На десерт они ели маленькие медовые пирожные и мандарины, а затем из тончайших чашек пили черный, как деготь, кофе. Разговор за столом шел о местных обычаях и важнейших вехах в истории арабов. Чуть позже Мулей Касим показал Эмме свою богатую коллекцию древнего шитья, серебра и мозаичных работ.
Наконец Марк поднялся и, извинившись перед хозяином дома, сказал, что им с Эммой пора уходить.
– Но перед тем как уйти, могу ли я с крыши вашего дома показать Эмме ночной Танжер? – попросил Трайтон. – Когда мы спустимся, на улицу нас проводит Га-рун. Так что мы вас не побеспокоим.
– Конечно, поднимайтесь, – ответил Касим. – Я скажу Гаруну, чтобы он ждал вас внизу.
– А вы, шериф Касим, разве с нами не подниметесь? – спросила его Эмма.
– Извините меня, дорогая, – мягко произнес пожилой мужчина, – но я в таком возрасте, когда дорогу на крышу следует уступать тем, кто может ее легко преодолеть. А потом, вид на залитый лунным светом Танжер принадлежит лишь тем, кто его никогда не видел, тем, кто собирается вскоре умереть, и… влюбленным. Я – не первый из них, не третий и очень хочется надеяться, что не второй…
На прощание он сказал Эмме:
– Пусть Аллах всегда держит вас за руку.
Трайтон и девушка вышли во дворик, поднялись понеосвещенной каменной лестнице и оказались на плоской крыше. Марк подвел Эмму к парапету, который был ей по грудь. Они перегнулись через него и стали смотреть на ночной город.
Прямо под ними между домами вились узкие улочки. Лежавшие на них груды мусора в серебристом свете луны теперь выглядели так, словно сошли с картины художника-импрессиониста. Справа возвышался минарет мечети, который Эмма впервые увидела, когда вошла во дворик. За мечетью вниз уходили крыши старых домов, а уже за ними виднелись широкая гладь залива и мыс Малабата. По воде далеко, до самого горизонта, тянулась сверкающая серебром лунная дорожка. В темноте яркими точками огней светился порт. Черные силуэты стоявших у причалов судов казались зловещими.
– Как это все невероятно красиво, – зачарованно прошептала Эмма. – То, что я сейчас вижу, запомнится мне на всю жизнь…
Она была благодарна Трайтону за его молчание. А он с того момента, как подошел к парапету, не проронил ни слова. Эмма неожиданно для себя поняла, что без него красота ночного Танжера так сильно не захватила бы ее…
Чувство, внезапно на нее нахлынувшее, было подобно яркой вспышке. Это чувство заставляло по-новому посмотреть на жизнь, и называлась оно любовью.
Без малейших усилий со стороны Трайтона, сама того не желая, Эмма влюбилась в него – в мужчину, уже сделавшего свой выбор… Только влюбившись в Марка, Эмма окончательно поняла, что никогда не любила Гая.
Даже без надежды на ответное чувство она была благодарна Трайтону за то, что он дал ей возможность понять, что такое любовь. Трайтон мог находиться от нее в ярде, в соседней комнате, в другой части города или на краю света, но Эмма все равно была ему признательна. Благодарила она и судьбу – за то, что их пути все-таки пересеклись. «А если Трайтон собирается жениться на сеньоре де Кория, я должна пожелать ему счастья…»
Эмма в порыве нежности провела пальцами по лежавшей на парапете руке Марка. Решив, что девушка хочет привлечь к себе внимание, он произнес:
– Вы сказали, что вид ночного Танжера вам запомнится на всю жизнь. Это потому, что вы одна из тех, о ком говорил Мулей Касим?
– Одна из?.. – удивленно переспросила Эмма и, бросив взгляд на панораму города, добавила:
– Да, конечно. Я одна из тех, кто видит его впервые. Вы это имели в виду?
Наступило молчание.
– А мог ли я иметь в виду что-то другое? – сухо сказал Трайтон.
– А вы к кому относите себя? – спросила Эмма.
– Себя? – Он пожал плечами. – К тому, кто вызвался выступить для вас в роли экскурсовода. То, о чем говорил Касим, ко мне не относится.
– Да, вы правы, – согласилась Эмма.
Она поняла, что задала провокационный вопрос, на который Трайтон вряд ли бы ответил откровенно. А решилась на это Эмма только в порыве нахлынувших на нее чувств.
«Что я наделала? – в отчаянии подумала девушка. – Ведь я же сама вынудила его причинить мне душевную боль!»
Словно желая подтвердить свою роль экскурсовода, Трайтон стал указывать на детали панорамы города. Чтобы Эмма быстрее находила то, о чем идет речь, он, стоя позади нее, одной рукой осторожно поворачивал голову девушки в нужном направлении, а второй – держал ее за плечо.
– А, вон там. Да-да, вижу, – произнесла Эмма.
И тут она почувствовала, как Трайтон плотно прижался к ней бедром.
– Я, должно быть, кажусь вам ужасно глупой… Голос ее дрогнул, и она замолчала. Трайтон нежно провел пальцами по ее волосам. Девушка резко отпрянула от него.
– Я вас испугал? – внимательно посмотрев на Эмму, сказал он. – Ну что ж, нам пора. А то Гарун нас совсем заждался.
Трайтон развернулся и направился к лестнице. Эмма осторожно спускалась с крыши, нащупывая ногой путь. Она находилась на одной из нижних ступенек лестницы, когда неожиданно ей в глаз попала отлетевшая от стены мелкая крошка. Почувствовав острую боль, девушка часто заморгала. Потеряв равновесие, она качнулась, а Марк, увидев, что она падает, вовремя удержал ее. Едва Эмма попыталась потереть свой слезившийся глаз, как Трайтон тут же отвел ее руку в сторону.
– Что, известковая пыль? – спросил он. – Не надо тереть глаз – слеза ее вымоет.
Эмма в ответ молча кивнула и заморгала еще отчаяннее.
– Теперь все в порядке, – стоя на ступеньку выше Трайтона, сказала она. – А то я совсем ослепла. Ну что, пойдемте?
– Минуту… – не выпуская ее руку, произнес он и, достав из кармана носовой платок, принялся вытирать ей щеку.
Делал это Трайтон очень нежно, словно вытирал слезы не взрослому человеку, а маленькому ребенку. Наконец он отошел и, внимательно посмотрев на результат своей работы, поцеловал Эмму. Сама не зная почему, за секунду до того она была абсолютно уверена, что Трайтон именно это сейчас и сделает.
Но чем бы ни был вызван его страстный порыв, это было совсем не то, чего желала Эмма.
– Я должен извиниться? – выпрямившись, спросил Марк.
– Наверное, необходимости в этом не было, – ответила девушка. – Разве не так?
Он пожал плечами:
– Вам не понравилось? Простите. Я не хотел, чтобы вы серьезно восприняли поцелуй. Это всего-навсего моя попытка утешить вас. Но я – англичанин и делать это так же ловко, как испанцы, не умею.
Щеки у Эммы моментально покраснели: она поняла, на что он намекал. Трайтон не забыл, как Рамон Галатас целовал ей ушибленные дверцей машины пальцы.
– Как вам не стыдно! – возмущенно воскликнула Эмма.
– Нет, стыдно, – неожиданно для нее сказал Трайтон. – И я снова перед вами извиняюсь. Мне показалось, что тогда обстоятельства были такими же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40