– Сударь! Судя по вашим манерам, узнаю в вас французского офицера. Клянусь, я был бы счастлив помочь вам в исполнении нелегкого поручения, которое вам дано, – нелегкого для всех нас, если я правильно понял ваши слова… Ведь вы, сударь, говорили о ворах, преступлениях, оскорблении его величества! Вас ввели в заблуждение! Никогда в вас не стрелял из пушки более благочестивый человек, клянусь вам! Ведь тот, кто сегодня одной рукой подносил фитиль, другой перебирал четки!
– Значит, вы решились следовать за мной? – уточнил Байярдель.
– Увы, сударь, мой долг – стоять на страже интересов моих людей, и вы вряд ли стали бы меня уважать, будь все иначе. Нет, сударь, мы не последуем за вами! Рядом со мной – двести парней, которые скорее предпочтут, чтобы сам черт дышал им в спину, чем пойдут с вами… Не так ли, агнцы?
– Так! – хором подхватили флибустьеры.
– Слыхали, сударь? – спросил Лефор, выпячивая грудь, словно в темноте кто-нибудь мог видеть его вызывающий жест. – Если вы человек отважный, о чем можно судить по вашим словам, обнажите шпагу и выходите ко мне, а наши матросы пусть тоже улаживают этот спор с оружием в руках. Черт возьми! Жаль мне ваших ребят! И предупреждаю: я торжественно поклялся, что заставлю вас проглотить кости, оставшиеся от пекари, которую мы только что съели. Душу отдам дьяволу, если не сделаю это через минуту!
С этими словами Лефор выхватил шпагу из ножен. Опасаясь подвоха со стороны флибустьеров, которые могли видеть жест своего предводителя, Байярдель из осторожности отпрыгнул назад, к своим спутникам, пытавшимся укрыться за шлюпками.
В последовавшей за тем тишине отчетливо прозвучали щелчки пистолетных и мушкетных курков.
– Вы только поглядите! – воскликнул Лефор, раздосадованный тем, что очутился на берегу в полном одиночестве. – Смотрите все, какие смелые у короля моряки! Все они остры на язык. Болтают и вызывают на бой, уткнув гордый нос в гофрированный воротник! Но не дай им Бог налететь на настоящего мужчину! Когда надо переходить от слов к делу, куда только девается их смелость: исходит водицей!
– Клянусь всеми святыми! – выкрикнул Байярдель. – Кто бы ты ни был, негодяй, за такие слова я тебя сотру в порошок!
Капитан береговой охраны никому не спустил бы такого оскорбления. Дрожа от гнева, он снова вышел к Лефору, оставляя глубокие отпечатки на песке, скрипевшем под его тяжелыми сапогами.
Он тоже выхватил шпагу со словами:
– Сейчас укорочу тебе хвост по самые уши!
– Ах, черт побери! Наконец-то хоть один заговорил! – искренне обрадовался Лефор. – Нашелся настоящий мужчина в этом женском монастыре! Ко мне, капитан! Ко мне! Должно статься, на вас лежит печать Божья, раз на валунах Мари-Галанта вам предоставилась величайшая честь скрестить шпагу с моим клинком, благороднейшим на наших островах! От него и примете смерть, мессир!
Противники стали в позицию и скрестили шпаги. Сталь поблескивала в голубоватом свете луны. Больше ничего нельзя было разглядеть в прибрежных зарослях, где происходил поединок.
Лефор злобно смеялся, желая запугать противника. Поскольку бой между солдатами короля и флибустьерами еще не завязался, он не сомневался, что за ним наблюдают сотни глаз. Этого только и нужно было великану: он обожал находиться в центре внимания, восхищая толпу острым словцом, неподражаемыми ухватками и подвигами.
Медовым голосом он пропел:
– Какое удовольствие для меня, сударь, встретиться с людьми обходительными, любезными и все такое! Готов поспорить, что вы знаете латынь!.. Только вот я думаю: пригодится ли вам все это через минуту, когда стану вас пичкать костями пекари… Допустим, вы не дурак, далеко не дурак: я это понял с первого взгляда. Всю жизнь буду сожалеть, что лишил его величество столь достойного, столь блестящего подданного! В бытность мою помощником капитана Барракуды мы взяли фрегат «Паллас» на абордаж, утопая по щиколотку в крови, сударь, и…
– Заткнись, каналья! – взревел Байярдель. – Барракуда был гнусный пират, но и он не взял бы в помощники такого разбойника, как ты!
– Ну ты, жалкий неудачник! Придется засунуть тебе эти слова обратно в глотку!
Он сделал глубокий выпад, но Байярдель легко отразил удар и рассмеялся:
– За свою жизнь я встречал только одного человека из команды Барракуды! До него тебе далеко!
– Врешь! Я – последний из их числа. Знал их всех, сейчас они все мертвы, как и их капитан! И ты отправишься вслед за ними, как только сыграешь со мной в кости… Получай, наглец!.. Тысяча чертей! Да, небо тебя хранит! Я знавал только одного человека, способного отразить этот удар: капитана Монтобана. Вот был вояка!..
Байярдель яростно наседал, и Лефору пришлось отступить. Он заключил, что слишком много болтает и рискует жизнью. Не желая упасть в глазах противника, он все-таки счел за благо пояснить:
– Как вам повезло, милейший, что я дал эту клятву! Теперь не имею права вас убить! Иначе как бы вы могли поточить зубки о кости моего пекари? А ведь я обещал своим агнцам это зрелище… Я только проткну вам бедро… Да, бедро… На два дюйма повыше сапога. Я сказал: на два дюйма, плотник принесет угломер и скажет, соврал ли я.
В этот момент захлопали выстрелы, и вокруг двух капитанов в дикой схватке сшиблись около сотни флибустьеров и солдат его величества. Нечеловеческие крики и завывания взорвали воздух. Потом посыпались ругательства, затрещали пистолетные и мушкетные выстрелы, зазвенели сталью клинки.
В темноте удары почти не достигали цели. Разрядив мушкеты, сражавшиеся перешли на мачете и топоры. Кое у кого из солдат с «Мадонны Бон-Пора» были алебарды, но они оказались бессильны против разгневанных флибустьеров, прыгавших словно кошки, налетавших со всех сторон, пугавших одним своим видом и совершенно бесстрашных.
Стесненные пышными костюмами, люди Байярделя сражались по всем правилам, каким их обучали в форте: они выстраивались плотными рядами, плечо к плечу. Зато морские пираты, чувствуя себя совершенно свободными в calzoneras и полотняных рубахах, прыгали, скакали, налетали спереди, сзади, все разом, как кому взбредет в голову, по обычаю Береговых Братьев. Некоторые из них для устрашения противника слизывали кровь со своих клинков…
Там и сям уже слышались стоны раненых. Байярдель и Лефор продолжали сражаться, не замечая ничего вокруг и осыпая друг друга проклятиями, вопреки величию классических поединков. Они, кстати, не жалели ни сил, ни ударов, так как почувствовали друг в друге достойных противников.
Между двумя выпадами Лефор не переставая расхваливал своего врага. Он объяснял, что до сих пор его не убил только из-за обещания сохранить ему жизнь. И действительно, он ни за что на свете не хотел применить свой знаменитый удар, уже отправивший к праотцам, как он уверял, немало истинных христиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103