Писатель бросил взгляд в окно – на ряд ржавых запертых гаражей, которые стояли у подножия холма на другой стороне безлюдной улицы. Какая-то птица возилась у него за окном, то что-то выкрикивала, то снова умолкала. Писатель поднялся со стула, почистил зубы и лег в постель. Он проснулся после полудня, лежа с закрытыми глазами, поразмышлял о разговоре инженера с моравским дядюшкой на винограднике и вдруг вспомнил, что вчера вошел в новый мир и начал писать новую книгу. Он вынул из холодильника масло, сделал себе бутерброд и сварил крепкий кофе. До вечера он слонялся по комнате, не в состоянии ни на чем сосредоточиться – не мог дождаться темноты, когда он вновь сможет нажать клавишу, поднимающую синий фонарик, и продолжить морской роман. Несколько раз он садился за машинку и хотел писать при дневном свете, но боялся, что при взгляде на страницу в привычном освещении он перестанет воспринимать действие пустоты, с которой встретился вчера впервые после детства, и снова поддастся искушению испещрять бумагу чужими, заранее заготовленными словами. И он дождался вечера и сразу, как только солнце скрылось за деревьями на холме, сел за машинку, включил голубой свет и положил пальцы на клавиши.
Астроном лежал в постели в темной комнате и не мог уснуть. Он смотрел в темноту и слушал последние отзвуки завершающегося на лагуне праздника и тихий плеск воды у стен комнаты. Вдруг он увидел, что из глубины неподалеку от книжного шкафа поднимается фиолетовый свет. Свет делался все ярче; им овладел страх, он сел на кровати и смотрел на сияющую водную гладь в углу комнаты. Из воды вынырнула голова девушки и светящееся ожерелье, на ковер легли две нежные руки со светящимися браслетами. Девушка в серо-розовом платье легко выпрыгнула на берег комнаты, босыми ногами тихо прошла по ковру и села на край постели.
Она улыбнулась ему. «Мой жрец сообщил мне, что в городе появился иностранец из Праги, – сказала она и, увидев, что он напуган ее визитом, успокоила его: – Не надо бояться, я пришла поговорить с тобой. Прежде чем стать богиней, я тоже жила в Праге; я часто думаю о ней и очень скучаю. Когда я проплываю комнатами своего дворца на дне моря, светящаяся медуза или каракатица иногда напоминает мне огни города за окном – светофоры на пустом ночном перекрестке, мигающие огни на переездах, подфарники автомобилей на шоссе. Я закрываю глаза и представляю себе, что снова гуляю по Праге. Я думаю о местах, которые любила: о высоких каменных виадуках в Глубоченах, о больших внутренних дворах в Нуслях, одну сторону которых составляет железнодорожная насыпь, поросшая пыльным кустарником, об опустевших парках, киосках на конечных остановках трамвая, о смиховской и радлицкой лестницах, поросших травой, о просторных вокзальных залах».
Они долго говорили о Праге; он поражался тому, как измененная память богини сохранила все детали города: надписи и каракули мелом на всех стенах, изгибы орнаментов на домах, точные очертания булыжников мостовой. Он смотрел на нее и слушал ее голос; она выглядела как двадцатилетняя девушка и говорила естественно и живо, будто была студенткой, которая болтает с приятелем в кафе; в то же время он ощущал в ее голосе некую особую просветленность, как будто слова рождались прямо в некоем чистом источнике звуков, но в ее голосе слышались и ноты темных морских глубин.
«Не сердись, – сказал он, – но как возможно из смертного человека превратиться в богиню?»
«Это может случиться с каждым, кто переступит границу, – объяснила она. – На самом-то деле любой человек близок к такой перемене, однако тех, кто замечает границу, очень мало, хотя она и находится на расстоянии вытянутой руки; тех же, кто отважится перейти ее, еще меньше. Дверь в таинственную комнату не заперта, она лишь завалена инструментами и картинами, старым хламом, который все таскают за собой; люди боятся его выкинуть, догадываясь, что их образ растворится в золотом потоке и их имя смешается с первородным шумом. Обычно этому должен помочь случай, знамение, голос из мира по ту сторону. Я осознала, что близко есть другой мир, когда однажды в Либени увидела на заводском складе ржавую конструкцию из перекрученных металлических прутьев; это было в семь утра в июле, в самом начале жаркого дня, – металлическая конструкция неожиданно предстала передо мной, как иероглиф в тексте, раскрывающем тайны космоса. С изумлением я вспомнила, что этот иероглиф знаком мне еще по тем временам, когда я жила не здесь, а на какой-то забытой родине, и я, будто пробудившись ото сна, вошла в открытую дверь».
Он спросил ее, сколько всего существует богов.
«На Земле нас семнадцать, – сказала она, – а во всей Вселенной восемьдесят девять. Некоторые из нас ушли в космос и бродят от звезды к звезде; иногда случается, что на Землю прилетает бог родом из какой-нибудь другой галактики и рассказывает о звездах из драгоценных камней, над которыми светят разноцветные солнца, и о звездах, прекрасные обитатели которых живут в пламени, пылающем по всей поверхности звезды, о планетах, покрытых джунглями, о лабиринтах белого дворца, построенного меланхоличным и диким аристократическим родом на комете, несущейся во Вселенной. Думаю, что когда-нибудь я тоже уйду во Вселенную, я хотела бы узнать все звезды, планеты и метеоры, о которых мне рассказывали, но на это еще есть время, у меня много времени…»
«А бог, который правил тут до тебя? Я слышал что-то о черном ките».
«Это был всего лишь демон, хотя и довольно могущественный, люди в этом не слишком разбираются. Демонов много, их гораздо больше, чем богов. Некоторые из них принимают образ людей, животных или вещей. Когда я покидала Прагу, там жили три демона, выглядевших как вещи. Это были урна на Кржижиковой улице, памятник Яну Гусу и Национальный театр. После своего превращения я подружилась с памятником Гусу. Это демон с нежной и робкой душой, который предается тихим мечтам на Староместской площади и вспоминает о звездах, где он прежде жил. В то время это существо было мне ближе всех, было моим единственным другом. Я по нему очень скучаю и жду, что он навестит меня в моем подводном дворце и немного погостит тут».
Астроном удивился, как памятник может попасть в море; богиня ответила, что демоны умеют довольно быстро перемещаться в любом обличье, но не любят двигаться и потому стоят на месте.
«Памятнику Гуса потребовалась бы неделя, чтобы добежать до Португалии, – подсчитывала она, – а потом еще две или три недели он бы добирался до меня по морскому дну: под водой ведь двигаешься медленнее».
Астроному показалось странным, что пражские демоны избрали в качестве оболочки вещи, сделанные человеком.
«Демоны любят переселяться в предметы, здания или произведения искусства, – объясняла богиня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Астроном лежал в постели в темной комнате и не мог уснуть. Он смотрел в темноту и слушал последние отзвуки завершающегося на лагуне праздника и тихий плеск воды у стен комнаты. Вдруг он увидел, что из глубины неподалеку от книжного шкафа поднимается фиолетовый свет. Свет делался все ярче; им овладел страх, он сел на кровати и смотрел на сияющую водную гладь в углу комнаты. Из воды вынырнула голова девушки и светящееся ожерелье, на ковер легли две нежные руки со светящимися браслетами. Девушка в серо-розовом платье легко выпрыгнула на берег комнаты, босыми ногами тихо прошла по ковру и села на край постели.
Она улыбнулась ему. «Мой жрец сообщил мне, что в городе появился иностранец из Праги, – сказала она и, увидев, что он напуган ее визитом, успокоила его: – Не надо бояться, я пришла поговорить с тобой. Прежде чем стать богиней, я тоже жила в Праге; я часто думаю о ней и очень скучаю. Когда я проплываю комнатами своего дворца на дне моря, светящаяся медуза или каракатица иногда напоминает мне огни города за окном – светофоры на пустом ночном перекрестке, мигающие огни на переездах, подфарники автомобилей на шоссе. Я закрываю глаза и представляю себе, что снова гуляю по Праге. Я думаю о местах, которые любила: о высоких каменных виадуках в Глубоченах, о больших внутренних дворах в Нуслях, одну сторону которых составляет железнодорожная насыпь, поросшая пыльным кустарником, об опустевших парках, киосках на конечных остановках трамвая, о смиховской и радлицкой лестницах, поросших травой, о просторных вокзальных залах».
Они долго говорили о Праге; он поражался тому, как измененная память богини сохранила все детали города: надписи и каракули мелом на всех стенах, изгибы орнаментов на домах, точные очертания булыжников мостовой. Он смотрел на нее и слушал ее голос; она выглядела как двадцатилетняя девушка и говорила естественно и живо, будто была студенткой, которая болтает с приятелем в кафе; в то же время он ощущал в ее голосе некую особую просветленность, как будто слова рождались прямо в некоем чистом источнике звуков, но в ее голосе слышались и ноты темных морских глубин.
«Не сердись, – сказал он, – но как возможно из смертного человека превратиться в богиню?»
«Это может случиться с каждым, кто переступит границу, – объяснила она. – На самом-то деле любой человек близок к такой перемене, однако тех, кто замечает границу, очень мало, хотя она и находится на расстоянии вытянутой руки; тех же, кто отважится перейти ее, еще меньше. Дверь в таинственную комнату не заперта, она лишь завалена инструментами и картинами, старым хламом, который все таскают за собой; люди боятся его выкинуть, догадываясь, что их образ растворится в золотом потоке и их имя смешается с первородным шумом. Обычно этому должен помочь случай, знамение, голос из мира по ту сторону. Я осознала, что близко есть другой мир, когда однажды в Либени увидела на заводском складе ржавую конструкцию из перекрученных металлических прутьев; это было в семь утра в июле, в самом начале жаркого дня, – металлическая конструкция неожиданно предстала передо мной, как иероглиф в тексте, раскрывающем тайны космоса. С изумлением я вспомнила, что этот иероглиф знаком мне еще по тем временам, когда я жила не здесь, а на какой-то забытой родине, и я, будто пробудившись ото сна, вошла в открытую дверь».
Он спросил ее, сколько всего существует богов.
«На Земле нас семнадцать, – сказала она, – а во всей Вселенной восемьдесят девять. Некоторые из нас ушли в космос и бродят от звезды к звезде; иногда случается, что на Землю прилетает бог родом из какой-нибудь другой галактики и рассказывает о звездах из драгоценных камней, над которыми светят разноцветные солнца, и о звездах, прекрасные обитатели которых живут в пламени, пылающем по всей поверхности звезды, о планетах, покрытых джунглями, о лабиринтах белого дворца, построенного меланхоличным и диким аристократическим родом на комете, несущейся во Вселенной. Думаю, что когда-нибудь я тоже уйду во Вселенную, я хотела бы узнать все звезды, планеты и метеоры, о которых мне рассказывали, но на это еще есть время, у меня много времени…»
«А бог, который правил тут до тебя? Я слышал что-то о черном ките».
«Это был всего лишь демон, хотя и довольно могущественный, люди в этом не слишком разбираются. Демонов много, их гораздо больше, чем богов. Некоторые из них принимают образ людей, животных или вещей. Когда я покидала Прагу, там жили три демона, выглядевших как вещи. Это были урна на Кржижиковой улице, памятник Яну Гусу и Национальный театр. После своего превращения я подружилась с памятником Гусу. Это демон с нежной и робкой душой, который предается тихим мечтам на Староместской площади и вспоминает о звездах, где он прежде жил. В то время это существо было мне ближе всех, было моим единственным другом. Я по нему очень скучаю и жду, что он навестит меня в моем подводном дворце и немного погостит тут».
Астроном удивился, как памятник может попасть в море; богиня ответила, что демоны умеют довольно быстро перемещаться в любом обличье, но не любят двигаться и потому стоят на месте.
«Памятнику Гуса потребовалась бы неделя, чтобы добежать до Португалии, – подсчитывала она, – а потом еще две или три недели он бы добирался до меня по морскому дну: под водой ведь двигаешься медленнее».
Астроному показалось странным, что пражские демоны избрали в качестве оболочки вещи, сделанные человеком.
«Демоны любят переселяться в предметы, здания или произведения искусства, – объясняла богиня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24