муж следовал за ними.
— Вальтерам безумно везет, — говорила Клотильда. — Вот что значит быть оборотистым дельцом.
— Что ж! Сильные люди, так или иначе, всегда добиваются своего, — заметил Жорж.
— За каждой дочкой миллионов двадцать тридцать приданого, — продолжала она. — А Сюзанна к тому же еще хорошенькая.
Он промолчал. Его собственная мысль, высказанная другим человеком, раздражала его.
Она еще не видела» Иисуса, шествующего по водам «. Он предложил проводить ее туда. Дорогой они судачили, высмеивали незнакомых лиц. Мимо них прошел Сен-Потен с уймой орденов на лацкане фрака, — это их очень насмешило. Даже бывший посланник, который шел следом за ним, не так густо увешан был орденами, как этот репортер.
— Винегрет, а не общество! — заметил Дю Руа.
У Буаренара, подошедшего к ним поздороваться, тоже красовалась в петлице та самая желто-зеленая ленточка, которую он надевал в день дуэли.
В маленьком будуаре беседовала с каким-то герцогом расфранченная толстуха виконтесса де Персмюр.
— Объяснение в любви, — прошептал Жорж.
А в оранжерее сидели рядом его жена и ЛарошМатье, — за растениями их почти не было видно. На их лицах было написано:» Мы назначили друг другу свидание здесь, у всех на глазах. Пусть говорят про нас что угодно, нам наплевать «.
Госпожа де Марель нашла, что» Иисус» Карла Марковича изумителен. Они пошли назад. Мужа они потеряли из виду.
— А что Лорина — все еще дуется на меня? — спросил он.
— Да, по-прежнему. Не желает тебя видеть, и стоит только заговорить о тебе, как она уходит.
Он промолчал. Неприязнь, которую внезапно почувствовала к нему эта девочка, огорчала и угнетала его.
У дверей их остановила Сюзанна:
— А, вот вы где! Ну, Милый друг, вы остаетесь в одиночестве. Я похищаю прекрасную Клотильду, — мне хочется показать ей мою комнату.
Обе женщины начали быстро пробираться в сутолоке, как умеют пробираться в толпе только женщины — скользя и извиваясь по-змеиному.
Почти в ту же секунду кто-то прошептал:
— Жорж!
Это была г-жа Вальтер.
— О, как вы бесчеловечны! — еще тише заговорила она. — Зачем вы меня так мучаете! Мне надо сказать вам несколько слов, и — я попросила Сюзетту увести вашу спутницу. Послушайте, я должна… я должна поговорить с вами сегодня вечером… или… или… вы не можете себе представить, на что я решусь. Идите в оранжерею. Налево будет дверь в сад. Идите прямо по аллее. В самом конце увидите беседку. Я приду туда через десять минут. Если вы не согласитесь, — клянусь, я устрою скандал, здесь, сию же минуту!
— Хорошо, измерив ее надменным взглядом, сказал он, — Через десять минут я буду в указанном месте.
И они расстались. Но он чуть было не опоздал из-за Жака Риваля. Тот взял его под руку и крайне оживленно начал выкладывать новости. По-видимому, он только что вышел из буфета. В конце концов Дю Руа сдал его на руки г-ну де Марель, с которым они столкнулись в дверях, и скрылся. Надо было еще незаметно прошмыгнуть мимо жены и Лароша. Это ему удалось без особых усилий — так они были увлечены разговором, и он очутился в саду.
На воздухе Дю Руа почувствовал себя, точно в ледяной ванне. «Черт, как бы не простудиться», — поду мал он и вместо шарфа повязал шею носовым платком. Затем медленно двинулся по аллее, — после яркого света он почти ничего не видел.
Справа и слева колыхались тонкие безлиственные ветки кустов. Свет из окон ложился на них серыми пятнами. Вдруг что-то белое мелькнуло на дорожке, и в ту же минуту он услышал дрожащий голос г-жи Вальтер, которая, в декольтированном платье, спешила ему навстречу.
— А, это ты? Ты что же, хочешь свести меня в могилу? — прошептала она.
— Только, пожалуйста, без трагедий, — спокойно проговорил он. — Иначе я сейчас же уйду.
Она обвила его шею руками и, почти касаясь губами его губ, сказала:
— Но что я тебе сделала? Ты поступаешь со мной, как подлец. Что я тебе сделала?
Он пытался оттолкнуть ее.
— В последний раз, когда мы с тобой виделись, ты намотала свои волосы на все мои пуговицы, и у меня чуть не произошло разрыва с женой.
Она сначала удивилась, потом отрицательно покачала головой.
— Нет» твоей жене это совершенно безразлично. Это уж кто-нибудь из твоих любовниц устроил тебе сцену.
— У меня нет любовниц.
— Молчи лучше! Почему же ты у меня совсем не бываешь? Почему не приходишь ко мне обедать, хотя бы раз в неделю? Все мои мысли связаны с тобой, ты вечно у меня перед глазами, к ужасу моему, твое имя каждую секунду готово сорваться у меня с языка, — вот до чего я люблю тебя. Нет, тебе этого не понять! У меня такое чувство, будто я в тисках, в каком-то мешке; я сама не знаю, что со мной. Неотвязная мысль о тебе спирает мне дыхание, терзает мне грудь, — вот тут, под сердцем, — ноги у меня подкашиваются, так что я не могу двигаться. Целыми днями я бессмысленно сижу на одном месте и думаю о тебе.
Он смотрел на нее с удивлением. Перед ним была уже не прежняя шаловливая толстая девчонка, но обезумевшая от горя, дошедшая до полного отчаяния, на все способная женщина.
Между тем у него в голове зарождались какие-то неопределенные планы.
— Дорогая моя, на свете вечной любви не бывает, — начал он. — Люди сходятся, а затем расстаются. Но если это затягивается, как у нас, тогда это становится тяжкой обузой. Я больше не могу. Говорю тебе откровенно. Однако, если благоразумие возьмет верх и ты будешь принимать меня и относиться ко мне, как к другу, то я стану бывать у тебя по-прежнему. Ну как, способна ты совладать с собой?
— Я способна на все, лишь бы видеть тебя, — положив свои голые руки ему на плечи, прошептала г-жа Вальтер.
— Значит, решено, — сказал он, — мы друзья, но и только.
— Да, решено, — прошептала она и подставила ему губы. — Еще один поцелуй… последний.
— Нет, — мягко возразил он. — Надо держать свое слово.
Она отвернулась, вытерла слезы и, достав из-за корсажа пакет, перевязанный розовой шелковой лентой, протянула его Дю Руа.
— Возьми. Это твоя доля выигрыша по марокканскому займу. Я так рада, что выиграла это для тебя! Бери же…
Он начал было отказываться:
— Нет, я не возьму этих денег!
Но она вспылила:
— О, теперь это было бы с твоей стороны слишком жестоко! Эти деньги твои, и ничьи больше. Если ты не возьмешь, я выброшу их в мусорный ящик. Но ты не откажешь мне в этом, Жорж. Правда?
Дю Руа взял эту пачку и сунул в карман.
— Пора идти, — заметил он, — ты схватишь воспаление легких.
— Тем лучше! — тихо сказала она. — Ах, если б я могла умереть!
Она припала к его руке, страстно, исступленно, с каким-то отчаянием поцеловала ее и побежала к дому.
Погруженный в раздумье, он медленно двинулся вслед за ней. В оранжерею он вошел, высоко подняв голову, и на губах у него играла улыбка.
Его жены и Лароша здесь уже не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— Вальтерам безумно везет, — говорила Клотильда. — Вот что значит быть оборотистым дельцом.
— Что ж! Сильные люди, так или иначе, всегда добиваются своего, — заметил Жорж.
— За каждой дочкой миллионов двадцать тридцать приданого, — продолжала она. — А Сюзанна к тому же еще хорошенькая.
Он промолчал. Его собственная мысль, высказанная другим человеком, раздражала его.
Она еще не видела» Иисуса, шествующего по водам «. Он предложил проводить ее туда. Дорогой они судачили, высмеивали незнакомых лиц. Мимо них прошел Сен-Потен с уймой орденов на лацкане фрака, — это их очень насмешило. Даже бывший посланник, который шел следом за ним, не так густо увешан был орденами, как этот репортер.
— Винегрет, а не общество! — заметил Дю Руа.
У Буаренара, подошедшего к ним поздороваться, тоже красовалась в петлице та самая желто-зеленая ленточка, которую он надевал в день дуэли.
В маленьком будуаре беседовала с каким-то герцогом расфранченная толстуха виконтесса де Персмюр.
— Объяснение в любви, — прошептал Жорж.
А в оранжерее сидели рядом его жена и ЛарошМатье, — за растениями их почти не было видно. На их лицах было написано:» Мы назначили друг другу свидание здесь, у всех на глазах. Пусть говорят про нас что угодно, нам наплевать «.
Госпожа де Марель нашла, что» Иисус» Карла Марковича изумителен. Они пошли назад. Мужа они потеряли из виду.
— А что Лорина — все еще дуется на меня? — спросил он.
— Да, по-прежнему. Не желает тебя видеть, и стоит только заговорить о тебе, как она уходит.
Он промолчал. Неприязнь, которую внезапно почувствовала к нему эта девочка, огорчала и угнетала его.
У дверей их остановила Сюзанна:
— А, вот вы где! Ну, Милый друг, вы остаетесь в одиночестве. Я похищаю прекрасную Клотильду, — мне хочется показать ей мою комнату.
Обе женщины начали быстро пробираться в сутолоке, как умеют пробираться в толпе только женщины — скользя и извиваясь по-змеиному.
Почти в ту же секунду кто-то прошептал:
— Жорж!
Это была г-жа Вальтер.
— О, как вы бесчеловечны! — еще тише заговорила она. — Зачем вы меня так мучаете! Мне надо сказать вам несколько слов, и — я попросила Сюзетту увести вашу спутницу. Послушайте, я должна… я должна поговорить с вами сегодня вечером… или… или… вы не можете себе представить, на что я решусь. Идите в оранжерею. Налево будет дверь в сад. Идите прямо по аллее. В самом конце увидите беседку. Я приду туда через десять минут. Если вы не согласитесь, — клянусь, я устрою скандал, здесь, сию же минуту!
— Хорошо, измерив ее надменным взглядом, сказал он, — Через десять минут я буду в указанном месте.
И они расстались. Но он чуть было не опоздал из-за Жака Риваля. Тот взял его под руку и крайне оживленно начал выкладывать новости. По-видимому, он только что вышел из буфета. В конце концов Дю Руа сдал его на руки г-ну де Марель, с которым они столкнулись в дверях, и скрылся. Надо было еще незаметно прошмыгнуть мимо жены и Лароша. Это ему удалось без особых усилий — так они были увлечены разговором, и он очутился в саду.
На воздухе Дю Руа почувствовал себя, точно в ледяной ванне. «Черт, как бы не простудиться», — поду мал он и вместо шарфа повязал шею носовым платком. Затем медленно двинулся по аллее, — после яркого света он почти ничего не видел.
Справа и слева колыхались тонкие безлиственные ветки кустов. Свет из окон ложился на них серыми пятнами. Вдруг что-то белое мелькнуло на дорожке, и в ту же минуту он услышал дрожащий голос г-жи Вальтер, которая, в декольтированном платье, спешила ему навстречу.
— А, это ты? Ты что же, хочешь свести меня в могилу? — прошептала она.
— Только, пожалуйста, без трагедий, — спокойно проговорил он. — Иначе я сейчас же уйду.
Она обвила его шею руками и, почти касаясь губами его губ, сказала:
— Но что я тебе сделала? Ты поступаешь со мной, как подлец. Что я тебе сделала?
Он пытался оттолкнуть ее.
— В последний раз, когда мы с тобой виделись, ты намотала свои волосы на все мои пуговицы, и у меня чуть не произошло разрыва с женой.
Она сначала удивилась, потом отрицательно покачала головой.
— Нет» твоей жене это совершенно безразлично. Это уж кто-нибудь из твоих любовниц устроил тебе сцену.
— У меня нет любовниц.
— Молчи лучше! Почему же ты у меня совсем не бываешь? Почему не приходишь ко мне обедать, хотя бы раз в неделю? Все мои мысли связаны с тобой, ты вечно у меня перед глазами, к ужасу моему, твое имя каждую секунду готово сорваться у меня с языка, — вот до чего я люблю тебя. Нет, тебе этого не понять! У меня такое чувство, будто я в тисках, в каком-то мешке; я сама не знаю, что со мной. Неотвязная мысль о тебе спирает мне дыхание, терзает мне грудь, — вот тут, под сердцем, — ноги у меня подкашиваются, так что я не могу двигаться. Целыми днями я бессмысленно сижу на одном месте и думаю о тебе.
Он смотрел на нее с удивлением. Перед ним была уже не прежняя шаловливая толстая девчонка, но обезумевшая от горя, дошедшая до полного отчаяния, на все способная женщина.
Между тем у него в голове зарождались какие-то неопределенные планы.
— Дорогая моя, на свете вечной любви не бывает, — начал он. — Люди сходятся, а затем расстаются. Но если это затягивается, как у нас, тогда это становится тяжкой обузой. Я больше не могу. Говорю тебе откровенно. Однако, если благоразумие возьмет верх и ты будешь принимать меня и относиться ко мне, как к другу, то я стану бывать у тебя по-прежнему. Ну как, способна ты совладать с собой?
— Я способна на все, лишь бы видеть тебя, — положив свои голые руки ему на плечи, прошептала г-жа Вальтер.
— Значит, решено, — сказал он, — мы друзья, но и только.
— Да, решено, — прошептала она и подставила ему губы. — Еще один поцелуй… последний.
— Нет, — мягко возразил он. — Надо держать свое слово.
Она отвернулась, вытерла слезы и, достав из-за корсажа пакет, перевязанный розовой шелковой лентой, протянула его Дю Руа.
— Возьми. Это твоя доля выигрыша по марокканскому займу. Я так рада, что выиграла это для тебя! Бери же…
Он начал было отказываться:
— Нет, я не возьму этих денег!
Но она вспылила:
— О, теперь это было бы с твоей стороны слишком жестоко! Эти деньги твои, и ничьи больше. Если ты не возьмешь, я выброшу их в мусорный ящик. Но ты не откажешь мне в этом, Жорж. Правда?
Дю Руа взял эту пачку и сунул в карман.
— Пора идти, — заметил он, — ты схватишь воспаление легких.
— Тем лучше! — тихо сказала она. — Ах, если б я могла умереть!
Она припала к его руке, страстно, исступленно, с каким-то отчаянием поцеловала ее и побежала к дому.
Погруженный в раздумье, он медленно двинулся вслед за ней. В оранжерею он вошел, высоко подняв голову, и на губах у него играла улыбка.
Его жены и Лароша здесь уже не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88