А желающих пообщаться с Орантесом было много, и каждый, кто по делу или без дела оказывался вдруг рядом, сразу начинал болтать с ним о каких-нибудь пустяках.
Жизнь в Сельвенте была очень своеобразной. Дети здесь росли и воспитывались не в семьях, а в детском городке, расположенном в двух километрах от города взрослых.
Сразу после рождения младенца забирали у родителей, и те уже больше не принимали никакого участия в его дальнейшей судьбе. Ребенку давали произвольное имя и фамилию и изменяли дату рождения в документах. Родители, сами воспитывавшиеся точно так же, и не пытались разыскать собственных детей среди их сверстников. Так руководители Сельвента устраняли влияние семейных и родственных связей на общественную жизнь городка. Без детей семья становилась непрочной: мужчина и женщина легко сходились, поселялись вместе в одном из домов, которых в городке был избыток, а через какое-то время так же легко, расставались.
Доктор Орантес и сам был сторонником воспитания детей обществом. Вдоволь намыкавшись сперва в бедняцкой семье, потом на чужбине в университете, куда он попал только благодаря отменной прыгучести и росту прирожденного баскетболиста, доктор не желал своего пути другим. Редкий счастливчик способен успешно преодолеть такой путь. Общество, могучее, богатейшее общество должно, по убеждению доктора, стать добрым и умным воспитателем своей смены.
Сельвент дал доктору пищу для размышлений над проблемами воспитания. Неплохо вроде бы задумано, наставниками детей определяли только „перворазрядных“ сельвентцев, в материальном отношении здесь полное изобилие. Формально все принадлежало всем, и все были равны перед законом. Однако, как ни странно, неравенства и несправедливости, зла и обид в Сельвенте не уменьшилось — взамен ожидаемых пышных цветов на жирной почве городка взросла ядовитая плесень: Маршан и его верный слуга — разряд безраздельно правили тут. „Пятиразрядные“ трепыхались в самом низу сельвентского общества, хотя ели, пили, пользовались прочими благами вдоволь. А на самой вершине пирамиды вокруг маленького диктатора Маршана толпились члены Правления городка, имеющие высший или, на худой конец, первый разряд…
Прошло три месяца со дня появления доктора Орантеса и О'Рейли в Сельвенте. Каждый из них продолжал заниматься своим делом: один учил, другой учился.
О'Рейли работал так упорно, что доктору иногда казалось, не забыл ли его товарищ о главной цели их прибытия в Сельвент. Сам он постоянно думал о сыне, пытался обнаружить какие-нибудь следы его пребывания в городке, но тщетно. Ни разу не услышал доктор ни одного, хотя бы косвенного, намека или упоминания о присутствии в Сельвенте постороннего. Расспрашивать же окружающих было опасно — все они, искренне или нет, но действительно были преданы Маршану.
Доктор Орантес все глубже проникал в скрытые механизмы управления жизнью городка, и в первую очередь научными исследованиями. Хотя он чувствовал, что Маршан продолжает ему не доверять, тем не менее его стали приглашать почти на все важнейшие заседание ученого совета. Видимо, Маршан, полностью уверенный в надежности системы контроля за людьми в городке, стремился использовать знания, опыт и идеи доктора Орантеса в своих целях.
А однажды ему вообще пришлось отменить занятия и пойти на заседание ученого совета. На нем Маршан официально ввел доктора в состав совета и приказал максимально форсировать свои разработки. Теперь положение Орантеса в городке значительно упрочилось. Члены ученого совета обладали гораздо большими, в сравнении с рядовыми жителями Сельвента, правами и привилегиями.
Время шло. Маршан поставил перед доктором конкретную задачу — в короткий срок создать сверхмощный УМП. Но хитрый и коварный старик доверял только себе, и Орантес замечал, что, несмотря на новое высокое положение, за ним и О'Рейли продолжают следить, и не только с помощью технических средств.
А О'Рейли продолжал фанатично ломиться в науку, и это у него получалось уже неплохо. И в спорте ирландец преуспевал, он стал кумиром болельщиков Сельвента. Каждый день на борцовском ковре проходили схватки О'Рейли с несколькими соперниками сразу. В одиночку против него выходить уже никто не желал.
За много лет одиночества в сельве О'Рейли страшно соскучился по нормальной человеческой жизни и гнал теперь, насколько позволяли здешние правила и порядки, как говорится, „на полную катушку“. Он уже не проявлял особой инициативы в поисках способа вырваться отсюда, и это, в общем-то, даже устраивало доктора Орантеса, ведь в противном случае горячий и невыдержанный ирландец легко мог попасться на каком-нибудь пустяке, поставив их обоих в безвыходное положение.
Строжайшая дисциплина и какой-то просто нечеловеческий порядок, словно в муравьиной куче, где каждый знает свою тропку, царили в Сельвенте. Рабское повиновение жителей Сельвента любым приказам Маршана и его помощников, даже абсурдным, долгое время удивляло и поражало доктора Орантеса. Вначале он объяснял это исключительно особенностями воспитания в городке, однако позднее совершенно случайно узнал следующее. Человека, хотя бы однажды не выполнившего распоряжение Маршана, помещали в специальную „лечебницу“, расположенную в отдалении от городка, а после обработки особыми нервно-психическими препаратами выпускали. Такой человек уже больше не имел своего собственного лица, воля его была подавлена, он действительно становился рабом.
Около трети населения Сельвента побывали в этой лечебнице и вышли оттуда с клеймом „пятиразрядных“. Остальные испытывали перед ней смертельный ужас.
Однажды доктор Орантес поднялся, как обычно, в семь часов, время, когда все в Сельвенте обязаны вставать, и с удивлением обнаружил, что О'Рейли еще спит.
— Джон, подъем! — крикнул доктор из кухни, готовя завтрак.
Когда он вошел, О'Рейли сидел на кровати. Вид у него был болезненный: бледное, отекшее лицо, движения вялые, расслабленные. И это здоровенный, никогда не хворавший ирландец!
О'Рейли встал и вдруг покачнулся, едва удержавшись на ногах.
— Что с тобой, Джон? — озабоченно спросил доктор, поддерживая товарища.
— Дьявольщина какая-то. Голову еле от подушки оторвал. Сейчас вот голова закружилась, в глазах потемнело….
— Я позову врача.
— Не надо, зачем мне врач. Пройдет…
Доктор Орантес, удивленный тоном О'Рейли, глянул ему в глаза и поразился. В них был страх.
— Я с детства боюсь врачей, — простодушно сознался О'Рейли. — Давай подождем, Хуан. Если уж станет совсем невмоготу, тогда зови…
К вечеру состояние О'Рейли улучшилось, и он даже, как всегда, отправился на спортплощадку. Однако в этот раз победа над постоянным соперником мордастым Сорро — досталась ирландцу очень и очень нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Жизнь в Сельвенте была очень своеобразной. Дети здесь росли и воспитывались не в семьях, а в детском городке, расположенном в двух километрах от города взрослых.
Сразу после рождения младенца забирали у родителей, и те уже больше не принимали никакого участия в его дальнейшей судьбе. Ребенку давали произвольное имя и фамилию и изменяли дату рождения в документах. Родители, сами воспитывавшиеся точно так же, и не пытались разыскать собственных детей среди их сверстников. Так руководители Сельвента устраняли влияние семейных и родственных связей на общественную жизнь городка. Без детей семья становилась непрочной: мужчина и женщина легко сходились, поселялись вместе в одном из домов, которых в городке был избыток, а через какое-то время так же легко, расставались.
Доктор Орантес и сам был сторонником воспитания детей обществом. Вдоволь намыкавшись сперва в бедняцкой семье, потом на чужбине в университете, куда он попал только благодаря отменной прыгучести и росту прирожденного баскетболиста, доктор не желал своего пути другим. Редкий счастливчик способен успешно преодолеть такой путь. Общество, могучее, богатейшее общество должно, по убеждению доктора, стать добрым и умным воспитателем своей смены.
Сельвент дал доктору пищу для размышлений над проблемами воспитания. Неплохо вроде бы задумано, наставниками детей определяли только „перворазрядных“ сельвентцев, в материальном отношении здесь полное изобилие. Формально все принадлежало всем, и все были равны перед законом. Однако, как ни странно, неравенства и несправедливости, зла и обид в Сельвенте не уменьшилось — взамен ожидаемых пышных цветов на жирной почве городка взросла ядовитая плесень: Маршан и его верный слуга — разряд безраздельно правили тут. „Пятиразрядные“ трепыхались в самом низу сельвентского общества, хотя ели, пили, пользовались прочими благами вдоволь. А на самой вершине пирамиды вокруг маленького диктатора Маршана толпились члены Правления городка, имеющие высший или, на худой конец, первый разряд…
Прошло три месяца со дня появления доктора Орантеса и О'Рейли в Сельвенте. Каждый из них продолжал заниматься своим делом: один учил, другой учился.
О'Рейли работал так упорно, что доктору иногда казалось, не забыл ли его товарищ о главной цели их прибытия в Сельвент. Сам он постоянно думал о сыне, пытался обнаружить какие-нибудь следы его пребывания в городке, но тщетно. Ни разу не услышал доктор ни одного, хотя бы косвенного, намека или упоминания о присутствии в Сельвенте постороннего. Расспрашивать же окружающих было опасно — все они, искренне или нет, но действительно были преданы Маршану.
Доктор Орантес все глубже проникал в скрытые механизмы управления жизнью городка, и в первую очередь научными исследованиями. Хотя он чувствовал, что Маршан продолжает ему не доверять, тем не менее его стали приглашать почти на все важнейшие заседание ученого совета. Видимо, Маршан, полностью уверенный в надежности системы контроля за людьми в городке, стремился использовать знания, опыт и идеи доктора Орантеса в своих целях.
А однажды ему вообще пришлось отменить занятия и пойти на заседание ученого совета. На нем Маршан официально ввел доктора в состав совета и приказал максимально форсировать свои разработки. Теперь положение Орантеса в городке значительно упрочилось. Члены ученого совета обладали гораздо большими, в сравнении с рядовыми жителями Сельвента, правами и привилегиями.
Время шло. Маршан поставил перед доктором конкретную задачу — в короткий срок создать сверхмощный УМП. Но хитрый и коварный старик доверял только себе, и Орантес замечал, что, несмотря на новое высокое положение, за ним и О'Рейли продолжают следить, и не только с помощью технических средств.
А О'Рейли продолжал фанатично ломиться в науку, и это у него получалось уже неплохо. И в спорте ирландец преуспевал, он стал кумиром болельщиков Сельвента. Каждый день на борцовском ковре проходили схватки О'Рейли с несколькими соперниками сразу. В одиночку против него выходить уже никто не желал.
За много лет одиночества в сельве О'Рейли страшно соскучился по нормальной человеческой жизни и гнал теперь, насколько позволяли здешние правила и порядки, как говорится, „на полную катушку“. Он уже не проявлял особой инициативы в поисках способа вырваться отсюда, и это, в общем-то, даже устраивало доктора Орантеса, ведь в противном случае горячий и невыдержанный ирландец легко мог попасться на каком-нибудь пустяке, поставив их обоих в безвыходное положение.
Строжайшая дисциплина и какой-то просто нечеловеческий порядок, словно в муравьиной куче, где каждый знает свою тропку, царили в Сельвенте. Рабское повиновение жителей Сельвента любым приказам Маршана и его помощников, даже абсурдным, долгое время удивляло и поражало доктора Орантеса. Вначале он объяснял это исключительно особенностями воспитания в городке, однако позднее совершенно случайно узнал следующее. Человека, хотя бы однажды не выполнившего распоряжение Маршана, помещали в специальную „лечебницу“, расположенную в отдалении от городка, а после обработки особыми нервно-психическими препаратами выпускали. Такой человек уже больше не имел своего собственного лица, воля его была подавлена, он действительно становился рабом.
Около трети населения Сельвента побывали в этой лечебнице и вышли оттуда с клеймом „пятиразрядных“. Остальные испытывали перед ней смертельный ужас.
Однажды доктор Орантес поднялся, как обычно, в семь часов, время, когда все в Сельвенте обязаны вставать, и с удивлением обнаружил, что О'Рейли еще спит.
— Джон, подъем! — крикнул доктор из кухни, готовя завтрак.
Когда он вошел, О'Рейли сидел на кровати. Вид у него был болезненный: бледное, отекшее лицо, движения вялые, расслабленные. И это здоровенный, никогда не хворавший ирландец!
О'Рейли встал и вдруг покачнулся, едва удержавшись на ногах.
— Что с тобой, Джон? — озабоченно спросил доктор, поддерживая товарища.
— Дьявольщина какая-то. Голову еле от подушки оторвал. Сейчас вот голова закружилась, в глазах потемнело….
— Я позову врача.
— Не надо, зачем мне врач. Пройдет…
Доктор Орантес, удивленный тоном О'Рейли, глянул ему в глаза и поразился. В них был страх.
— Я с детства боюсь врачей, — простодушно сознался О'Рейли. — Давай подождем, Хуан. Если уж станет совсем невмоготу, тогда зови…
К вечеру состояние О'Рейли улучшилось, и он даже, как всегда, отправился на спортплощадку. Однако в этот раз победа над постоянным соперником мордастым Сорро — досталась ирландцу очень и очень нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16