Озабоченное выражение на ее лице сменилось нежной улыбкой.
– По крайней мере, Дьюк смог присутствовать при родах и увидел своего сынишку. Хорошо уезжать со столь приятным воспоминанием.
Тина почувствовала нарастающее негодование. Что бы ни сделал Дьюк, эта женщина все одобряла и оправдывала!
Миссис Йорк участливо поглядела на Тину.
– Сестра останется с вами в Лондоне, пока не приедет Дьюк?
– Нет. Никто здесь не собирается оставаться. Я не буду ждать возвращения Дьюка. Я вернусь домой, в Австралию, и буду жить там.
– Ты же не хочешь сказать… – нахмурилась Энн. – Ты же не хочешь сказать, что желаешь с ним расстаться?
– Он сам решил оставить меня. Он ведь любит свою жену, а не меня.
– Но, Тина, – откровенно расстроенная, Энн укоризненно покачала головой, – разве можно быть такой жестокой! Он ведь уехал всего на несколько дней. Какая-нибудь неделя, и все будет окончено. Он станет свободным.
– Для Дьюка это никогда не закончится, – резко ответила Тина, обозленная тем, что Энн явно стоит на стороне Дьюка и считает жестокой именно ее, а не его. – Он любит ее и всегда будет любить. А не меня.
– О, Тина! Не верь ему: он любит на самом деле тебя, а она… – Энн запнулась, – она… просто мечта, о которой он не может забыть.
Пусть это и мечта, но для Дьюка она куда более реальна, чем настоящая жизнь, подумала Тина. Как же, единственная любовь на всю жизнь – так ведь он сказал?
– Для него жена всегда была важнее всего в жизни! – выкрикнула Тина.
– Бога ради, Тина! Неужели ты не можешь понять это? В его положении… Неужели в тебе совсем нет сострадания? – Энн была смущена и уязвлена ее поведением. Она смотрела на Тину с явным осуждением.
– Чего это ради?
Поджав губы, миссис Йорк встала и шагнула к двери.
– Теперь я понимаю, почему Дьюк так настаивал, чтобы ты ничего об этом не знала. До этого я не подозревала, что у тебя с ним такие отношения. И это после всего, что Дьюк сделал для тебя! – В ее глазах читалось ледяное презрение. – Извини меня, но я привыкла быть откровенной: ты, Тина, – просто чудовищная эгоистка. Прощай.
Энн вышла, а Тина еще долго лежала неподвижно, остолбенев от брошенного ей в лицо обвинения. Вновь и вновь она прокручивала в своей памяти подробности их разговора. Раздумья привели Тину к одному встревожившему ее выводу – она знает еще далеко не всю правду о Дьюке и его жене.
Конечно, Энн – друг Дьюка, но все же она разумная женщина и всегда хорошо относилась к Тине. Значит, для того чтобы так решительно отстаивать права жены Дьюка, у нее были какие-то основания. И, по всей видимости, она полагала, что и Тина знает все, до последней подробности. Вот почему она так рассердилась на нее за ее «чудовищный эгоизм», как она это назвала.
Вошла добродушная медсестра, чтобы забрать младенца, умыть его и перепеленать. Тина в это время была настолько поглощена своими размышлениями, что даже не заметила, как унесли ребенка. Наконец она поняла, что существует только один человек, способный ответить на мучающие ее вопросы: Дерк Роуан. Он явно что-то знает, иначе Дьюк не стал бы так яростно настаивать на том, чтобы она с ним больше никогда не встречалась. Ревность была только отговоркой. К нему-то она и обратится.
Она приподнялась на кровати и потянулась к столику за телефоном. У нее вырвался вздох облегчения, когда Дерк мгновенно поднял трубку.
– Это Тина. Благодарю за прекрасные цветы, Дерк.
– Не стоит благодарности. Ну как, Тина, ты не находишь, что твоя последняя работа – лучшая из лучших? Кстати, как ты его назовешь?
От его шутки Тина расхохоталась.
– Конечно, считаю. Я горжусь им и счастлива, но и очень одинока. Дьюку пришлось срочно улететь в Америку на неопределенное время. Я была бы очень рада, если бы ты заехал ко мне…
– Ни слова больше! Всегда рад послужить галантным рыцарем дамам, попавшим в неприятное положение. Я уже влезаю в доспехи и мчусь к тебе во весь опор. А теперь улыбнись, милая девочка, и считай минуты до моего появления.
И действительно, не прошло и получаса, как он явился, нагруженный целой кипой журналов.
– Тут хотя бы есть симпатичные картинки, за неимением лучшего, – объявил он, устраиваясь поудобнее в кресле.
– Спасибо, Дерк, ты просто золото, – искренне сказала Тина.
– Что делать, раз я благотворитель по натуре! Однако покровительствую совсем не всем и каждому, а только избранной публике! – Его круглые голубые глаза сверкали добродушием и весельем. – А где милый малыш?
– В детской палате. Позже я покажу его тебе, Дерк. Но сейчас мне очень нужно поговорить с тобой о… о жене Дьюка.
Благодушная, круглая как луна физиономия Роуана внезапно вытянулась, а короткие ручки протестующе замахали в воздухе.
– Милая моя, да ты просто с ума сошла! Ни в коем случае! Я дал страшную клятву хранить молчание до своего смертного часа. Дьюк обещал тут же прикончить меня, если он узнает, что я проболтался. И он так и сделает, вот увидишь! Ты же его знаешь…
– Дерк, мне известно, что у него есть жена. – Тина говорила ровным, спокойным голосом. – И только. Ты должен сообщить мне все, что знаешь сам.
Яростно замотав головой, он вскочил со стула.
– Прости меня, Тина, но я действительно поклялся молчать. Я не могу ничего тебе рассказать. Уж лучше я пойду.
– Дерк, если ты сейчас уйдешь, ничего мне не поведав, то, клянусь, я брошу Дьюка и уеду в Австралию вместе с мальчиком. Он больше никогда не увидит ни меня, ни своего сына.
Роуан плюхнулся обратно в кресло, разинув от удивления рот.
– Ты не можешь так поступить с ним, Тина!
– Нет, могу. И Энн Йорк уже в курсе того, как я намерена поступить. Она наговорила мне такого, что я сразу поняла, что знаю далеко не все. А я хочу знать. И если ты не желаешь, чтобы я поступила так, как только что пообещала, то ты расскажешь мне все, ничего не пытаясь скрыть. Лучше горькая правда, чем сладенькая ложь.
Дерк тяжело вздохнул.
– Эх, из огня да в полымя, – обреченно пробормотал он. – И рассказать права не имею, и промолчать невозможно.
– Я знаю, что что-то назначено на двадцать первое августа, – напирала Тина. – Что это – развод с женой?
– Аппараты, – произнес он скорбным тоном. – Они собираются отключить аппараты. Ее семья в декабре поставила Дьюка в известность о своем намерении подать в суд заявление с этой целью. Ей становится со временем все хуже. Надежды хоть на какое-нибудь улучшение состояния, уж не говоря о возвращении к нормальной жизни, нет. Семья устала ждать и бороться за ее жизнь. Дьюк не смог их переубедить. В общем, они правы: это не жизнь, а растительное существование. Им удалось добиться разрешения. Двадцать первого августа аппараты должны отключить.
Из этой длинной тирады Тина почти ничего не поняла.
– Что за аппараты, Дерк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– По крайней мере, Дьюк смог присутствовать при родах и увидел своего сынишку. Хорошо уезжать со столь приятным воспоминанием.
Тина почувствовала нарастающее негодование. Что бы ни сделал Дьюк, эта женщина все одобряла и оправдывала!
Миссис Йорк участливо поглядела на Тину.
– Сестра останется с вами в Лондоне, пока не приедет Дьюк?
– Нет. Никто здесь не собирается оставаться. Я не буду ждать возвращения Дьюка. Я вернусь домой, в Австралию, и буду жить там.
– Ты же не хочешь сказать… – нахмурилась Энн. – Ты же не хочешь сказать, что желаешь с ним расстаться?
– Он сам решил оставить меня. Он ведь любит свою жену, а не меня.
– Но, Тина, – откровенно расстроенная, Энн укоризненно покачала головой, – разве можно быть такой жестокой! Он ведь уехал всего на несколько дней. Какая-нибудь неделя, и все будет окончено. Он станет свободным.
– Для Дьюка это никогда не закончится, – резко ответила Тина, обозленная тем, что Энн явно стоит на стороне Дьюка и считает жестокой именно ее, а не его. – Он любит ее и всегда будет любить. А не меня.
– О, Тина! Не верь ему: он любит на самом деле тебя, а она… – Энн запнулась, – она… просто мечта, о которой он не может забыть.
Пусть это и мечта, но для Дьюка она куда более реальна, чем настоящая жизнь, подумала Тина. Как же, единственная любовь на всю жизнь – так ведь он сказал?
– Для него жена всегда была важнее всего в жизни! – выкрикнула Тина.
– Бога ради, Тина! Неужели ты не можешь понять это? В его положении… Неужели в тебе совсем нет сострадания? – Энн была смущена и уязвлена ее поведением. Она смотрела на Тину с явным осуждением.
– Чего это ради?
Поджав губы, миссис Йорк встала и шагнула к двери.
– Теперь я понимаю, почему Дьюк так настаивал, чтобы ты ничего об этом не знала. До этого я не подозревала, что у тебя с ним такие отношения. И это после всего, что Дьюк сделал для тебя! – В ее глазах читалось ледяное презрение. – Извини меня, но я привыкла быть откровенной: ты, Тина, – просто чудовищная эгоистка. Прощай.
Энн вышла, а Тина еще долго лежала неподвижно, остолбенев от брошенного ей в лицо обвинения. Вновь и вновь она прокручивала в своей памяти подробности их разговора. Раздумья привели Тину к одному встревожившему ее выводу – она знает еще далеко не всю правду о Дьюке и его жене.
Конечно, Энн – друг Дьюка, но все же она разумная женщина и всегда хорошо относилась к Тине. Значит, для того чтобы так решительно отстаивать права жены Дьюка, у нее были какие-то основания. И, по всей видимости, она полагала, что и Тина знает все, до последней подробности. Вот почему она так рассердилась на нее за ее «чудовищный эгоизм», как она это назвала.
Вошла добродушная медсестра, чтобы забрать младенца, умыть его и перепеленать. Тина в это время была настолько поглощена своими размышлениями, что даже не заметила, как унесли ребенка. Наконец она поняла, что существует только один человек, способный ответить на мучающие ее вопросы: Дерк Роуан. Он явно что-то знает, иначе Дьюк не стал бы так яростно настаивать на том, чтобы она с ним больше никогда не встречалась. Ревность была только отговоркой. К нему-то она и обратится.
Она приподнялась на кровати и потянулась к столику за телефоном. У нее вырвался вздох облегчения, когда Дерк мгновенно поднял трубку.
– Это Тина. Благодарю за прекрасные цветы, Дерк.
– Не стоит благодарности. Ну как, Тина, ты не находишь, что твоя последняя работа – лучшая из лучших? Кстати, как ты его назовешь?
От его шутки Тина расхохоталась.
– Конечно, считаю. Я горжусь им и счастлива, но и очень одинока. Дьюку пришлось срочно улететь в Америку на неопределенное время. Я была бы очень рада, если бы ты заехал ко мне…
– Ни слова больше! Всегда рад послужить галантным рыцарем дамам, попавшим в неприятное положение. Я уже влезаю в доспехи и мчусь к тебе во весь опор. А теперь улыбнись, милая девочка, и считай минуты до моего появления.
И действительно, не прошло и получаса, как он явился, нагруженный целой кипой журналов.
– Тут хотя бы есть симпатичные картинки, за неимением лучшего, – объявил он, устраиваясь поудобнее в кресле.
– Спасибо, Дерк, ты просто золото, – искренне сказала Тина.
– Что делать, раз я благотворитель по натуре! Однако покровительствую совсем не всем и каждому, а только избранной публике! – Его круглые голубые глаза сверкали добродушием и весельем. – А где милый малыш?
– В детской палате. Позже я покажу его тебе, Дерк. Но сейчас мне очень нужно поговорить с тобой о… о жене Дьюка.
Благодушная, круглая как луна физиономия Роуана внезапно вытянулась, а короткие ручки протестующе замахали в воздухе.
– Милая моя, да ты просто с ума сошла! Ни в коем случае! Я дал страшную клятву хранить молчание до своего смертного часа. Дьюк обещал тут же прикончить меня, если он узнает, что я проболтался. И он так и сделает, вот увидишь! Ты же его знаешь…
– Дерк, мне известно, что у него есть жена. – Тина говорила ровным, спокойным голосом. – И только. Ты должен сообщить мне все, что знаешь сам.
Яростно замотав головой, он вскочил со стула.
– Прости меня, Тина, но я действительно поклялся молчать. Я не могу ничего тебе рассказать. Уж лучше я пойду.
– Дерк, если ты сейчас уйдешь, ничего мне не поведав, то, клянусь, я брошу Дьюка и уеду в Австралию вместе с мальчиком. Он больше никогда не увидит ни меня, ни своего сына.
Роуан плюхнулся обратно в кресло, разинув от удивления рот.
– Ты не можешь так поступить с ним, Тина!
– Нет, могу. И Энн Йорк уже в курсе того, как я намерена поступить. Она наговорила мне такого, что я сразу поняла, что знаю далеко не все. А я хочу знать. И если ты не желаешь, чтобы я поступила так, как только что пообещала, то ты расскажешь мне все, ничего не пытаясь скрыть. Лучше горькая правда, чем сладенькая ложь.
Дерк тяжело вздохнул.
– Эх, из огня да в полымя, – обреченно пробормотал он. – И рассказать права не имею, и промолчать невозможно.
– Я знаю, что что-то назначено на двадцать первое августа, – напирала Тина. – Что это – развод с женой?
– Аппараты, – произнес он скорбным тоном. – Они собираются отключить аппараты. Ее семья в декабре поставила Дьюка в известность о своем намерении подать в суд заявление с этой целью. Ей становится со временем все хуже. Надежды хоть на какое-нибудь улучшение состояния, уж не говоря о возвращении к нормальной жизни, нет. Семья устала ждать и бороться за ее жизнь. Дьюк не смог их переубедить. В общем, они правы: это не жизнь, а растительное существование. Им удалось добиться разрешения. Двадцать первого августа аппараты должны отключить.
Из этой длинной тирады Тина почти ничего не поняла.
– Что за аппараты, Дерк?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37