– Он достал из полиэтиленового пакета очищенный орешек и положил его девушке в рот, она принялась жевать.
На меня больше никто не обращал внимания; наконец мне удалось выбраться из кровати, я шагал через комнату к окну, за которым светила луна, и слышал за спиной их разговор, в который вплетался шорох волн.
– Что мы теперь будем делать? – спросила девушка. – Нам никогда не попасть на остров, никогда не пройтись по белым бульварам, не посидеть на террасе над морем…
– Это неважно, – отвечал ее друг, – так даже лучше, мы будем все представлять себе. Будем каждый день придумывать прогулки, игры в светящихся бассейнах, отличные вечеринки с фонариками, флирты с интересными людьми, танцы на ночных палубах яхт. Мы ведь не настолько тупы, чтобы нуждаться в реальности…
Голоса в глубине комнаты совсем слились с шумом моря. Я вышел из квартиры в темный коридор; из двери дома можно было попасть прямиком на Нусельскую лестницу. Я спускался в долину по припорошенным снегом ступеням, слева внизу из туннеля в склоне выбегали, разветвляясь, железнодорожные пути, справа перегибался через ограду и нависал над лестницей кустарник, что рос на краю крутых заснеженных садов. Мои ноги осторожно нащупывали заметенные снегом ступеньки; луна исчезла за тучами, была глубокая тьма, но мне все же казалось, что под снегом потихоньку разгорается искристый свет. Я обернулся и замер. По лестнице медленно, потупив голову, спускалась фигура, излучающая бледное зеленоватое сияние. Она была закутана в белоснежный плащ с широким капюшоном, закрывавшим лицо. На белой ткани проступали большие и темные кровавые пятна. Я отступил к ограде сада, скрюченные ветки упирались мне в спину и ерошили волосы. Сияющая фигура приближалась; коснувшись ногой ступени, на которой я стоял, она остановилась и повернула ко мне голову. Видение откинуло капюшон – и я вскрикнул: я увидел изможденное лицо, которое в последние дни смотрело на меня со множества картин, я увидел глубокую незаживающую рану на шее, из которой текла темная кровь. «Даргуз», – прошептал я. Мы стояли лицом к лицу и молча смотрели друг на друга, далеко-далеко за бледно сияющей головой с длинными растрепанными волосами проезжал по виадуку ночной экспресс со светящимися окнами; кровь тихо капала в снег. Я не знал, как вести себя, прежде мне не приходилось встречаться с богом. Я едва удержался, чтобы не протянуть ему руку. Быть может, надо попросить его перенести молодоженов, корабль которых потерпел крушение, на острова и помочь усталой Алвейре разрешить ее сомнения? Попросить, чтобы он отвел меня в свой город, к его площадям и дворцам, которые постоянно ускользали от моих глаз? Но не похоже было, чтобы Даргуз сумел помочь хоть кому-нибудь. Это было не то высокомерное и жестокое божество, которое изображали скульптуры. Его лицо было лицом преследуемого чужака, который, как и я, плутает по юдоли изгнания. Казалось, что его пребывание в ипостаси бога – это лишь безграничное огромное страдание, которому не будет конца. Меня охватило сочувствие к нему, я хотел бы сделать что-нибудь для него, но знал, что помочь ему нельзя.
Даргуз снова натянул капюшон и пошел вниз по лестнице. Я видел, как он миновал ресторан «Эксельсиор» и исчез в темноте улиц между Нусельской лестницей и Ботичем, в пространстве, заполненном запертыми железными гаражами, слепыми стенами мастерских, полуразрушенными заводами и закопченным придорожным кустарником.
Глава 20
Джунгли
Рассказ девушки о кораблекрушении среди книг напомнил мне слова научного сотрудника из Кле-ментинума о темных углах библиотеки. На следующий день я снова зашел к нему в кабинет, рассказал о другом городе и о своих блужданиях и попросил отвести меня в глубины книгохранилища. Ему это не понравилось; было видно, что он и вправду давно потерял желание ходить на подозрительные задворки нашего мира и разыскивать там заповедные пограничные межи.
– Мне кажется, пора вам отказываться от ваших странствий, – сказал он мне. – А то вы уже и сами смахиваете на жителя некоего призрачного города. Но если вы все-таки хотите попасть в другой город любой ценой, то советую выбрать иной путь. Переход через библиотеку опасен. Библиотека коварна; если на корешки книг, которые стоят в начале стеллажа, падает через окно дневной свет и доносится уличный шум, а две библиотекарши болтают о вчерашней телепередаче, то в конце полок в полутьме клубится туман, с книг свешиваются зловонные водоросли и слышится злобное ворчание какого-то зверя. Случается, что даже опытный работник переоценивает свое знание библиотеки и отправляется искать книгу в какую-нибудь малоизученную область; коллеги убеждают его никуда не ходить, но тот только улыбается и говорит, что работает в библиотеке уже тридцать лет и знает тут каждый уголок; видя, что его не отговорить, библиотекари бегут к читателю и умоляют того отменить заказ, они несут ему высокие качающиеся стопки прекрасных книг, книг с переплетами, что сияют драгоценными камнями, и со страницами, благоухающими редчайшими духами Востока, книг с рельефными иллюстрациями из нежного бархата и мелкого песка, книг со съедобными страницами, по вкусу похожими на лотос, которые читатель может съесть по прочтении, книг из шелка, которые можно разложить и использовать как гамак или, в ветреный день, как дельтаплан для парения высоко над равниной, книг с пьянящими эротическими историями, где дело происходит ночью на мраморных террасах под кипарисами на морском побережье: страницы этих книг пропитаны гашишем, и читателю кажется, будто он и сам участвует в действии и купается в теплом ночном море с прекрасными девушками, но упрямый читатель даже не смотрит на принесенные книги, настойчиво требуя свою – что-нибудь об уходе за автомобилем или о засолке огурцов, он хочет ее, потому что он ее заказал и считает, что персонал библиотеки любой ценой должен обслужить его; красивой дочери несчастного библиотекаря, которой успели уже позвонить и которая, словно Шахерезада, предлагает читателю рассказывать по ночам сказки, он отвечает: «Слушайте, девушка, не о чем мне с вами разговаривать! Я требую свою книгу об уходе за автомобилем (засолке огурцов)» – и тогда библиотекарь обнимает дочь и отправляется в глубину библиотеки, все напряженно смотрят ему вслед, на углу коридора он оборачивается и машет рукой, а потом исчезает за полками, и больше его никто никогда не видит, читатель тщетно ждет свою книгу, его начинают терзать муки совести, он каждый час ходит узнать, не вернулся ли библиотекарь, наконец он вовсе перестает отлучаться от стойки, где выдают заказанные книги, в пять утра он уже топчется перед запертыми дверьми Клементннума, напевая непонятные протяжные песни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
На меня больше никто не обращал внимания; наконец мне удалось выбраться из кровати, я шагал через комнату к окну, за которым светила луна, и слышал за спиной их разговор, в который вплетался шорох волн.
– Что мы теперь будем делать? – спросила девушка. – Нам никогда не попасть на остров, никогда не пройтись по белым бульварам, не посидеть на террасе над морем…
– Это неважно, – отвечал ее друг, – так даже лучше, мы будем все представлять себе. Будем каждый день придумывать прогулки, игры в светящихся бассейнах, отличные вечеринки с фонариками, флирты с интересными людьми, танцы на ночных палубах яхт. Мы ведь не настолько тупы, чтобы нуждаться в реальности…
Голоса в глубине комнаты совсем слились с шумом моря. Я вышел из квартиры в темный коридор; из двери дома можно было попасть прямиком на Нусельскую лестницу. Я спускался в долину по припорошенным снегом ступеням, слева внизу из туннеля в склоне выбегали, разветвляясь, железнодорожные пути, справа перегибался через ограду и нависал над лестницей кустарник, что рос на краю крутых заснеженных садов. Мои ноги осторожно нащупывали заметенные снегом ступеньки; луна исчезла за тучами, была глубокая тьма, но мне все же казалось, что под снегом потихоньку разгорается искристый свет. Я обернулся и замер. По лестнице медленно, потупив голову, спускалась фигура, излучающая бледное зеленоватое сияние. Она была закутана в белоснежный плащ с широким капюшоном, закрывавшим лицо. На белой ткани проступали большие и темные кровавые пятна. Я отступил к ограде сада, скрюченные ветки упирались мне в спину и ерошили волосы. Сияющая фигура приближалась; коснувшись ногой ступени, на которой я стоял, она остановилась и повернула ко мне голову. Видение откинуло капюшон – и я вскрикнул: я увидел изможденное лицо, которое в последние дни смотрело на меня со множества картин, я увидел глубокую незаживающую рану на шее, из которой текла темная кровь. «Даргуз», – прошептал я. Мы стояли лицом к лицу и молча смотрели друг на друга, далеко-далеко за бледно сияющей головой с длинными растрепанными волосами проезжал по виадуку ночной экспресс со светящимися окнами; кровь тихо капала в снег. Я не знал, как вести себя, прежде мне не приходилось встречаться с богом. Я едва удержался, чтобы не протянуть ему руку. Быть может, надо попросить его перенести молодоженов, корабль которых потерпел крушение, на острова и помочь усталой Алвейре разрешить ее сомнения? Попросить, чтобы он отвел меня в свой город, к его площадям и дворцам, которые постоянно ускользали от моих глаз? Но не похоже было, чтобы Даргуз сумел помочь хоть кому-нибудь. Это было не то высокомерное и жестокое божество, которое изображали скульптуры. Его лицо было лицом преследуемого чужака, который, как и я, плутает по юдоли изгнания. Казалось, что его пребывание в ипостаси бога – это лишь безграничное огромное страдание, которому не будет конца. Меня охватило сочувствие к нему, я хотел бы сделать что-нибудь для него, но знал, что помочь ему нельзя.
Даргуз снова натянул капюшон и пошел вниз по лестнице. Я видел, как он миновал ресторан «Эксельсиор» и исчез в темноте улиц между Нусельской лестницей и Ботичем, в пространстве, заполненном запертыми железными гаражами, слепыми стенами мастерских, полуразрушенными заводами и закопченным придорожным кустарником.
Глава 20
Джунгли
Рассказ девушки о кораблекрушении среди книг напомнил мне слова научного сотрудника из Кле-ментинума о темных углах библиотеки. На следующий день я снова зашел к нему в кабинет, рассказал о другом городе и о своих блужданиях и попросил отвести меня в глубины книгохранилища. Ему это не понравилось; было видно, что он и вправду давно потерял желание ходить на подозрительные задворки нашего мира и разыскивать там заповедные пограничные межи.
– Мне кажется, пора вам отказываться от ваших странствий, – сказал он мне. – А то вы уже и сами смахиваете на жителя некоего призрачного города. Но если вы все-таки хотите попасть в другой город любой ценой, то советую выбрать иной путь. Переход через библиотеку опасен. Библиотека коварна; если на корешки книг, которые стоят в начале стеллажа, падает через окно дневной свет и доносится уличный шум, а две библиотекарши болтают о вчерашней телепередаче, то в конце полок в полутьме клубится туман, с книг свешиваются зловонные водоросли и слышится злобное ворчание какого-то зверя. Случается, что даже опытный работник переоценивает свое знание библиотеки и отправляется искать книгу в какую-нибудь малоизученную область; коллеги убеждают его никуда не ходить, но тот только улыбается и говорит, что работает в библиотеке уже тридцать лет и знает тут каждый уголок; видя, что его не отговорить, библиотекари бегут к читателю и умоляют того отменить заказ, они несут ему высокие качающиеся стопки прекрасных книг, книг с переплетами, что сияют драгоценными камнями, и со страницами, благоухающими редчайшими духами Востока, книг с рельефными иллюстрациями из нежного бархата и мелкого песка, книг со съедобными страницами, по вкусу похожими на лотос, которые читатель может съесть по прочтении, книг из шелка, которые можно разложить и использовать как гамак или, в ветреный день, как дельтаплан для парения высоко над равниной, книг с пьянящими эротическими историями, где дело происходит ночью на мраморных террасах под кипарисами на морском побережье: страницы этих книг пропитаны гашишем, и читателю кажется, будто он и сам участвует в действии и купается в теплом ночном море с прекрасными девушками, но упрямый читатель даже не смотрит на принесенные книги, настойчиво требуя свою – что-нибудь об уходе за автомобилем или о засолке огурцов, он хочет ее, потому что он ее заказал и считает, что персонал библиотеки любой ценой должен обслужить его; красивой дочери несчастного библиотекаря, которой успели уже позвонить и которая, словно Шахерезада, предлагает читателю рассказывать по ночам сказки, он отвечает: «Слушайте, девушка, не о чем мне с вами разговаривать! Я требую свою книгу об уходе за автомобилем (засолке огурцов)» – и тогда библиотекарь обнимает дочь и отправляется в глубину библиотеки, все напряженно смотрят ему вслед, на углу коридора он оборачивается и машет рукой, а потом исчезает за полками, и больше его никто никогда не видит, читатель тщетно ждет свою книгу, его начинают терзать муки совести, он каждый час ходит узнать, не вернулся ли библиотекарь, наконец он вовсе перестает отлучаться от стойки, где выдают заказанные книги, в пять утра он уже топчется перед запертыми дверьми Клементннума, напевая непонятные протяжные песни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39