Израильтяне все плотнее сжимали кольцо благодаря оперативно добытой агентурной информации. Одним из главных подозреваемых числился Фарух, которого обвиняли в связях с главным сторонником Инженера – Хамасом.
К тому времени, когда его выкинули из машины на безлюдном пустыре недалеко от израильской границы, у Фаруха были сломаны три ребра, четыре пальца, прожжена сигаретами грудь и выбито семь зубов.
Из разбитого рта текла кровь, но Фарух улыбался: он не проронил ни слова, не выдал местонахождение Инженера. Израильтянам никогда не удастся сломить его!
И еще он с удовольствием думал о том, что кровь на его лице принадлежала не только ему. Даже связанный, с мешком на голове, он исхитрился укусить руку Телексена, впился зубами в презренную израильскую плоть и сжимал их все сильнее и сильнее, пока не перекусил сухожилия, пока не захрустели кости. Израильтянин выл как пес.
Вскоре после того, как Инженера все-таки убили в его конспиративной квартире, с помощью заряженного взрывчаткой мобильного телефона, Арий Телексен получил повышение, звание тат-алуфа – генерал-майора. С тех пор Фаруху довелось видеть его всего пару раз, в основном в выпусках новостей – всегда легко узнаваемого по руке, которую хранитель искалечил ему в ту давнюю ночь в Газе.
И вот сейчас Телексену хватило наглости позвонить ему с просьбой, как поначалу показалось, об услуге. Однако после пространного объяснения стало ясно, что в этой услуге крайне заинтересован и сам Фарух.
– Акбар, – крикнул Фарух, выглянув в коридор и с трудом пытаясь успокоиться.
Через мгновение у порога вырос гигант телохранитель. Фарух окинул его цепким взглядом.
– Ты сильный парень. Мне понадобится твоя помощь.
44
Ватикан
Двое ученых поднялись на лифте на один этаж, двери раскрылись в главную галерею, располагавшуюся над лабораторией, – галерею Пио.
Когда они вышли из лифта, Берсеи тихим голосом сказал ей:
– Дело в том, Шарлотта, что на протяжении трех столетий после смерти Иисуса у ранних христиан было не принято изображать его портрет в буквальном смысле этого слова. Для этой цели они использовали другие знакомые им художественные образы.
– Откуда вы это знаете?
– Этому есть археологические доказательства. Более того, одно доказательство мы с вами увидим здесь. – Он показал глазами на коллекцию предметов искусства, выставленную в галерее. – Я вам сейчас кое-что покажу.
Шагая рядом с Джованни, Шарлотта рассматривала мраморные барельефы на христианские темы, украшавшие стены, словно массивный каменный орнамент.
– Вы что-нибудь знаете об этой коллекции? – Берсеи указал на них рукой.
Она покачала головой.
– Они датируются началом четвертого века, – объяснил антрополог, – тем периодом, когда император Диоклетиан развязал кампанию травли последователей Христа: сжигание церквей и убийства христиан, не желавших отречься от своей веры. Это были годы, когда ранние христиане тайно собирались в катакомбах на окраинах Рима, чтобы помолиться среди мертвых мучеников и святых, что покоились там, некоторые в украшенных орнаментом гробах. – Он указал на один такой, что стоял на массивном пьедестале.
– Саркофаг, – вспомнила Шарлотта, любуясь искусной работой древнего мастера.
– Да. «Двоюродный брат» еврейского оссуария, который мы с вами исследуем. Многие ранние христиане были новообращенными иудеями, и они, несомненно, развивали то, что должно было впоследствии стать христианскими погребальными ритуалами.
Они остановились напротив мраморной статуи высотой около трех футов.
– Ну вот, пришли. – Берсеи повернулся к ней. – Как вы думаете, кто это?
Перед ней было изваяние молодого человека с длинными вьющимися волосами, одетого в тунику. На плечах у него лежал агнец, ноги которого он придерживал обеими руками. На боку у юноши висела сума с лирой.
– Похож на пастушка.
– Тепло. На самом деле его зовут «Добрый пастырь». Нашли в катакомбах. Именно таким ранние христиане изображали Иисуса.
Шарлотта еще раз внимательно оглядела статую.
– Вы меня разыгрываете. – Облик пастыря был мальчишеский, с правильными чертами лица, но никак не библейский: изваяние выполнено скорее в традициях греко-римской скульптуры.
– Вовсе нет. Забавно, не правда ли? Но не стоит забывать, что в этом облике мифология смешивалась с историей жизни Иисуса. И портретное сходство не являлось целью. Это была попытка воплотить идеал, который олицетворял Иисус, – защитник, пастырь. В этом изображении Христа присутствуют также черты Орфея, греческого полубога, символа искусств и песнопений. Наверное, оттого, что небесная музыка Орфея способна была укротить и успокоить даже самого свирепого зверя. – Он указал на лиру в сумке на боку пастуха. – А слова Иисуса могли умиротворить души грешников.
– Прямо как дельфин и трезубец, олицетворяющие спасение души и божественность. – Шарлотта поняла, зачем Берсеи привел ее сюда.
– Точно так.
– Но тогда почему? Почему они не поклонялись иконам или распятию?
«Ведь распятия происходили повсюду, – подумала она. – Особенно в этих местах. Трудно представить католицизм без его страшного креста».
– Во-первых, чтобы скрыть от римлян свое истинное вероисповедание. Это было разумно в годы постоянных преследований. Во-вторых, ранние христиане не знали иконографии. И между прочим, апостолы Петр и Павел такие вещи запрещали. Вот почему не существует изображений распятий тех времен. И не существовало до появления Константина.
– Опять он.
– Опять. Он прародитель современной веры. Константин изменил все каноны. Когда в четвертом веке он пришел к власти, распятия-казни прекратились, и даже катакомбы были заброшены. Это ведь в годы его правления Иисус сделался настоящим культовым героем – божественным созданием. Появились распятия как символы веры, выросли большие соборы, и стали официально собираться материалы для Библии. Образно говоря, вера вышла из подполья, становясь национальным достоянием.
– Удивительно, но на уроках истории нам не рассказывали о Константине, а ведь я училась в католической школе! И я совсем ничего о нем не знаю.
Берсеи глубоко вздохнул, расслабил плечи и принялся рассказывать.
– В триста двенадцатом году нашей эры Римская империя была поделена между двумя правителями – Константином на западе и его родственником Максенцием на востоке. Максенций, правивший в Северной Италии, объявил Константину войну. Тот, сформировав армию из представителей группы людей, известной как христиане, с боями прошел через Северную Италию, несколько километров не дойдя до Рима, до единственной переправы через Тибр… Милвианского моста. Когда поползли слухи, что армия Максенция по численности в десять раз превосходит армию Константина, дух христианского войска довольно быстро пошел на убыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
К тому времени, когда его выкинули из машины на безлюдном пустыре недалеко от израильской границы, у Фаруха были сломаны три ребра, четыре пальца, прожжена сигаретами грудь и выбито семь зубов.
Из разбитого рта текла кровь, но Фарух улыбался: он не проронил ни слова, не выдал местонахождение Инженера. Израильтянам никогда не удастся сломить его!
И еще он с удовольствием думал о том, что кровь на его лице принадлежала не только ему. Даже связанный, с мешком на голове, он исхитрился укусить руку Телексена, впился зубами в презренную израильскую плоть и сжимал их все сильнее и сильнее, пока не перекусил сухожилия, пока не захрустели кости. Израильтянин выл как пес.
Вскоре после того, как Инженера все-таки убили в его конспиративной квартире, с помощью заряженного взрывчаткой мобильного телефона, Арий Телексен получил повышение, звание тат-алуфа – генерал-майора. С тех пор Фаруху довелось видеть его всего пару раз, в основном в выпусках новостей – всегда легко узнаваемого по руке, которую хранитель искалечил ему в ту давнюю ночь в Газе.
И вот сейчас Телексену хватило наглости позвонить ему с просьбой, как поначалу показалось, об услуге. Однако после пространного объяснения стало ясно, что в этой услуге крайне заинтересован и сам Фарух.
– Акбар, – крикнул Фарух, выглянув в коридор и с трудом пытаясь успокоиться.
Через мгновение у порога вырос гигант телохранитель. Фарух окинул его цепким взглядом.
– Ты сильный парень. Мне понадобится твоя помощь.
44
Ватикан
Двое ученых поднялись на лифте на один этаж, двери раскрылись в главную галерею, располагавшуюся над лабораторией, – галерею Пио.
Когда они вышли из лифта, Берсеи тихим голосом сказал ей:
– Дело в том, Шарлотта, что на протяжении трех столетий после смерти Иисуса у ранних христиан было не принято изображать его портрет в буквальном смысле этого слова. Для этой цели они использовали другие знакомые им художественные образы.
– Откуда вы это знаете?
– Этому есть археологические доказательства. Более того, одно доказательство мы с вами увидим здесь. – Он показал глазами на коллекцию предметов искусства, выставленную в галерее. – Я вам сейчас кое-что покажу.
Шагая рядом с Джованни, Шарлотта рассматривала мраморные барельефы на христианские темы, украшавшие стены, словно массивный каменный орнамент.
– Вы что-нибудь знаете об этой коллекции? – Берсеи указал на них рукой.
Она покачала головой.
– Они датируются началом четвертого века, – объяснил антрополог, – тем периодом, когда император Диоклетиан развязал кампанию травли последователей Христа: сжигание церквей и убийства христиан, не желавших отречься от своей веры. Это были годы, когда ранние христиане тайно собирались в катакомбах на окраинах Рима, чтобы помолиться среди мертвых мучеников и святых, что покоились там, некоторые в украшенных орнаментом гробах. – Он указал на один такой, что стоял на массивном пьедестале.
– Саркофаг, – вспомнила Шарлотта, любуясь искусной работой древнего мастера.
– Да. «Двоюродный брат» еврейского оссуария, который мы с вами исследуем. Многие ранние христиане были новообращенными иудеями, и они, несомненно, развивали то, что должно было впоследствии стать христианскими погребальными ритуалами.
Они остановились напротив мраморной статуи высотой около трех футов.
– Ну вот, пришли. – Берсеи повернулся к ней. – Как вы думаете, кто это?
Перед ней было изваяние молодого человека с длинными вьющимися волосами, одетого в тунику. На плечах у него лежал агнец, ноги которого он придерживал обеими руками. На боку у юноши висела сума с лирой.
– Похож на пастушка.
– Тепло. На самом деле его зовут «Добрый пастырь». Нашли в катакомбах. Именно таким ранние христиане изображали Иисуса.
Шарлотта еще раз внимательно оглядела статую.
– Вы меня разыгрываете. – Облик пастыря был мальчишеский, с правильными чертами лица, но никак не библейский: изваяние выполнено скорее в традициях греко-римской скульптуры.
– Вовсе нет. Забавно, не правда ли? Но не стоит забывать, что в этом облике мифология смешивалась с историей жизни Иисуса. И портретное сходство не являлось целью. Это была попытка воплотить идеал, который олицетворял Иисус, – защитник, пастырь. В этом изображении Христа присутствуют также черты Орфея, греческого полубога, символа искусств и песнопений. Наверное, оттого, что небесная музыка Орфея способна была укротить и успокоить даже самого свирепого зверя. – Он указал на лиру в сумке на боку пастуха. – А слова Иисуса могли умиротворить души грешников.
– Прямо как дельфин и трезубец, олицетворяющие спасение души и божественность. – Шарлотта поняла, зачем Берсеи привел ее сюда.
– Точно так.
– Но тогда почему? Почему они не поклонялись иконам или распятию?
«Ведь распятия происходили повсюду, – подумала она. – Особенно в этих местах. Трудно представить католицизм без его страшного креста».
– Во-первых, чтобы скрыть от римлян свое истинное вероисповедание. Это было разумно в годы постоянных преследований. Во-вторых, ранние христиане не знали иконографии. И между прочим, апостолы Петр и Павел такие вещи запрещали. Вот почему не существует изображений распятий тех времен. И не существовало до появления Константина.
– Опять он.
– Опять. Он прародитель современной веры. Константин изменил все каноны. Когда в четвертом веке он пришел к власти, распятия-казни прекратились, и даже катакомбы были заброшены. Это ведь в годы его правления Иисус сделался настоящим культовым героем – божественным созданием. Появились распятия как символы веры, выросли большие соборы, и стали официально собираться материалы для Библии. Образно говоря, вера вышла из подполья, становясь национальным достоянием.
– Удивительно, но на уроках истории нам не рассказывали о Константине, а ведь я училась в католической школе! И я совсем ничего о нем не знаю.
Берсеи глубоко вздохнул, расслабил плечи и принялся рассказывать.
– В триста двенадцатом году нашей эры Римская империя была поделена между двумя правителями – Константином на западе и его родственником Максенцием на востоке. Максенций, правивший в Северной Италии, объявил Константину войну. Тот, сформировав армию из представителей группы людей, известной как христиане, с боями прошел через Северную Италию, несколько километров не дойдя до Рима, до единственной переправы через Тибр… Милвианского моста. Когда поползли слухи, что армия Максенция по численности в десять раз превосходит армию Константина, дух христианского войска довольно быстро пошел на убыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93