Он как раз живет в районе Касбах. Если согласны, мы туда прямо сейчас и отправимся.
Эмма затаила дыхание. Ей очень хотелось сказать ему «да».
– Но я не могу оставить Пилар, – была вынуждена она ответить.
– Почему? Вы же сказали, что девочка спит. А потом, в доме остается Аиша.
– Да, но… – неуверенно начали Эмма и замолкла. По его нахмуренным бровям она поняла, что Марк Трайтон счел ее предлог не ехать с ним совсем неубедительным. Но разве можно было сказать ему, какой ненавистью воспылает к ней Леонора, если узнает об их поездке?
Пока Эмма не знала, что ответить Трайтону, тот в упор смотрел на нее. И тут она прибегла к старой как мир женской уловке:
– Но я одета неподходяще для такого случая…
– И я тоже, – заметил он. – Никаких формальностей соблюдать не надо. Так что, если хотите, возьмите с собой плащ и скажите Аише, что вы скоро вернетесь. Я буду ждать вас в машине.
Эмма ничего ему не ответила и пошла в дом, чтобы поговорить с прислугой и проверить, не проснулась ли Пилар. Ее тревожила одна мысль: а не слишком ли быстро она поддалась уговорам? Не подумает ли сам Трайтон о ней плохо?
«Когда вернусь, объясню Пилар, что не смогла отказать Трайтону, поскольку боялась его обидеть, – подумала Эмма. – А потом мне придется выслушать желчные замечания сеньоры де Кория. Ну и что, все равно поеду…»
Пока они ехали в направлении мусульманского квартала, Марк Трайтон рассказывал Эмме о своем знакомом марокканце. Оказалось, что Мулей Касим, так его звали, принадлежал к древнейшему роду потомков самого Мухаммеда. Получив образование в Англии, Касим вернулся в Марокко и вскоре стал известным в стране адвокатом. После ухода на пенсию он начал соблюдать обычаи своего народа: ел традиционную пищу и носил национальную одежду.
– Он вдовец, – сказал Марк. – Если бы его жена была жива, то нам пришлось бы ужинать отдельно друг от друга: вы вместе с его супругой – на женской половине, а мы Касимом и остальными мужчинами – на мужской. Но сегодня он будет принимать нас в одной комнате. Правда, из уважения к тебе сидеть скрестив ноги нам не придется. А еще, перед тем как войти в дом, снимите туфли и наденьте мягкие бабуши. Их при входе предлагают всем гостям.
Эмма понимала, что Трайтон пригласил ее в гости, не поставив в известность своего друга. Она хотела спросить его, будет ли это удобно – прийти в дом, хозяин которого их не ждет, но не успела: Марк уже припарковывал автомобиль.
В Касбах он провез ее через ворота Баб-Хаа и предложил до дома Касима пройти пешком. Они шли по тем же самым узким улочкам, по которым когда-то в жутком страхе плутала Эмма. Но тогда она была здесь одна. Тени, скользившие по стенам домов и булыжной мостовой, уже не пугали ее. Марк Трайтон, стараясь подладиться под ее шаг, вел девушку по каменным ступеням, держа ее за руку.
Пройдя вдоль побеленной известью стены, он остановился у двери с затейливым резным орнаментом. Когда Марк отворил перед Эммой дверь, девушка шагнула через порог, едва не задев головой низкий свод, и тут же от восторга ахнула.
Внутренний дворик был выложен мозаичной плиткой, в центре находился фонтан. Брызги его упругих водяных струй в серебряном свете луны сверкали алмазами. В стороне от фонтана росло гигантское фиговое, дерево. Чуть поодаль от него из-за высокой стены выглядывала устремленная в небо башня минарета. Вдоль стен дворика стояли изящные колонны, за которыми начиналась крытая галерея.
Эмме, смотревшей на эту красоту широко открытыми глазами, казалось, что она попала в сказку.
Подойдя к двери дома, Трайтон позвонил в колокольчик и, указав девушке на выставленные у порога бабуши, с улыбкой произнес:
– Я говорил, что Золушке предстоит выбрать себе туфельки.
Он взял пару тапочек для себя и подставил Эмме свое плечо. Выбрав себе расшитые золотыми нитками бабуши, которые гармонировали с ее желтым платьем, она оперлась на него и стала переобуваться.
Хозяин дома встретил их в комнате, пол которой устилал огромный пушистый ковер с валявшимися на нем традиционными шерстяными подушками. Деревянный потолок представлял собой ряд разноцветных куполов. У стены стояла низкая, с мягким сиденьем скамейка, которая, как предполагала Эмма, во время ужина: будет служить им столом. Однако, заметив стоявший в центре комнаты стол, на котором было выставлено серебро и сверкающий хрусталь, она поняла, что принимать их будут по-европейски. Число приборов свидетельствовало о том, что ужинать они будут только втроем.
Поначалу Эмма, зная, что ее здесь никак не ожидали, решила, что хозяин готовился к приему других гостей. Но поскольку Марк об этом ей ничего не сказал, первой мыслью у нее было: Мулей Касим полагал, что Трайтон придет с сеньорой де Кория!
Хозяин дома был высоким мужчиной, с бородой клинышком и большими умными глазами. На нем была джел-лаба – арабский халат с капюшоном, который носят как мужчины, так и женщины. Когда Эмма увидела его в этой одежде, ей показалось, что перед ней персонаж из «Тысячи и одной ночи».
Перебросившись с Трайтоном парой арабских слов, шериф Касим поздоровался с Эммой на безукоризненном английском.
– Мисс Редферн, вы помните, что мы с вами уже виделись?
– Ну конечно же помню, – улыбнулась она. – Тогда, в ресторане «Прибежище Веласкеса», вы задели мой стул и извинились. Это был мой первый день пребывания в Танжере!
Раньше воспоминания о Гае отзывались в ее сердце болью, но сейчас этого не произошло. То, что она считала любовью к нему, у нее уже прошло. Причем так же быстро, как и у него к ней. Теперь ей было страшно подумать, что могло бы случиться, если бы они все-таки стали мужем и женой.
Ужин проходил при свете подвешенных к потолку ламп, прислуживал бой с такой же очаровательной улыбкой, как у Аиши.
Первым был подан кус-кус, национальное кушанье из пропаренной манной крупы, мелких зерен пшеницы, кусков мяса и специй. О нем Эмма слышала, но никогда его не ела. Поначалу, увидев гору кус-куса на своей тарелке, девушка пришла в ужас, но, попробовав его, чуть не проглотила язык – до того было вкусно. Затем наступила очередь пастеллы – молодого цыпленка в сладкой обсыпке. Как пояснил хозяин дома, арабы, покинув Испанию, привезли рецепт этого блюда из Андалузии.
– Пастелла считается у нас едой аристократов, – продолжил марокканец. – Готовится она несколько часов, намного дольше, чем кус-кус. Когда Марк сказал, что хочет, чтобы ваш вечер прошел в традиционно арабском стиле, я решил, что на ужин обязательно должны быть поданы два этих блюда.
Последняя фраза хозяина дома поразила Эмму. «Выходит, что о моем приходе он знал, – подумала она. – Но как же мог Трайтон сказать ему, что с ним буду я? Ведь он тогда еще не знал, что Леоноры нет дома».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Эмма затаила дыхание. Ей очень хотелось сказать ему «да».
– Но я не могу оставить Пилар, – была вынуждена она ответить.
– Почему? Вы же сказали, что девочка спит. А потом, в доме остается Аиша.
– Да, но… – неуверенно начали Эмма и замолкла. По его нахмуренным бровям она поняла, что Марк Трайтон счел ее предлог не ехать с ним совсем неубедительным. Но разве можно было сказать ему, какой ненавистью воспылает к ней Леонора, если узнает об их поездке?
Пока Эмма не знала, что ответить Трайтону, тот в упор смотрел на нее. И тут она прибегла к старой как мир женской уловке:
– Но я одета неподходяще для такого случая…
– И я тоже, – заметил он. – Никаких формальностей соблюдать не надо. Так что, если хотите, возьмите с собой плащ и скажите Аише, что вы скоро вернетесь. Я буду ждать вас в машине.
Эмма ничего ему не ответила и пошла в дом, чтобы поговорить с прислугой и проверить, не проснулась ли Пилар. Ее тревожила одна мысль: а не слишком ли быстро она поддалась уговорам? Не подумает ли сам Трайтон о ней плохо?
«Когда вернусь, объясню Пилар, что не смогла отказать Трайтону, поскольку боялась его обидеть, – подумала Эмма. – А потом мне придется выслушать желчные замечания сеньоры де Кория. Ну и что, все равно поеду…»
Пока они ехали в направлении мусульманского квартала, Марк Трайтон рассказывал Эмме о своем знакомом марокканце. Оказалось, что Мулей Касим, так его звали, принадлежал к древнейшему роду потомков самого Мухаммеда. Получив образование в Англии, Касим вернулся в Марокко и вскоре стал известным в стране адвокатом. После ухода на пенсию он начал соблюдать обычаи своего народа: ел традиционную пищу и носил национальную одежду.
– Он вдовец, – сказал Марк. – Если бы его жена была жива, то нам пришлось бы ужинать отдельно друг от друга: вы вместе с его супругой – на женской половине, а мы Касимом и остальными мужчинами – на мужской. Но сегодня он будет принимать нас в одной комнате. Правда, из уважения к тебе сидеть скрестив ноги нам не придется. А еще, перед тем как войти в дом, снимите туфли и наденьте мягкие бабуши. Их при входе предлагают всем гостям.
Эмма понимала, что Трайтон пригласил ее в гости, не поставив в известность своего друга. Она хотела спросить его, будет ли это удобно – прийти в дом, хозяин которого их не ждет, но не успела: Марк уже припарковывал автомобиль.
В Касбах он провез ее через ворота Баб-Хаа и предложил до дома Касима пройти пешком. Они шли по тем же самым узким улочкам, по которым когда-то в жутком страхе плутала Эмма. Но тогда она была здесь одна. Тени, скользившие по стенам домов и булыжной мостовой, уже не пугали ее. Марк Трайтон, стараясь подладиться под ее шаг, вел девушку по каменным ступеням, держа ее за руку.
Пройдя вдоль побеленной известью стены, он остановился у двери с затейливым резным орнаментом. Когда Марк отворил перед Эммой дверь, девушка шагнула через порог, едва не задев головой низкий свод, и тут же от восторга ахнула.
Внутренний дворик был выложен мозаичной плиткой, в центре находился фонтан. Брызги его упругих водяных струй в серебряном свете луны сверкали алмазами. В стороне от фонтана росло гигантское фиговое, дерево. Чуть поодаль от него из-за высокой стены выглядывала устремленная в небо башня минарета. Вдоль стен дворика стояли изящные колонны, за которыми начиналась крытая галерея.
Эмме, смотревшей на эту красоту широко открытыми глазами, казалось, что она попала в сказку.
Подойдя к двери дома, Трайтон позвонил в колокольчик и, указав девушке на выставленные у порога бабуши, с улыбкой произнес:
– Я говорил, что Золушке предстоит выбрать себе туфельки.
Он взял пару тапочек для себя и подставил Эмме свое плечо. Выбрав себе расшитые золотыми нитками бабуши, которые гармонировали с ее желтым платьем, она оперлась на него и стала переобуваться.
Хозяин дома встретил их в комнате, пол которой устилал огромный пушистый ковер с валявшимися на нем традиционными шерстяными подушками. Деревянный потолок представлял собой ряд разноцветных куполов. У стены стояла низкая, с мягким сиденьем скамейка, которая, как предполагала Эмма, во время ужина: будет служить им столом. Однако, заметив стоявший в центре комнаты стол, на котором было выставлено серебро и сверкающий хрусталь, она поняла, что принимать их будут по-европейски. Число приборов свидетельствовало о том, что ужинать они будут только втроем.
Поначалу Эмма, зная, что ее здесь никак не ожидали, решила, что хозяин готовился к приему других гостей. Но поскольку Марк об этом ей ничего не сказал, первой мыслью у нее было: Мулей Касим полагал, что Трайтон придет с сеньорой де Кория!
Хозяин дома был высоким мужчиной, с бородой клинышком и большими умными глазами. На нем была джел-лаба – арабский халат с капюшоном, который носят как мужчины, так и женщины. Когда Эмма увидела его в этой одежде, ей показалось, что перед ней персонаж из «Тысячи и одной ночи».
Перебросившись с Трайтоном парой арабских слов, шериф Касим поздоровался с Эммой на безукоризненном английском.
– Мисс Редферн, вы помните, что мы с вами уже виделись?
– Ну конечно же помню, – улыбнулась она. – Тогда, в ресторане «Прибежище Веласкеса», вы задели мой стул и извинились. Это был мой первый день пребывания в Танжере!
Раньше воспоминания о Гае отзывались в ее сердце болью, но сейчас этого не произошло. То, что она считала любовью к нему, у нее уже прошло. Причем так же быстро, как и у него к ней. Теперь ей было страшно подумать, что могло бы случиться, если бы они все-таки стали мужем и женой.
Ужин проходил при свете подвешенных к потолку ламп, прислуживал бой с такой же очаровательной улыбкой, как у Аиши.
Первым был подан кус-кус, национальное кушанье из пропаренной манной крупы, мелких зерен пшеницы, кусков мяса и специй. О нем Эмма слышала, но никогда его не ела. Поначалу, увидев гору кус-куса на своей тарелке, девушка пришла в ужас, но, попробовав его, чуть не проглотила язык – до того было вкусно. Затем наступила очередь пастеллы – молодого цыпленка в сладкой обсыпке. Как пояснил хозяин дома, арабы, покинув Испанию, привезли рецепт этого блюда из Андалузии.
– Пастелла считается у нас едой аристократов, – продолжил марокканец. – Готовится она несколько часов, намного дольше, чем кус-кус. Когда Марк сказал, что хочет, чтобы ваш вечер прошел в традиционно арабском стиле, я решил, что на ужин обязательно должны быть поданы два этих блюда.
Последняя фраза хозяина дома поразила Эмму. «Выходит, что о моем приходе он знал, – подумала она. – Но как же мог Трайтон сказать ему, что с ним буду я? Ведь он тогда еще не знал, что Леоноры нет дома».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40