сознание, что он дышит воздухом чужой планеты. Вся процедура спуска доказывала, что звездоплаватели не допускали в свой корабль воздух Земли. Может быть, газ наполнивший кабину, как раз и предназначался для того, чтобы каким-то образом уничтожить в ней земной воздух и заменись его своим?
«Но если это так, – подумал он, – мы можем заразиться неизвестной на Земле болезнью, вдохнуть в себя неизвестный нам микроб, с которым наш организм не сумеет справиться».
Эта мысль мелькнула и тотчас же исчезла. Он чувствовал доверие к этим обитателям другого мира и подумал, что если бы существовала такая опасность, то они не допустили бы их на корабль.
Он с любопытством осмотрелся.
Помещение, в котором он находился, представляло собой как бы внутренность граненого шара, перерезанного внизу плоскостью пола. Стенки этого шара состояли из правильной формы восьмиугольных панелей, сделанных из чего-то, похожего на молочное стекло. Сходство со стеклом усиливалось тонкой металлической рамой или оправой, в которую были вделаны эти панели. Помещение имело пять или шесть метров в диаметре. Пол был сплошь металлический и состоял из ясно видимых отдельных плит. В середине, на длинных и тонких металлических стержнях, уходящих в стены, висело что-то, похожее на большой щит управления, какие Широкову приходилось видеть на электростанциях, сплошь заполненный странной формы приборами, трубками, кнопками и рукоятками. Перед ним, соединенное со стержнями, поддерживающими самый щит, находилось мягкое кресло совершенно «земного вида». Пол проходил как раз под щитом, но, очевидно, не служил ему опорой. Никаких дверей или люков (через которые можно было бы попасть в другие помещения), не было видно. Кроме пульта и кресла, никакой другой меблировки в помещении не было. Оно было совершенно пусто.
В нескольких местах, наверху и почти у самого пола, были расположены источники света, закрытые выпуклыми матовыми стеклами или чем-то, очень похожим на стекло.
Выйдя из кабины, они оказались на небольшой площадке с перилами. Вниз вела металлическая лестница. Прямо напротив Широков увидел вторую, такую же площадку и лестницу. Там, очевидно, была расположена другая подъемная машина, ведущая на поверхность шара.
Командир корабля жестом указал вниз. Широков спустился по лестнице. За ним последовали хозяева.
Они сняли с себя свои меховые комбинезоны и оказались в легких одеждах, сквозь которые просвечивали их черные тела.
Только сейчас Широков заметил, что внутри корабля было очень жарко. Он вспомнил обстоятельство, ускользнувшее раньше от его внимания. Несмотря на знойный августовский день, звездоплаватели вышли очень тепло одетыми. Сопоставив это с черным цветом их кожи, он пришел к выводу, что неизвестная планета – Каллисто, с которой прилетели эти люди, обладает неизмеримо более жарким климатом, чем Земля. (Это предположение впоследствии оказалось правильным.) Он услышал, как снова опустилась подъемная машина и появились Ляо Сен и трое оставшихся с ним наверху звездоплавателей.
Профессор без приглашения спустился по лестнице к Широкову.
– Что это за газ? – спросил он, кивнув головой назад, в сторону подъемной машины.
– Сам этого не знаю, – ответил Широков.
Три спутника Ляо Сена тоже сняли свои теплые одежды.
На них всех были мягкие брюки, похожие на те, которые носят лыжники, с широкими поясами и легкие, почти прозрачные, рубашки. Покрой был одинаков, но цвет различным. Командир и еще двое были в синих костюмах, один в темно-сером и двое – в красных.
Как уже упоминалось, помещение было шарообразным, но пол проходил гораздо ниже центра этого граненого шара, и боковые стенки подходили к нему наклонно, под очень тупым углом.
Неожиданно один из восьмиугольников, примыкавших к полу, сдвинулся с места, отошел назад, затем скользнул в сторону. Образовался люк. Снизу поднялись еще двое звездоплавателей, одетых в такие же костюмы; один – в сером, другой – в зеленом.
Значит, экипаж корабля не ограничивался первыми восьмью звездоплавателями, вышедшими наверх. Сколько еще могло быть скрыто в огромном корпусе звездолета?..
Тот, кого принимали за командира, указал на одного из них и сказал:
– Дьень Сьиньгь!
Потом протянул руку к другому, в зеленом костюме, и представил его:
– Рьигь Дьиегьонь!
Он обвел рукой окружающее пространство, словно охватывая весь корабль, потом опять указал на того же человека и снова повторил:
– Рьигь Дьиегьонь!
Широков и Ляо Сен поняли, что человек в зеленом был или командиром звездолета или его конструктором.
Они поклонились и назвали свои имена. Китайский лингвист произнес свое имя на манер гостей – «Льао Сьень», – желая облегчить им его произношение.
Широков, назвавшись, протянул руку. Он сделал это инстинктивно и сразу понял, что этот обычай был не известен этим людям.
Ригь Диегонь улыбнулся и, не беря руки, обнял сначала Широкова, потом Ляо Сена. То же сделал его товарищ в сером костюме.
Они были немолоды, с совершенно седыми волосами, – явно старше остальных. Широков подумал, что им, вероятно, трудно пользоваться крыльями и что именно поэтому они не вышли из корабля.
Ригь Диегонь что-то сказал, и пятеро звездоплавателей один за другим спустились в люк и исчезли. Остались два старика и тот, которого принимали за командира.
Широкову захотелось узнать его имя. Он по очереди указал на вновь пришедших и повторил их имена. Потом указал на него и вопросительно замолчал.
Звездоплаватель понял. Приложив руку к груди, он сказал:
– Дьень Бьяининь!
Первое слово, очевидно, означало имя. Оно было тем же, что и у старика в сером костюме.
– У них имена и фамилии, – сказал Ляо Сен.
Диегонь обратился к Широкову и, погладив его по плечу, руками изобразил крылья. Молодой ученый понял, что командир звездолета видел его полет и хвалит его за смелость. При этом он вспомнил, что эти люди каким-то образом видят сквозь стенки своего корабля, и ему захотелось узнать, как это делается. Но он не мог придумать способа сообщить им о своем желании. Несколько раз он показывал на свои глаза и затем на стены, но звездоплаватели не понимали. Они внимательно и серьезно наблюдали за его мимикой, но, очевидно, не могли догадаться, чего хочет от них человек Земли.
Ляо Сен в свою очередь попытался объяснить, что они просят показать, как звездоплаватели видят то, что окружает корабль, но и его старания не увенчались успехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Рука звездоплавателя коснулась его руки и сжала ее нежно, ласково, успокаивая…
И вдруг запах исчез. Воздух снова стал чистым.
Раздался мелодичный звон. Стенки кабины раздвинулись, и яркий свет на мгновение ослепил его.
Открылась внутренность корабля.
Первое, что почему-то пришло в голову Широкову, было сознание, что он дышит воздухом чужой планеты. Вся процедура спуска доказывала, что звездоплаватели не допускали в свой корабль воздух Земли. Может быть, газ наполнивший кабину, как раз и предназначался для того, чтобы каким-то образом уничтожить в ней земной воздух и заменись его своим?
«Но если это так, – подумал он, – мы можем заразиться неизвестной на Земле болезнью, вдохнуть в себя неизвестный нам микроб, с которым наш организм не сумеет справиться».
Эта мысль мелькнула и тотчас же исчезла. Он чувствовал доверие к этим обитателям другого мира и подумал, что если бы существовала такая опасность, то они не допустили бы их на корабль.
Он с любопытством осмотрелся.
Помещение, в котором он находился, представляло собой как бы внутренность граненого шара, перерезанного внизу плоскостью пола. Стенки этого шара состояли из правильной формы восьмиугольных панелей, сделанных из чего-то, похожего на молочное стекло. Сходство со стеклом усиливалось тонкой металлической рамой или оправой, в которую были вделаны эти панели. Помещение имело пять или шесть метров в диаметре. Пол был сплошь металлический и состоял из ясно видимых отдельных плит. В середине, на длинных и тонких металлических стержнях, уходящих в стены, висело что-то, похожее на большой щит управления, какие Широкову приходилось видеть на электростанциях, сплошь заполненный странной формы приборами, трубками, кнопками и рукоятками. Перед ним, соединенное со стержнями, поддерживающими самый щит, находилось мягкое кресло совершенно «земного вида». Пол проходил как раз под щитом, но, очевидно, не служил ему опорой. Никаких дверей или люков (через которые можно было бы попасть в другие помещения), не было видно. Кроме пульта и кресла, никакой другой меблировки в помещении не было. Оно было совершенно пусто.
В нескольких местах, наверху и почти у самого пола, были расположены источники света, закрытые выпуклыми матовыми стеклами или чем-то, очень похожим на стекло.
Выйдя из кабины, они оказались на небольшой площадке с перилами. Вниз вела металлическая лестница. Прямо напротив Широков увидел вторую, такую же площадку и лестницу. Там, очевидно, была расположена другая подъемная машина, ведущая на поверхность шара.
Командир корабля жестом указал вниз. Широков спустился по лестнице. За ним последовали хозяева.
Они сняли с себя свои меховые комбинезоны и оказались в легких одеждах, сквозь которые просвечивали их черные тела.
Только сейчас Широков заметил, что внутри корабля было очень жарко. Он вспомнил обстоятельство, ускользнувшее раньше от его внимания. Несмотря на знойный августовский день, звездоплаватели вышли очень тепло одетыми. Сопоставив это с черным цветом их кожи, он пришел к выводу, что неизвестная планета – Каллисто, с которой прилетели эти люди, обладает неизмеримо более жарким климатом, чем Земля. (Это предположение впоследствии оказалось правильным.) Он услышал, как снова опустилась подъемная машина и появились Ляо Сен и трое оставшихся с ним наверху звездоплавателей.
Профессор без приглашения спустился по лестнице к Широкову.
– Что это за газ? – спросил он, кивнув головой назад, в сторону подъемной машины.
– Сам этого не знаю, – ответил Широков.
Три спутника Ляо Сена тоже сняли свои теплые одежды.
На них всех были мягкие брюки, похожие на те, которые носят лыжники, с широкими поясами и легкие, почти прозрачные, рубашки. Покрой был одинаков, но цвет различным. Командир и еще двое были в синих костюмах, один в темно-сером и двое – в красных.
Как уже упоминалось, помещение было шарообразным, но пол проходил гораздо ниже центра этого граненого шара, и боковые стенки подходили к нему наклонно, под очень тупым углом.
Неожиданно один из восьмиугольников, примыкавших к полу, сдвинулся с места, отошел назад, затем скользнул в сторону. Образовался люк. Снизу поднялись еще двое звездоплавателей, одетых в такие же костюмы; один – в сером, другой – в зеленом.
Значит, экипаж корабля не ограничивался первыми восьмью звездоплавателями, вышедшими наверх. Сколько еще могло быть скрыто в огромном корпусе звездолета?..
Тот, кого принимали за командира, указал на одного из них и сказал:
– Дьень Сьиньгь!
Потом протянул руку к другому, в зеленом костюме, и представил его:
– Рьигь Дьиегьонь!
Он обвел рукой окружающее пространство, словно охватывая весь корабль, потом опять указал на того же человека и снова повторил:
– Рьигь Дьиегьонь!
Широков и Ляо Сен поняли, что человек в зеленом был или командиром звездолета или его конструктором.
Они поклонились и назвали свои имена. Китайский лингвист произнес свое имя на манер гостей – «Льао Сьень», – желая облегчить им его произношение.
Широков, назвавшись, протянул руку. Он сделал это инстинктивно и сразу понял, что этот обычай был не известен этим людям.
Ригь Диегонь улыбнулся и, не беря руки, обнял сначала Широкова, потом Ляо Сена. То же сделал его товарищ в сером костюме.
Они были немолоды, с совершенно седыми волосами, – явно старше остальных. Широков подумал, что им, вероятно, трудно пользоваться крыльями и что именно поэтому они не вышли из корабля.
Ригь Диегонь что-то сказал, и пятеро звездоплавателей один за другим спустились в люк и исчезли. Остались два старика и тот, которого принимали за командира.
Широкову захотелось узнать его имя. Он по очереди указал на вновь пришедших и повторил их имена. Потом указал на него и вопросительно замолчал.
Звездоплаватель понял. Приложив руку к груди, он сказал:
– Дьень Бьяининь!
Первое слово, очевидно, означало имя. Оно было тем же, что и у старика в сером костюме.
– У них имена и фамилии, – сказал Ляо Сен.
Диегонь обратился к Широкову и, погладив его по плечу, руками изобразил крылья. Молодой ученый понял, что командир звездолета видел его полет и хвалит его за смелость. При этом он вспомнил, что эти люди каким-то образом видят сквозь стенки своего корабля, и ему захотелось узнать, как это делается. Но он не мог придумать способа сообщить им о своем желании. Несколько раз он показывал на свои глаза и затем на стены, но звездоплаватели не понимали. Они внимательно и серьезно наблюдали за его мимикой, но, очевидно, не могли догадаться, чего хочет от них человек Земли.
Ляо Сен в свою очередь попытался объяснить, что они просят показать, как звездоплаватели видят то, что окружает корабль, но и его старания не увенчались успехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67