– А она не такая уж дурочка, – хмыкнул Феромон.
– …Но в том баре ты просто разговаривал со мной, ты заинтересовался моей работой, моим будущим, и я просто хочу поблагодарить тебя за это. Еще никто меня об этом не спрашивал, все просто пытались получить от меня то, что им было нужно. Поэтому я так благодарна тебе. – Девушка слегка покраснела, наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Срань господня! – сказал Феромон. – Ну, кто бы мог подумать? Оказывается из чувства вины всегда можно извлечь какую-нибудь пользу.
– Не за что, Сьюзи. Если тебе еще когда-нибудь захочется присесть и обсудить кое-какие рабочие моменты, я всегда найду для тебя время. К примеру, я свободен вечером в четверг…
– Ах ты, старый пройдоха, – одобрительно улыбнулся Феромон.
– Нет, – сказала Сьюзи, – четверг – неблагоприятный день.
Неожиданно Феромон понял, что что-то не так:
– Постойте-ка, а куда это все запропастились? – сказал он. – Адреналин? Гистамин? Тестостерон? Вы где?
– Я здесь, – ответил Тестостерон.
– А где все остальные?
– Не знаю. Но я хочу сказать, что давно жду, когда же Гистамину наконец повезет и он сдохнет.
Феромон рассмеялся:
– Ты же не думаешь, что?…
– Что не думаю, что?…
– Что мазь, которую Билл нанес себе на член, была антигистаминной. – Феромон еле сдерживался, чтобы на его лице не отражалось чересчур бурной радости. – Надеюсь, курс лечения достаточно длительный. Я бы с удовольствием отдохнул от Гистамина пару недель.
– А как это все работает?
– Гистамин выживет, никаких последствий не будет, но пока это добро поступает в организм, он обессилен. Он не может даже ничего сказать. И уж точно он прекратит нас доставать.
– Клево!
– Он нас ненавидит. Это настоящий ад для него, – снова рассмеялся Феромон. – Чем больше его раздражаешь, тем больше он напрягается и тем бессильней становится. Разумеется, когда он появится тут снова, он будет зол как никогда и где-то с недельку будет мстить, но его отсутствие дорогого стоит.
– Ненавижу Гистамина, – признался Тестостерон. – Всегда, кроме тех дней, когда он мне безразличен.
– Ясное дело.
– Но с другой стороны…
– Видишь ли, – прошептал Феромон, – весь фокус в том, что мы теперь свободно можем обсуждать все вещи, которые Гистамин терпеть не может: всякие пустяки, глупости, секс – все, о чем любят поговорить мужчины.
Феромон подумал немного и продолжил:
– Странная фразочка: «Чтоб я сдох!» Можно подумать, что он действительно хочет умереть.
– И чего Гистамин постоянно это повторяет? – поддакнул Тестостерон, который начал понимать, что от него требовалось, но все еще немного побаивался, не придется ли ему потом об этом пожалеть.
– А того, что он вовсе не такой умный, каким себя считает, и у него весьма ограниченный словарный запас.
Тестостерону это понравилось, Феромон знал, что так оно и будет. Оба слышали какие-то странные похрюкивания, но никак не могли понять, откуда они доносятся. Выяснилось, что Гистамин действительно был где-то рядом и все слышал, но ничего не мог им ответить. Феромон воспринял это как сигнал к продолжению:
– Интересно, кто придумал фразу: «Чтоб я сдох»? Да, и еще – кто, интересно, придумал, что фразы можно придумывать?
Онемевший Гистамин напрягся и захрюкал снова, на сей раз громче. Феромон знал, что для полноценного результата его следует раздражать активнее. В этом он возлагал большие надежды на глупость Тестостерона.
– И кто сочинил выражение «как у Христа за пазухой»?
– Мой дядя часто говорил, что живет как у Христа за пазухой, – ответил Тестостерон.
– Чушь! У гормона не может быть дяди.
– Точно. Я просто как-то об этом не догадался.
Феромону подумалось, что злить Гистамина, не зная, что тот собирался возразить, было не так интересно.
– Тестостерон, а ты не видел Адреналина?
– Нет. Если не считать последнего раза, когда я встретил его пару минут назад. Он что-то пытался промычать.
Феромон поймал себя на мысли, что глупость Тестостерона уже начинает раздражать даже его, но тем не менее заинтересовался:
– А как он выглядел?
– Да так – весь трясся и что-то мычал себе под нос, как будто звал меня на помощь.
– И что ты сделал?
– Я услышал, что ты зовешь меня поговорить – это было как-то интереснее.
– Ох!
– Да, он что-то бормотал про сердечные лекарства Билла.
Неожиданно Феромон почувствовал себя полнейшим идиотом. Почему он раньше не подумал о таблетках, которые принимал Билл? Он был готов к антигистаминным препаратам, но бета-блокаторы?… Или это было что-то другое? Билл ведь принимал по несколько таблеток. Были ли среди них антидепрессанты? Или даже стероиды? Жизнь без Гистамина ему нравилась, но жизнь без помощи некоторых других гормонов могла оказаться проблематичной.
Феромон гадал, кого еще из его товарищей поразили таблетки Билла.
– Норадреналин! Ты заменишь Адреналина, если что?
Ответа не последовало.
– Ладно, тогда, Инсулин? Ты где?
– Здесь.
– Поможешь с паникой, ссорами, стрессом и сердечными делами?
– Нет, – вяло ответил Инсулин, – я голоден.
Феромон почувствовал, какая огромная ответственность лежит отныне на его плечах, и это ему не понравилось.
– Итак, на кого я могу рассчитывать? – спросил он.
– На меня! Можешь рассчитывать на меня, – ответил Тестостерон.
– Мы тоже в строю, – от имени гормонов счастья пропел Серотонин.
– Великолепно, – вздохнул Феромон, – кажется я попал. Тестостерон и эти комочки счастья. Одному Богу известно, что еще с нами может случиться?
Что еще может случиться, они узнали чуть раньше, чем ожидали. Машина Билла была на ремонте в гараже – ей меняли побитые фары. Тем вечером он должен был отправиться и забрать ее у механика. По дороге в автомастерскую за Биллом увязался какой-то тип. Адреналин, если бы он был настороже, смог бы обратить внимание хозяина на опасность, но поскольку главным теперь был Феромон, то все инстинкты Билла отныне, так или иначе, имели отношение только к сексу.
Человек, преследовавший Билла, приближался, его шаги звучали все отчетливей, но Билл воспринимал происходящее с олимпийским спокойствием. Он был полностью поглощен своими мыслями и размышлял о здоровье и о том, почему до сих нор ничего не слышно от Кейли. Поэтому первый удар нападавшего стал для него полнейшей неожиданностью. Но даже после приличного тумака Билл не почувствовал ни малейшего желания что-либо предпринять, хотя и был потрясен случившимся.
Второй удар пришелся чуть ниже левого уха, и Билл почувствовал, как хрустнула шея. Испуга не было и теперь. Ему не пришло в голову, что следует либо истошно завопить, либо пуститься во все лопатки.
– Черт возьми, что за колеса он жрет? – злился Феромон, которого неожиданно разбудили. – Биллу не помешало бы отбежать в более людное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44