Совершенно изумительное и в то же время нелепое существо. Типичный англичанин.
– Что вы считаете своим долгом, мистер Уэллард? – задала вопрос Бетти, уже начав слегка беспокоиться.
– Боюсь, что у меня он выражен в форме отрицания.
– Начинайте, Уэллард, – вмешался хозяин дома, – а мы все за вами. Долг человека, выраженный в отрицательной форме. Не обязательно всеобъемлюще или слишком искренне.
Молодчина Берти, подумала его жена. Теперь все в порядке.
– Ну хорошо, вот для начала, – улыбнулся Реджинальд. – Не мириться с мерзостью.
– Прекрасно. Теперь я. Не предъявлять другим больших требований, чем себе. Ваша очередь, леди Эффингем.
– Не говорить, когда не знаешь, – сказала ее светлость, и Реджинальд почувствовал, что ему дали отповедь.
– Не делать ничего только потому, что это делают другие, – произнесла женщина по фамилии Воулс.
Все говорят страшно личные вещи, подумал Реджинальд. Интересно, что скажет Сильвия.
– Ну, долг человека, то есть женщины. Салли, давай, – сказал Неизвестный Молодой Человек, подталкивая локтем Неизвестную Барышню, сидевшую рядом с ним.
– Совершать ошибки за свой счет.
– В отрицательной форме, дурочка.
– Хорошо, тогда так. Не позволять другим делать ошибки за твой счет.
– А я считаю, что не надо дожидаться, чтобы события шли тебе навстречу. Они, как правило, этого не делают.
– Люди тоже, – сказала Салли.
– Прекрасно, молодежь, – вмешался Бакстер. – Продолжай, Бетти.
– Ничего не пропустить.
Неплохо, подумал Реджинальд. Что-то скажет Сильвия.
– Не ожидать ничего, – сказал тот самый мистер Кокс.
И я не ожидал от него ничего даже отдаленно похожего. Молодец, подумал Реджинальд. Пока все превосходно. Сильвия, придумай что-нибудь!
– Я скажу обратное тому, что говорил наш хозяин, – произнес сэр Роджер. – Не предъявлять другим меньших требований, чем себе.
– Хорошо, – одобрил Бакстер. – Теперь миссис Уэллард.
Все посмотрели на Сильвию. Сильвия, любимая! Румянец цвета дикой розы стал ярче.
– Не бояться, – сказала Сильвия.
II
Реджинальд вошел в гостиную, преисполненный гордости. И не только потому, что Неизвестный Молодой Человек прошептал ему: “Кто это Неземное Создание рядом с Бременем Белого Человека?” А потому что в игре, в которую играли они все, она дала лучший ответ. “Не бояться”. Я всегда боюсь, подумал он. Сэр Роджер всю жизнь прожил в страхе. В страхе, что кто-нибудь подумает иначе, чем дозволено. Бетти беспрестанно боится совершить какую-нибудь ошибку. Бакстер... чего же боится Бакстер? Если задуматься, я совсем не знаю Бакстера. Я всегда воспринимал его как биржевого маклера. Глупость какая-то.
В гостиной было включено радио.
– Передают старые вальсы, – заметила Бетти. – Для леди Эффингем и для меня это масса воспоминаний. А Сильвия и Салли вряд ли представляют себе, что такое вальс.
– Сколько воротничков я извел тогда, – сказал тот самый мистер Кокс. – Музыка возвращает меня к этим воротничкам. Я всегда говорил, что мне надо не меньше трех за вечер.
– Берти, мне хочется, чтобы мы с тобой станцевали этот вальс. Подойди и дай мне руку. Я сегодня сентиментальна.
– Да, что-то в них есть, в старых вальсах, – признала Салли.
Сэр Роджер подошел к жене. Они улыбались друг другу. Возможно, мелодия навевала им какие-то воспоминания. Он сел рядом с ней. Сейчас он возьмет ее за руку, подумал Реджинальд, или нет – под руку и поведет в оранжерею.
– Берти, очнись!
Бакстер стоял посреди комнаты, склонив голову набок, прислушиваясь к шелесту старинных длинных платьев по натертому паркету. Где-то далеко.
– Берти!
Берти очнулся, пересек гостиную и выключил приемник при начальных звуках нового вальса.
– Совершенно изумительная мелодия, – сказала Салли. – Никто не знает названия?
– Боже, конечно нет, – ответила Бетти.
– “Сицилиетта”.
– Что-что? – спросил Неизвестный Молодой Человек.
– Забавно, что ты помнишь, Берти. Повтори еще раз.
– “Сицилиетта”, – буркнул Бакстер. Он стал предлагать мужчинам сигары, затем закурил сам и целиком отдался этому занятию.
– Расскажите нам о ней, – попросила Салли.
– Салли, ты невозможна.
– Было какое-то приключение, Берти? Ты мне никогда о нем не рассказывал, правда?
– Да, было, Бетти. Нет, не рассказывал. Я никому о нем не рассказывал. – И добавил после паузы: – Собственно, здесь не о чем рассказывать.
– Но мы просим вас, – улыбнулась леди Эффингем.
– Я не стану устраивать сцен ревности, Берти. Ты знаешь, я не ревнива.
– Я бы сказал, звучит угрожающе, – заметил Неизвестный Молодой Человек.
– Не говори глупостей, Клод, – одернула его Бетти.
Клод и Салли, подумал Реджинальд. Теперь я знаю всех.
– Здесь нет поводов для ревности. Разве кто-нибудь женится на своей первой любви? На девушке, которая казалась первой любовью. Сыграем в бридж, сэр Роджер?
– Разве вы не будете рассказывать?
– Пожалуйста, расскажите, – попросила Сильвия.
– Вы бы не назвали это рассказом, Уэллард. Это всего лишь... ничего особенного. Вы в самом деле хотите послушать? Ну ладно... История довольно простая. – Он откинулся на спинку кресла и затянулся сигарой.
Если бы люди умели переставать пить вовремя, думал Реджинальд. Как Бакстер сейчас. Как раз в тот момент, когда не утрачено ничего, кроме робости.
– Мне было года двадцать два. Если Бетти говорила вам, что я племянник герцога Аргайла или внук Ротшильда, забудьте об этом. Мой отец был сельским врачом. Он сумел послать меня в Кембридж: я изучал право. Потом дальний родственник взял меня в свою фирму в Сити, но только потому, что умер его сын, а ему хотелось сохранить имя. Первое время я не знал в Лондоне никого. Однажды я обедал у Грумса и уже собирался уходить, когда кто-то окликнул меня. Я обернулся, и лицо говорившего показалось мне знакомым. “Бакстер?” – спросил он. Я не сразу, но вспомнил его. Мы вместе учились в школе. Его фамилия была Вест. Я присел за столик и выпил с ним чашку кофе. Мы разговорились – как дела, чем сейчас занимаешься и так далее. По крайней мере, я рассказывал; он был неразговорчив. Вдруг он спросил, как будто все время только об этом и думал:
– Ты хорошо танцуешь?
В те времена танцевали по-настоящему. Устраивались торжественные, хорошо организованные вечера, куда нельзя было попасть без приглашения. Я немного танцевал в Кембридже, а как следует выучился в Лондоне. В субботние вечера я ходил в какой-нибудь танцевальный зал, и моими партнершами были молоденькие продавщицы; чертовски хорошенькие и чертовски любившие танцевать. Это все, что я мог себе позволить. Я никого не знал в Лондоне. Мы танцевали вальсы, котильоны, веселились напропалую. Как выяснилось, этот Вест пообещал привести с собой приятеля на Охотничий бал в Бистер. Не соглашусь ли я поехать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Что вы считаете своим долгом, мистер Уэллард? – задала вопрос Бетти, уже начав слегка беспокоиться.
– Боюсь, что у меня он выражен в форме отрицания.
– Начинайте, Уэллард, – вмешался хозяин дома, – а мы все за вами. Долг человека, выраженный в отрицательной форме. Не обязательно всеобъемлюще или слишком искренне.
Молодчина Берти, подумала его жена. Теперь все в порядке.
– Ну хорошо, вот для начала, – улыбнулся Реджинальд. – Не мириться с мерзостью.
– Прекрасно. Теперь я. Не предъявлять другим больших требований, чем себе. Ваша очередь, леди Эффингем.
– Не говорить, когда не знаешь, – сказала ее светлость, и Реджинальд почувствовал, что ему дали отповедь.
– Не делать ничего только потому, что это делают другие, – произнесла женщина по фамилии Воулс.
Все говорят страшно личные вещи, подумал Реджинальд. Интересно, что скажет Сильвия.
– Ну, долг человека, то есть женщины. Салли, давай, – сказал Неизвестный Молодой Человек, подталкивая локтем Неизвестную Барышню, сидевшую рядом с ним.
– Совершать ошибки за свой счет.
– В отрицательной форме, дурочка.
– Хорошо, тогда так. Не позволять другим делать ошибки за твой счет.
– А я считаю, что не надо дожидаться, чтобы события шли тебе навстречу. Они, как правило, этого не делают.
– Люди тоже, – сказала Салли.
– Прекрасно, молодежь, – вмешался Бакстер. – Продолжай, Бетти.
– Ничего не пропустить.
Неплохо, подумал Реджинальд. Что-то скажет Сильвия.
– Не ожидать ничего, – сказал тот самый мистер Кокс.
И я не ожидал от него ничего даже отдаленно похожего. Молодец, подумал Реджинальд. Пока все превосходно. Сильвия, придумай что-нибудь!
– Я скажу обратное тому, что говорил наш хозяин, – произнес сэр Роджер. – Не предъявлять другим меньших требований, чем себе.
– Хорошо, – одобрил Бакстер. – Теперь миссис Уэллард.
Все посмотрели на Сильвию. Сильвия, любимая! Румянец цвета дикой розы стал ярче.
– Не бояться, – сказала Сильвия.
II
Реджинальд вошел в гостиную, преисполненный гордости. И не только потому, что Неизвестный Молодой Человек прошептал ему: “Кто это Неземное Создание рядом с Бременем Белого Человека?” А потому что в игре, в которую играли они все, она дала лучший ответ. “Не бояться”. Я всегда боюсь, подумал он. Сэр Роджер всю жизнь прожил в страхе. В страхе, что кто-нибудь подумает иначе, чем дозволено. Бетти беспрестанно боится совершить какую-нибудь ошибку. Бакстер... чего же боится Бакстер? Если задуматься, я совсем не знаю Бакстера. Я всегда воспринимал его как биржевого маклера. Глупость какая-то.
В гостиной было включено радио.
– Передают старые вальсы, – заметила Бетти. – Для леди Эффингем и для меня это масса воспоминаний. А Сильвия и Салли вряд ли представляют себе, что такое вальс.
– Сколько воротничков я извел тогда, – сказал тот самый мистер Кокс. – Музыка возвращает меня к этим воротничкам. Я всегда говорил, что мне надо не меньше трех за вечер.
– Берти, мне хочется, чтобы мы с тобой станцевали этот вальс. Подойди и дай мне руку. Я сегодня сентиментальна.
– Да, что-то в них есть, в старых вальсах, – признала Салли.
Сэр Роджер подошел к жене. Они улыбались друг другу. Возможно, мелодия навевала им какие-то воспоминания. Он сел рядом с ней. Сейчас он возьмет ее за руку, подумал Реджинальд, или нет – под руку и поведет в оранжерею.
– Берти, очнись!
Бакстер стоял посреди комнаты, склонив голову набок, прислушиваясь к шелесту старинных длинных платьев по натертому паркету. Где-то далеко.
– Берти!
Берти очнулся, пересек гостиную и выключил приемник при начальных звуках нового вальса.
– Совершенно изумительная мелодия, – сказала Салли. – Никто не знает названия?
– Боже, конечно нет, – ответила Бетти.
– “Сицилиетта”.
– Что-что? – спросил Неизвестный Молодой Человек.
– Забавно, что ты помнишь, Берти. Повтори еще раз.
– “Сицилиетта”, – буркнул Бакстер. Он стал предлагать мужчинам сигары, затем закурил сам и целиком отдался этому занятию.
– Расскажите нам о ней, – попросила Салли.
– Салли, ты невозможна.
– Было какое-то приключение, Берти? Ты мне никогда о нем не рассказывал, правда?
– Да, было, Бетти. Нет, не рассказывал. Я никому о нем не рассказывал. – И добавил после паузы: – Собственно, здесь не о чем рассказывать.
– Но мы просим вас, – улыбнулась леди Эффингем.
– Я не стану устраивать сцен ревности, Берти. Ты знаешь, я не ревнива.
– Я бы сказал, звучит угрожающе, – заметил Неизвестный Молодой Человек.
– Не говори глупостей, Клод, – одернула его Бетти.
Клод и Салли, подумал Реджинальд. Теперь я знаю всех.
– Здесь нет поводов для ревности. Разве кто-нибудь женится на своей первой любви? На девушке, которая казалась первой любовью. Сыграем в бридж, сэр Роджер?
– Разве вы не будете рассказывать?
– Пожалуйста, расскажите, – попросила Сильвия.
– Вы бы не назвали это рассказом, Уэллард. Это всего лишь... ничего особенного. Вы в самом деле хотите послушать? Ну ладно... История довольно простая. – Он откинулся на спинку кресла и затянулся сигарой.
Если бы люди умели переставать пить вовремя, думал Реджинальд. Как Бакстер сейчас. Как раз в тот момент, когда не утрачено ничего, кроме робости.
– Мне было года двадцать два. Если Бетти говорила вам, что я племянник герцога Аргайла или внук Ротшильда, забудьте об этом. Мой отец был сельским врачом. Он сумел послать меня в Кембридж: я изучал право. Потом дальний родственник взял меня в свою фирму в Сити, но только потому, что умер его сын, а ему хотелось сохранить имя. Первое время я не знал в Лондоне никого. Однажды я обедал у Грумса и уже собирался уходить, когда кто-то окликнул меня. Я обернулся, и лицо говорившего показалось мне знакомым. “Бакстер?” – спросил он. Я не сразу, но вспомнил его. Мы вместе учились в школе. Его фамилия была Вест. Я присел за столик и выпил с ним чашку кофе. Мы разговорились – как дела, чем сейчас занимаешься и так далее. По крайней мере, я рассказывал; он был неразговорчив. Вдруг он спросил, как будто все время только об этом и думал:
– Ты хорошо танцуешь?
В те времена танцевали по-настоящему. Устраивались торжественные, хорошо организованные вечера, куда нельзя было попасть без приглашения. Я немного танцевал в Кембридже, а как следует выучился в Лондоне. В субботние вечера я ходил в какой-нибудь танцевальный зал, и моими партнершами были молоденькие продавщицы; чертовски хорошенькие и чертовски любившие танцевать. Это все, что я мог себе позволить. Я никого не знал в Лондоне. Мы танцевали вальсы, котильоны, веселились напропалую. Как выяснилось, этот Вест пообещал привести с собой приятеля на Охотничий бал в Бистер. Не соглашусь ли я поехать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70