Не могло быть, что никто его ни разу не встретил на лестнице или на улице, узнал о нем по телефонному разговору!
– Ты кого-то ждешь? – неожиданно спросил Станчев и заметил, что Балчев вздрогнул.
– Нет, а что?
– Просто мне показалось, что ты выключил телефон в прихожей.
Симеон густо покраснел.
– Я выключил его, чтобы никто нам не мешал…
Следователь впился взглядом в его лицо.
– Балчев, я внимательно выслушал тебя и сверил твои показания. Во-первых, ты скрыл свою связь с Кушевой и ее беременность. Я пока еще не могу найти объяснение этому странному факту, но будем считать, что ты просто оробел. Но ты скрыл и еще одну важную деталь – имя высокого покровителя Анетты, которое не могло не вызвать у нас интереса. Почему ты смолчал? Кто этот человек?
– Да я в глаза его не видел! – изумился Балчев.
– Ты уверен? Может быть, виной тому были его темные очки?
– Майор, ты рехнулся!
– Возможно, но все-таки ты знал о нем, ты же только что признался. Почему ты его покрываешь?
– Я его покрываю? – Балчев развел руками. – Абсурд, Станчев, полный абсурд. Если бы ты меня не спросил, мне бы и в голову не пришло…
Станчев снова ушел в себя. Из квартирной справки следовало, что Кушева не была собственницей, а проживала в квартире, принадлежавшей какой-то старухе из провинции. Подписав договор, старуха получила солидный задаток на несколько лет вперед. Договор был не совсем законным, но все подписи и печати были на месте. При проверке старуха сказала, что Анетта приехала к ней чуть ли не на следующий день после того, как в газете поместили ее объявление, а остальное оформил адвокат в Софии. Однако в нотариальной конторе отсутствовали сведения об адвокатской услуге, а ставивший свою подпись нотариус недавно отправился в мир иной.
– Значит, о высоком покровителе тебе ничего неизвестно? – вернулся к разговору Станчев. – А на тебя не произвело впечатления, что речь шла о довольно серьезной услуге – о жилье?
Балчев не знал, что и ответить, – и вправду он об этом просто не задумывался.
– Да уж залезли мы в болото! Чтобы из него выбраться, нужна твоя помощь – любые подробности об этом мужчине, – прервал паузу следователь.
Балчев весь напрягся, но в голову ничего не приходило.
– Ничего не могу припомнить, ей-богу…
– Хорошо, зайдем с другой стороны. Разве вы не касались в разговорах своих прежних приключений, не рассказывали о них? Какая-нибудь ситуация, намек, случайно названное имя, всякие мелочи, крохи?
– Я же тебе говорил, Станчев, что Анетта была скрытным человеком – ни у меня не выспрашивала, ни о себе не рассказывала. Принимали друг друга такими, какими мы были.
– А браслет? Что значит буква В на внутренней стороне?
Балчев не имел ни малейшего представления – никогда не разглядывал браслет, да еще с внутренней стороны. Либо он, правда, лопух, либо решил обвести меня вокруг пальца, причем делает это с завидной артистичностью, снова подумалось Станчеву.
– Ты упоминал о какой-то ее подруге – кто она?
– Думаю, что Ванева. Анетта не дружила с женщинами, не верила им.
– А мужчинам?
– Ну, говорила, что мы все – похотливые твари, но без нас жизнь потеряла бы смысл.
– Ведь она была тщеславной?
– Одно не мешало другому, майор. Она искала одновременно и самца, и ракету-носитель.
И заместителя генерального директора променяла на тренера по теннису, добавил про себя Станчев, странно.
– Странно, Балчев, странно, – вслух повторил он. – А ты не слыхал об одном молодом архитекторе, твоем сопернике?
– Об архитекторе? – Симеон вылупил глаза. – Первый раз слышу.
– Да-а-а, – протянул следователь, – давненько я не сталкивался с таким обескураживающим отчуждением да еще с полной потерей памяти…
– Причем здесь потеря памяти, – недопонял Балчев.
– Да притом: никто ничего не видел, не замечал, не слышал, никто никого не помнит, даже и по документам. Значит, кто-то очень сильно постарался, не могут же все поголовно страдать склерозом…
– Майор, я же тебе говорил…
Вдруг ясно послышалось, как в замочной скважине входной двери поворачивается ключ – кто-то вошел и остановился в прихожей. Балчев побелел, как мел, нервно дернулся и со словами „один момент" вышел из комнаты. Послышался шепот, падение какого-то деревянного предмета, и стук каблуков затих в кухне. Вошел Симеон и привалился спиной к двери. Мужчины в упор смотрели друг на друга, ожидая, что предпримет другой. Но Станчев невозмутимо молчал.
– Одна знакомая, звонила по телефону и решила заглянуть… – смущенно объяснил Балчев.
– С собственным ключом?
– А что, она не имеет права?
– Замужняя?
– А это тебе зачем, майор?
– Профессиональное любопытство… И сейчас ждет на кухне или в ванной, пока я уйду. Может, пригласишь ее сюда?
Лицо Симеона исказилось в страдальческой гримасе.
– Не надо, Станчев…
– Значит, замужем, – следователь бросил на него колючий взгляд. – Вот что…
– Вы за мной следите? – не поверил своим ушам Балчев и присел на кушетку.
Станчев размял свою затекшую ногу и поднялся.
– Ухожу я. Беги к своей очередной поклоннице, товарищ Дон-Жуан! И будь осторожен, на этот раз очень осторожен…
Не глянув в сторону кухни, Станчев пересек тесную прихожую и начал спускаться по крутой лестнице.
* * *
Просторный дом Арнаудовых сиял всеми своими люстрами, светильниками, лампами и лампочками… Впрочем, простите, дорогие читатели, даже в прихожей простых лампочек не было, на каждую из них был надет прозрачный абажур определенного цвета – разумеется, импортный. Мадам, как дома в шутку называл свою жену Арнаудов, сновала в своем дорогом атласном пеньюаре из комнаты в комнату, распоряжалась и приказывала, а Григор и Розалина, их дочка, студентка третьего курса консерватории, будущая пианистка, послушно приносили какие-то спортивные приспособления, упаковывали в станиоль или просто складывали пищевые продукты – телячьи и свиные ножки, копченые колбасы и филе, консервированных раков, крупные, как бычий глаз, маслины, брынзу в коробках, испещренных арабскими иероглифами, свежую форель, баночку черной и баночку красной икры, майонезы, рокфор – чего там только не было! Все это вынималось из двух огромных холодильников – ЗИЛа и „Сименса", каждого с двумя морозильными камерами и с автоматической системой регуляции температуры и размораживания. Отдельно, в пластмассовые коробки, укладывались охлажденные овощи и фрукты – от петрушки и мяты до ранних крупненьких черешен и поздних маленьких бананов.
– Не забудьте редиску! – слышался голос мадам. – Вангелов ее обожает… Гриша, ты позаботился о напитках?
Арнаудов загодя уложил в объемистую сумку бутылку шотландского виски, греческую анисовку, знаменитую перловскую ракию, марочные красные и белые вина, старазагорское и австрийское пиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Ты кого-то ждешь? – неожиданно спросил Станчев и заметил, что Балчев вздрогнул.
– Нет, а что?
– Просто мне показалось, что ты выключил телефон в прихожей.
Симеон густо покраснел.
– Я выключил его, чтобы никто нам не мешал…
Следователь впился взглядом в его лицо.
– Балчев, я внимательно выслушал тебя и сверил твои показания. Во-первых, ты скрыл свою связь с Кушевой и ее беременность. Я пока еще не могу найти объяснение этому странному факту, но будем считать, что ты просто оробел. Но ты скрыл и еще одну важную деталь – имя высокого покровителя Анетты, которое не могло не вызвать у нас интереса. Почему ты смолчал? Кто этот человек?
– Да я в глаза его не видел! – изумился Балчев.
– Ты уверен? Может быть, виной тому были его темные очки?
– Майор, ты рехнулся!
– Возможно, но все-таки ты знал о нем, ты же только что признался. Почему ты его покрываешь?
– Я его покрываю? – Балчев развел руками. – Абсурд, Станчев, полный абсурд. Если бы ты меня не спросил, мне бы и в голову не пришло…
Станчев снова ушел в себя. Из квартирной справки следовало, что Кушева не была собственницей, а проживала в квартире, принадлежавшей какой-то старухе из провинции. Подписав договор, старуха получила солидный задаток на несколько лет вперед. Договор был не совсем законным, но все подписи и печати были на месте. При проверке старуха сказала, что Анетта приехала к ней чуть ли не на следующий день после того, как в газете поместили ее объявление, а остальное оформил адвокат в Софии. Однако в нотариальной конторе отсутствовали сведения об адвокатской услуге, а ставивший свою подпись нотариус недавно отправился в мир иной.
– Значит, о высоком покровителе тебе ничего неизвестно? – вернулся к разговору Станчев. – А на тебя не произвело впечатления, что речь шла о довольно серьезной услуге – о жилье?
Балчев не знал, что и ответить, – и вправду он об этом просто не задумывался.
– Да уж залезли мы в болото! Чтобы из него выбраться, нужна твоя помощь – любые подробности об этом мужчине, – прервал паузу следователь.
Балчев весь напрягся, но в голову ничего не приходило.
– Ничего не могу припомнить, ей-богу…
– Хорошо, зайдем с другой стороны. Разве вы не касались в разговорах своих прежних приключений, не рассказывали о них? Какая-нибудь ситуация, намек, случайно названное имя, всякие мелочи, крохи?
– Я же тебе говорил, Станчев, что Анетта была скрытным человеком – ни у меня не выспрашивала, ни о себе не рассказывала. Принимали друг друга такими, какими мы были.
– А браслет? Что значит буква В на внутренней стороне?
Балчев не имел ни малейшего представления – никогда не разглядывал браслет, да еще с внутренней стороны. Либо он, правда, лопух, либо решил обвести меня вокруг пальца, причем делает это с завидной артистичностью, снова подумалось Станчеву.
– Ты упоминал о какой-то ее подруге – кто она?
– Думаю, что Ванева. Анетта не дружила с женщинами, не верила им.
– А мужчинам?
– Ну, говорила, что мы все – похотливые твари, но без нас жизнь потеряла бы смысл.
– Ведь она была тщеславной?
– Одно не мешало другому, майор. Она искала одновременно и самца, и ракету-носитель.
И заместителя генерального директора променяла на тренера по теннису, добавил про себя Станчев, странно.
– Странно, Балчев, странно, – вслух повторил он. – А ты не слыхал об одном молодом архитекторе, твоем сопернике?
– Об архитекторе? – Симеон вылупил глаза. – Первый раз слышу.
– Да-а-а, – протянул следователь, – давненько я не сталкивался с таким обескураживающим отчуждением да еще с полной потерей памяти…
– Причем здесь потеря памяти, – недопонял Балчев.
– Да притом: никто ничего не видел, не замечал, не слышал, никто никого не помнит, даже и по документам. Значит, кто-то очень сильно постарался, не могут же все поголовно страдать склерозом…
– Майор, я же тебе говорил…
Вдруг ясно послышалось, как в замочной скважине входной двери поворачивается ключ – кто-то вошел и остановился в прихожей. Балчев побелел, как мел, нервно дернулся и со словами „один момент" вышел из комнаты. Послышался шепот, падение какого-то деревянного предмета, и стук каблуков затих в кухне. Вошел Симеон и привалился спиной к двери. Мужчины в упор смотрели друг на друга, ожидая, что предпримет другой. Но Станчев невозмутимо молчал.
– Одна знакомая, звонила по телефону и решила заглянуть… – смущенно объяснил Балчев.
– С собственным ключом?
– А что, она не имеет права?
– Замужняя?
– А это тебе зачем, майор?
– Профессиональное любопытство… И сейчас ждет на кухне или в ванной, пока я уйду. Может, пригласишь ее сюда?
Лицо Симеона исказилось в страдальческой гримасе.
– Не надо, Станчев…
– Значит, замужем, – следователь бросил на него колючий взгляд. – Вот что…
– Вы за мной следите? – не поверил своим ушам Балчев и присел на кушетку.
Станчев размял свою затекшую ногу и поднялся.
– Ухожу я. Беги к своей очередной поклоннице, товарищ Дон-Жуан! И будь осторожен, на этот раз очень осторожен…
Не глянув в сторону кухни, Станчев пересек тесную прихожую и начал спускаться по крутой лестнице.
* * *
Просторный дом Арнаудовых сиял всеми своими люстрами, светильниками, лампами и лампочками… Впрочем, простите, дорогие читатели, даже в прихожей простых лампочек не было, на каждую из них был надет прозрачный абажур определенного цвета – разумеется, импортный. Мадам, как дома в шутку называл свою жену Арнаудов, сновала в своем дорогом атласном пеньюаре из комнаты в комнату, распоряжалась и приказывала, а Григор и Розалина, их дочка, студентка третьего курса консерватории, будущая пианистка, послушно приносили какие-то спортивные приспособления, упаковывали в станиоль или просто складывали пищевые продукты – телячьи и свиные ножки, копченые колбасы и филе, консервированных раков, крупные, как бычий глаз, маслины, брынзу в коробках, испещренных арабскими иероглифами, свежую форель, баночку черной и баночку красной икры, майонезы, рокфор – чего там только не было! Все это вынималось из двух огромных холодильников – ЗИЛа и „Сименса", каждого с двумя морозильными камерами и с автоматической системой регуляции температуры и размораживания. Отдельно, в пластмассовые коробки, укладывались охлажденные овощи и фрукты – от петрушки и мяты до ранних крупненьких черешен и поздних маленьких бананов.
– Не забудьте редиску! – слышался голос мадам. – Вангелов ее обожает… Гриша, ты позаботился о напитках?
Арнаудов загодя уложил в объемистую сумку бутылку шотландского виски, греческую анисовку, знаменитую перловскую ракию, марочные красные и белые вина, старазагорское и австрийское пиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37