- И я - могила. Наворотили ведь? Значит, тоже рискую, мил человек...
- А ехать куда? - Лев соображал провокация? Не похоже. Или против него что-то ребятки замыслили? Но какой резон?
Вот она - плата за трусость! А не дергался бы, не финтил, - не стоял бы сейчас перед тобой этот подонистый вымогатель, и никто бы не принуждал мчаться в неизвестность сиди, пей водку да смотри телек - приключения разных там джеймсов бондов...
- Так куда ехать? - повторил он.
- Ко мне. В Перово. Хата у меня там. - Таксист поморщился. - Ты быстрее прикидывай, голова, недосуг мне.
- Иди... - сказал Лева - Внизу обожди. Я сейчас...
Закрыл дверь. Уперся в отчаянии лбом в косяк. А что, если таксист - мент? Нет. С такой рожей и с такой стрижкой? А вдруг - стукачок? Ладно гадать. Не дрейфь. В случае чего - был пьян, поехал по инерции... А Матерый? Мог вывернуться и свою игру начать, перекупив наймитов? Ну то из области фантазий, игра больного воображения. Похоже, шизиком ты становишься от излишних нервных перегрузок.
Он оделся. У порога перекрестился Тщательно запер дверь.
Таксист включил счетчик.
- Только учти, - предупредил, как бы извиняясь. Стольник - стольником, а что на счетчике - отдельно.
- Двигай, крохобор, - обронил Лев, превозмогая невольную дрожь.
- Двинуть-то я двину, но учти...
- Учел, учел! - обернулся Лев к таксисту с яростью. - И еще сверху пятьдесят своих копеек получишь, успокойся!
- Ну и... поехали, - откликнулся таксист миролюбиво. Отличное обслуживание гарантирую.
Город уже засыпал, пустые улицы были сухи от ночных апрельских заморозков, шины шелестели по асфальту гудяще, тягуче... Поежившись, Лев оглянулся назад - на серую гладь неровно освещенного проспекта, остававшегося за спиной, на апельсиновые вспышки мигающих светофоров. Затем, отогнув кисть, осторожно вытряхнул из-под рукава куртки нож обыкновенный, столовый нож. Подумал кретин... Трусливый, нетрезвый кретин. И чего маешься? Что грозит тебе? И кто? Выдернула тебя шпана на свидание, потому как не поверила в честный расчет - провинциалы, дуболомы...
Машина въехала в район новостроек, дорога пошла ухабистая, узкая, петлявшая среди пустырей, загроможденных строительным хламом.
- Тэк-с, - сказал таксист, тормозя. - Прибыли. Вон тот дом. Тележку уродовать не будем, сплошные колдобины, мать их, пешком дойдем, тут две минуты. Счетчик выключать или обратно тебя доставить?
- Обратно, - буркнул Лев, вылезая из машины. Двинулись вдоль стены строящегося дома, поминутно попадая то в грязь, то в лужи. Таксист, злобно матерясь, шагал впереди.
- Во хату где дали, - сетовал он. - Еще век пройдет, пока тут асфальт проложат.
- От таксопарка получил? - спросил Лев, тревожно всматриваясь в темноту.
- Ну да, от парка! Дождешься! Кооператив... Тут вот осторожнее, бочком, а то - траншея, не ровен час...
Лев крепко сжимал рукоять ножа. Сердце ныло от страха и безвестности глупого, унизительного пути в темноте.
У штабеля бетонных плит, вплотную лежавших к краю траншеи, он замешкался. Провожатый обогнул штабель, канув в темноту. Лев, поразмыслив, шагнул за ним и вдруг почувствовал, как грудью наткнулся на какой-то выступ и, прежде чем сообразил, что не выступ это, упал навзничь, отброшенный сильным, упругим толчком.
- ...Карманы пустенькие, - сказал Матерый. - Выстрел в упор, как шарик лопнул.
- Легкая смерть, - скорбно вздохнул таксист. - И не пикнул, гражданин.
- У, смотри-ка, ножик он с собою нес! - Матерый смешливо качнул головой. - Дорого готовился в случае чего...
- Кухонный... Фрайер, - констатировал таксист.
- Все, чистый он. - Матерый еще раз проверил внутренние карманы. - Теперь давай без суеты, но по скорому... Под плечи его бери, не измажься смотри...
- Впервые на мокрое иду. - Голос у таксиста неожиданно дрогнул. - Противно... Как бы не повязали еще...
- Десятку плачу! - прорычал Матерый сквозь стиснутые зубы. - За эту шваль...
- Вот десяточку и дадут, - заметил таксист, с кряхтеньем приподнимая труп.
- Покаркай! Лопата где?
- Рядом, под ногой у тебя, гляди лучше...
- К осыпи его давай! Точно траншею завтра заровняют?
- Ну, сам же слышал! Видишь, и бульдозер оставили. Малый один клялся бригадиру: прямо с утра, говорил, наглухо канаву заглажу, только сегодня отпусти, переэкзаменовка какая-то там.
- А у нас - экзамен! Посвети, кровища есть! Вот тут присыпем. А завтра проверишь - насчет бульдозера и вообще...
- Ну! Дело общее, серьезное...
- Вот то-то! Если что - звони. Ботинки выбрось, одежду проверь - не замарался ли?
- Матерый, слышь, а точно он тебя сдать хотел!
- Х-хэ... Меня! Думаешь, только свое дело откупаю? И тебя за дурика держу?
- Да нет, я верю...
- Ну, спасибо! Кто "Волги" ваши угнанные через него сплавлял? Я! А молчать бы ему не позволили - хищение в особо крупных... Дальше - дело техники. Через моих знакомых - на тебя, рецидивиста. А у "Волг" этих ты крутился, докажут. Вот тебе и тормоз на долгие лета! С гидравлическим усилением!
- Профилактика, выходит?
- Выходит.
- А если боком выйдет? Вышак?
- А разница какая? В зоне не жизнь, сам знаешь.
- Ну нет, Матерый, лучше уж в зоне...
- Да ты вон на покойничка посмотри... Тихий, смирный, никаких головных болей - все за чертой... Ботинок присыпь, ты чего, слепнуть начал?
- Знаю! Помолчи, будь другом, понял? Вырвет сейчас...
- Я те вырву! Вещественные доказательства не оставлять!
- Да заглохни же ты! - раздалось сквозь стон.
ХОЗЯИН
Старинные часы в узорчатом саркофаге футляра долго и настойчиво гудели томными ударами: полдень. Обычное утро, пустая квартира. Жена давно на работе, дочь скоро придет из школы. Прозрачный алый шелк штор, свет, застывшими полосами пробивающийся в спальню, и мягкий ковер, где, царапая ворс, потягивался, покачивая хвостом, ангорский кот.
Ярославцев встал, кривясь от надсадной боли в затылке и растопыренной пятерней массируя макушку.
"Спиваюсь, - подумалось обреченно и равнодушно. - Надо кончать... Каждый день... Каждый день ведь, скотина!"
Умылся, прошел на кухню. Есть не хотелось. Выпил, давясь, бутылку холодной пепси; закурил. На балконе стыли два ящика немецкого пива, перехваченные вчера в одном "курируемом" ресторанчике, в холодильнике была хорошая рыбешка, трехлитровая банка икры, и так хотелось плюнуть на все и пропьянствовать этот непогожий весенний денек, но идти на поводу у легкомысленных желаний он себе не позволял никогда. Его ждала работа, а работу он ставил превыше недомоганий или же приятных минут. Работа была сутью и смыслом. Всегда.
Мог ли он предположить, что когда-нибудь станет вкладывать в понятие "работа" то, что никак не вяжется с понятиями, ей сопутствующими "зарплата", "трудовой коллектив", "общественные обязанности"... Впрочем, официальный статус у него имеется: консультант министерства, а точнее, министерств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
- А ехать куда? - Лев соображал провокация? Не похоже. Или против него что-то ребятки замыслили? Но какой резон?
Вот она - плата за трусость! А не дергался бы, не финтил, - не стоял бы сейчас перед тобой этот подонистый вымогатель, и никто бы не принуждал мчаться в неизвестность сиди, пей водку да смотри телек - приключения разных там джеймсов бондов...
- Так куда ехать? - повторил он.
- Ко мне. В Перово. Хата у меня там. - Таксист поморщился. - Ты быстрее прикидывай, голова, недосуг мне.
- Иди... - сказал Лева - Внизу обожди. Я сейчас...
Закрыл дверь. Уперся в отчаянии лбом в косяк. А что, если таксист - мент? Нет. С такой рожей и с такой стрижкой? А вдруг - стукачок? Ладно гадать. Не дрейфь. В случае чего - был пьян, поехал по инерции... А Матерый? Мог вывернуться и свою игру начать, перекупив наймитов? Ну то из области фантазий, игра больного воображения. Похоже, шизиком ты становишься от излишних нервных перегрузок.
Он оделся. У порога перекрестился Тщательно запер дверь.
Таксист включил счетчик.
- Только учти, - предупредил, как бы извиняясь. Стольник - стольником, а что на счетчике - отдельно.
- Двигай, крохобор, - обронил Лев, превозмогая невольную дрожь.
- Двинуть-то я двину, но учти...
- Учел, учел! - обернулся Лев к таксисту с яростью. - И еще сверху пятьдесят своих копеек получишь, успокойся!
- Ну и... поехали, - откликнулся таксист миролюбиво. Отличное обслуживание гарантирую.
Город уже засыпал, пустые улицы были сухи от ночных апрельских заморозков, шины шелестели по асфальту гудяще, тягуче... Поежившись, Лев оглянулся назад - на серую гладь неровно освещенного проспекта, остававшегося за спиной, на апельсиновые вспышки мигающих светофоров. Затем, отогнув кисть, осторожно вытряхнул из-под рукава куртки нож обыкновенный, столовый нож. Подумал кретин... Трусливый, нетрезвый кретин. И чего маешься? Что грозит тебе? И кто? Выдернула тебя шпана на свидание, потому как не поверила в честный расчет - провинциалы, дуболомы...
Машина въехала в район новостроек, дорога пошла ухабистая, узкая, петлявшая среди пустырей, загроможденных строительным хламом.
- Тэк-с, - сказал таксист, тормозя. - Прибыли. Вон тот дом. Тележку уродовать не будем, сплошные колдобины, мать их, пешком дойдем, тут две минуты. Счетчик выключать или обратно тебя доставить?
- Обратно, - буркнул Лев, вылезая из машины. Двинулись вдоль стены строящегося дома, поминутно попадая то в грязь, то в лужи. Таксист, злобно матерясь, шагал впереди.
- Во хату где дали, - сетовал он. - Еще век пройдет, пока тут асфальт проложат.
- От таксопарка получил? - спросил Лев, тревожно всматриваясь в темноту.
- Ну да, от парка! Дождешься! Кооператив... Тут вот осторожнее, бочком, а то - траншея, не ровен час...
Лев крепко сжимал рукоять ножа. Сердце ныло от страха и безвестности глупого, унизительного пути в темноте.
У штабеля бетонных плит, вплотную лежавших к краю траншеи, он замешкался. Провожатый обогнул штабель, канув в темноту. Лев, поразмыслив, шагнул за ним и вдруг почувствовал, как грудью наткнулся на какой-то выступ и, прежде чем сообразил, что не выступ это, упал навзничь, отброшенный сильным, упругим толчком.
- ...Карманы пустенькие, - сказал Матерый. - Выстрел в упор, как шарик лопнул.
- Легкая смерть, - скорбно вздохнул таксист. - И не пикнул, гражданин.
- У, смотри-ка, ножик он с собою нес! - Матерый смешливо качнул головой. - Дорого готовился в случае чего...
- Кухонный... Фрайер, - констатировал таксист.
- Все, чистый он. - Матерый еще раз проверил внутренние карманы. - Теперь давай без суеты, но по скорому... Под плечи его бери, не измажься смотри...
- Впервые на мокрое иду. - Голос у таксиста неожиданно дрогнул. - Противно... Как бы не повязали еще...
- Десятку плачу! - прорычал Матерый сквозь стиснутые зубы. - За эту шваль...
- Вот десяточку и дадут, - заметил таксист, с кряхтеньем приподнимая труп.
- Покаркай! Лопата где?
- Рядом, под ногой у тебя, гляди лучше...
- К осыпи его давай! Точно траншею завтра заровняют?
- Ну, сам же слышал! Видишь, и бульдозер оставили. Малый один клялся бригадиру: прямо с утра, говорил, наглухо канаву заглажу, только сегодня отпусти, переэкзаменовка какая-то там.
- А у нас - экзамен! Посвети, кровища есть! Вот тут присыпем. А завтра проверишь - насчет бульдозера и вообще...
- Ну! Дело общее, серьезное...
- Вот то-то! Если что - звони. Ботинки выбрось, одежду проверь - не замарался ли?
- Матерый, слышь, а точно он тебя сдать хотел!
- Х-хэ... Меня! Думаешь, только свое дело откупаю? И тебя за дурика держу?
- Да нет, я верю...
- Ну, спасибо! Кто "Волги" ваши угнанные через него сплавлял? Я! А молчать бы ему не позволили - хищение в особо крупных... Дальше - дело техники. Через моих знакомых - на тебя, рецидивиста. А у "Волг" этих ты крутился, докажут. Вот тебе и тормоз на долгие лета! С гидравлическим усилением!
- Профилактика, выходит?
- Выходит.
- А если боком выйдет? Вышак?
- А разница какая? В зоне не жизнь, сам знаешь.
- Ну нет, Матерый, лучше уж в зоне...
- Да ты вон на покойничка посмотри... Тихий, смирный, никаких головных болей - все за чертой... Ботинок присыпь, ты чего, слепнуть начал?
- Знаю! Помолчи, будь другом, понял? Вырвет сейчас...
- Я те вырву! Вещественные доказательства не оставлять!
- Да заглохни же ты! - раздалось сквозь стон.
ХОЗЯИН
Старинные часы в узорчатом саркофаге футляра долго и настойчиво гудели томными ударами: полдень. Обычное утро, пустая квартира. Жена давно на работе, дочь скоро придет из школы. Прозрачный алый шелк штор, свет, застывшими полосами пробивающийся в спальню, и мягкий ковер, где, царапая ворс, потягивался, покачивая хвостом, ангорский кот.
Ярославцев встал, кривясь от надсадной боли в затылке и растопыренной пятерней массируя макушку.
"Спиваюсь, - подумалось обреченно и равнодушно. - Надо кончать... Каждый день... Каждый день ведь, скотина!"
Умылся, прошел на кухню. Есть не хотелось. Выпил, давясь, бутылку холодной пепси; закурил. На балконе стыли два ящика немецкого пива, перехваченные вчера в одном "курируемом" ресторанчике, в холодильнике была хорошая рыбешка, трехлитровая банка икры, и так хотелось плюнуть на все и пропьянствовать этот непогожий весенний денек, но идти на поводу у легкомысленных желаний он себе не позволял никогда. Его ждала работа, а работу он ставил превыше недомоганий или же приятных минут. Работа была сутью и смыслом. Всегда.
Мог ли он предположить, что когда-нибудь станет вкладывать в понятие "работа" то, что никак не вяжется с понятиями, ей сопутствующими "зарплата", "трудовой коллектив", "общественные обязанности"... Впрочем, официальный статус у него имеется: консультант министерства, а точнее, министерств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44