Но когда я еще в поезде спросил его, где Кривоколенный переулок, он засмеялся: «Нет в Москве такого. А Прямохребетный тебе не нужен? Или Косоглазастый?» Тогда я показал ему адрес тети Гекты. Виталька поморщился, а потом согласился, что где-то на окраине, может быть, и есть такой завалященький переулочек. Вот его-то родственники, сказал он, живут на Комсомольском проспекте, там и Москва-река рядом, и Парк культуры. Таня тоже знала, что будет жить в гостинице, а их, известное дело, в «завалященьких переулочках» не строят.
– Ну, идешь, что ли? – Я подхватил свою спортивную сумку.
– Подождем Таню. Договориться надо.
Я только сейчас заметил, что Таня куда-то отошла, поглядев по сторонам, я увидел ее возле худенького невысокого человечка в светло-сером костюме с красными переливами. Этого человечка я еще раньше приметил: он все порхал от одних к другим, как мотылек.
Чего договариваться? Обо всем вроде договорились. Обменялись телефонами. Таня нам завтра позвонит с утра: сегодня у них всякие встречи, приветствия, репетиции.
– Ребята, – подлетела Таня, – сейчас поедем. За нами автобусы пришли.
– Порядочек! – обрадовался Виталька.
– За вами пришли, – поправил я, – а не за нами.
– И вас возьмут, – сказала Таня. – Я уже поговорила со Львом Михайловичем. – Она важно кивнула в сторону порхающего человечка.
– Кто это? – спросил я.
– Лев Михайлович? Наш администратор в Москве. Будете приходить к нему за пропусками.
«Больно нужно», – подумал я, а Виталька сказал:
– Обязательно придем.
– Ну, идемте к нему, – пригласила нас Таня. Лев Михайлович мельком взглянул на нас, спросил:
– Вас куда подбросить?
«Да вот на дерево», – чуть не сорвалось у меня с языка.
– Комсомольский проспект, дом девятнадцать, – сказал Виталька.
– Дом девятнадцать… – повторил Лев Михайлович. – Отлично, а квартира какая?
– Восьмая, – машинально ответил Виталька.
– Не подходит, – ответил администратор. – Нам в другую сторону, к гостинице «Советская». А тебе куда? – Он скользнул взглядом по моей спортивной сумке.
Уж лучше бы совсем не спрашивал. Сейчас рассмеется. А может, сказать, что забыл?
– В Кривоколенный, – с вызовом проговорил я.
– А, – сказал Лев Михайлович, – в центр. Тоже не годится. – И он повернулся к Тане: – Вы уж извините, Танечка, но ничего для ваших друзей сделать не могу.
– Да мы сами доберемся, – сказал я. – Не маленькие. До завтра. – И, перекинув через плечо свою сумку, я зашагал как можно увереннее.
В самом конце перрона я обнаружил, что иду без Витальки. Я-то думал, он топает рядом, а он, оказывается, остался с артистами.
«Ну и пусть подлизывается к этому администратору. Я и без него разыщу Кривоколенный. Позвоню сейчас тете Гекте».
Я думал, что лишь на перроне столько народищу, но, когда вышел на привокзальную площадь, ахнул. Людей-то кругом, людей!.. И все спешат, бегут, суетятся – муравейник, и только.
Возле каждой телефонной будки целый хвост. Я тоже пристроился в одну очередь. Мне не повезло: в моей очереди подобрались сплошные болтуны. Даже старушка, что стояла передо мной, и то минут десять разговаривала. По-моему, она вспоминала всех родственников: «А как Нина?…», «А что Клава?…», «А Сережа?…», «А у Ивана как?». Конца им нет. Несколько раз она собиралась вешать трубку: «Ну до свидания. Я пошла. Поклоны Оле и Пете». Но тут опять кого-то вспоминала, и все начиналось сначала.
Сзади меня стоял плотный мужчина с прической «бобрик», он то и дело поглядывал на часы. Наконец он не выдержал, постучал в приоткрытую дверь монеткой.
– Мамаша, закруглялись бы.
Старушка радостно закивала и принялась расспрашивать про Антошку.
– Вот родственников развела, – сокрушался «бобрик». – Почитай, целая сотня будет.
– Ага, – согласился я. – Родственников навалом.
– Послушай, – сказал мне «бобрик», когда старушка повесила трубку. – Ты меня пропусти, а? Я очень спешу. – И уже взялся за дверь.
Я вдруг вспомнил мамин наказ: «Приедешь в Москву, сразу же позвони тете Гекте, без промедления». Зачем «сразу же», мама объяснить не могла. Так попросила тетя Гекта, когда узнала, что мой поезд прибывает в девять утра.
А «бобрик» уже наполовину втиснулся в будку.
– Нет, – сказал я, – пустите, я тоже очень спешу.
– И ведь небось в школе учиться, – стал стыдить меня мужчина. – Проблемы решаешь, теоремы, а к старшим никакого уважения.
– При чем тут уважение? – вступился кто-то за меня. – Вы без очереди лезете, да еще к вам уважение.
Я бы в самом деле пропустил его, если б он не хватался за дверь. Но уж тут позвольте! Тогда «бобрик» заговорил по-другому:
– Послушай, сынок. Никакой возможности ждать не имею, понимаешь?
Он взглянул на меня с такой надеждой, что и сказал:
– Ладно, идите.
Когда «никакой возможности» – это плохо. Может, у него в квартире газ не закрывается или, может, вдруг живот заболел. Помню, объелся я однажды зеленых слив…
– Сынок, – обратился ко мне из будки мужчина, – двушки лишней не найдется? – Взамен он протягивал пятак.
Приветик! Ломился-ломился, а теперь еще двушку ему.
В очереди зашумели, но я дал мужчине монетку. Пятак, конечно, не взял.
«Бобрик» набрал номер.
– Это я, – загремел он. – Ну что? Черт возьми! А я все сижу тут, как дурак с мытой шеей… У меня тоже времени нет. Через десять минут уезжаю… – Он бросил трубку, сердито взглянул на очередь и ушел.
Тетя Гекта взяла трубку сразу же после первого гудка. Я не успел ничего сказать, как услышал:
– Ну что еще?
– Ничего, – сказал я от неожиданности. – Я приехал.
– Эдик!.. – закричала она. – Беги скорее на левый угол вокзала. Там тебя ждет машина.
– Какая машина?
– «Волга» синего цвета. На ней написано «Учебная». Скорее беги… За тобой Дим Димыч приехал. А я тоже бегу – на работу опоздала.
– Кто приехал?
– Дим Димыч, мой муж, твой дядя Дима.
– Мальчик, нельзя ли побыстрее? – подгоняли меня из очереди.
А я что-то запутался.
– И муж, и дядя приехали? – спросил я.
– Да нет… Некогда объяснять. Он твой муж и мой дядя.
– Мой муж?! – воскликнул я.
– Твой дядя! – кричала тетя Гекта. – Что ты мне голову морочишь перед работой?
– Я не морочу. Вы сказали, ваш дядя.
– Дядя…
– Ну вот.
– Что – вот?
– А говорите, муж…
– Так о «мой муж!
– А вы сказали, он мой… – В дверь застучали монетками:
– Мальчик, дома разберешься, заканчивай скорее разговор.
– Мой… мой… понимаешь, мой! – кричала тетя Гекта, будто я хотел отобрать ее мужа.
– Ну конечно, ваш, – сказал я.
– Кто мой?
– Дядя, – неуверенно произнес я. – Чей?
– Мой, – сказал я наугад.
– Наконец-то! – обрадовалась тетя. – Теперь беги. – И трубка моя запищала коротенькими гудками.
Машину с надписью «Учебная» я нашел быстро. Я схватился было за ручку дверцы и вдруг замер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Ну, идешь, что ли? – Я подхватил свою спортивную сумку.
– Подождем Таню. Договориться надо.
Я только сейчас заметил, что Таня куда-то отошла, поглядев по сторонам, я увидел ее возле худенького невысокого человечка в светло-сером костюме с красными переливами. Этого человечка я еще раньше приметил: он все порхал от одних к другим, как мотылек.
Чего договариваться? Обо всем вроде договорились. Обменялись телефонами. Таня нам завтра позвонит с утра: сегодня у них всякие встречи, приветствия, репетиции.
– Ребята, – подлетела Таня, – сейчас поедем. За нами автобусы пришли.
– Порядочек! – обрадовался Виталька.
– За вами пришли, – поправил я, – а не за нами.
– И вас возьмут, – сказала Таня. – Я уже поговорила со Львом Михайловичем. – Она важно кивнула в сторону порхающего человечка.
– Кто это? – спросил я.
– Лев Михайлович? Наш администратор в Москве. Будете приходить к нему за пропусками.
«Больно нужно», – подумал я, а Виталька сказал:
– Обязательно придем.
– Ну, идемте к нему, – пригласила нас Таня. Лев Михайлович мельком взглянул на нас, спросил:
– Вас куда подбросить?
«Да вот на дерево», – чуть не сорвалось у меня с языка.
– Комсомольский проспект, дом девятнадцать, – сказал Виталька.
– Дом девятнадцать… – повторил Лев Михайлович. – Отлично, а квартира какая?
– Восьмая, – машинально ответил Виталька.
– Не подходит, – ответил администратор. – Нам в другую сторону, к гостинице «Советская». А тебе куда? – Он скользнул взглядом по моей спортивной сумке.
Уж лучше бы совсем не спрашивал. Сейчас рассмеется. А может, сказать, что забыл?
– В Кривоколенный, – с вызовом проговорил я.
– А, – сказал Лев Михайлович, – в центр. Тоже не годится. – И он повернулся к Тане: – Вы уж извините, Танечка, но ничего для ваших друзей сделать не могу.
– Да мы сами доберемся, – сказал я. – Не маленькие. До завтра. – И, перекинув через плечо свою сумку, я зашагал как можно увереннее.
В самом конце перрона я обнаружил, что иду без Витальки. Я-то думал, он топает рядом, а он, оказывается, остался с артистами.
«Ну и пусть подлизывается к этому администратору. Я и без него разыщу Кривоколенный. Позвоню сейчас тете Гекте».
Я думал, что лишь на перроне столько народищу, но, когда вышел на привокзальную площадь, ахнул. Людей-то кругом, людей!.. И все спешат, бегут, суетятся – муравейник, и только.
Возле каждой телефонной будки целый хвост. Я тоже пристроился в одну очередь. Мне не повезло: в моей очереди подобрались сплошные болтуны. Даже старушка, что стояла передо мной, и то минут десять разговаривала. По-моему, она вспоминала всех родственников: «А как Нина?…», «А что Клава?…», «А Сережа?…», «А у Ивана как?». Конца им нет. Несколько раз она собиралась вешать трубку: «Ну до свидания. Я пошла. Поклоны Оле и Пете». Но тут опять кого-то вспоминала, и все начиналось сначала.
Сзади меня стоял плотный мужчина с прической «бобрик», он то и дело поглядывал на часы. Наконец он не выдержал, постучал в приоткрытую дверь монеткой.
– Мамаша, закруглялись бы.
Старушка радостно закивала и принялась расспрашивать про Антошку.
– Вот родственников развела, – сокрушался «бобрик». – Почитай, целая сотня будет.
– Ага, – согласился я. – Родственников навалом.
– Послушай, – сказал мне «бобрик», когда старушка повесила трубку. – Ты меня пропусти, а? Я очень спешу. – И уже взялся за дверь.
Я вдруг вспомнил мамин наказ: «Приедешь в Москву, сразу же позвони тете Гекте, без промедления». Зачем «сразу же», мама объяснить не могла. Так попросила тетя Гекта, когда узнала, что мой поезд прибывает в девять утра.
А «бобрик» уже наполовину втиснулся в будку.
– Нет, – сказал я, – пустите, я тоже очень спешу.
– И ведь небось в школе учиться, – стал стыдить меня мужчина. – Проблемы решаешь, теоремы, а к старшим никакого уважения.
– При чем тут уважение? – вступился кто-то за меня. – Вы без очереди лезете, да еще к вам уважение.
Я бы в самом деле пропустил его, если б он не хватался за дверь. Но уж тут позвольте! Тогда «бобрик» заговорил по-другому:
– Послушай, сынок. Никакой возможности ждать не имею, понимаешь?
Он взглянул на меня с такой надеждой, что и сказал:
– Ладно, идите.
Когда «никакой возможности» – это плохо. Может, у него в квартире газ не закрывается или, может, вдруг живот заболел. Помню, объелся я однажды зеленых слив…
– Сынок, – обратился ко мне из будки мужчина, – двушки лишней не найдется? – Взамен он протягивал пятак.
Приветик! Ломился-ломился, а теперь еще двушку ему.
В очереди зашумели, но я дал мужчине монетку. Пятак, конечно, не взял.
«Бобрик» набрал номер.
– Это я, – загремел он. – Ну что? Черт возьми! А я все сижу тут, как дурак с мытой шеей… У меня тоже времени нет. Через десять минут уезжаю… – Он бросил трубку, сердито взглянул на очередь и ушел.
Тетя Гекта взяла трубку сразу же после первого гудка. Я не успел ничего сказать, как услышал:
– Ну что еще?
– Ничего, – сказал я от неожиданности. – Я приехал.
– Эдик!.. – закричала она. – Беги скорее на левый угол вокзала. Там тебя ждет машина.
– Какая машина?
– «Волга» синего цвета. На ней написано «Учебная». Скорее беги… За тобой Дим Димыч приехал. А я тоже бегу – на работу опоздала.
– Кто приехал?
– Дим Димыч, мой муж, твой дядя Дима.
– Мальчик, нельзя ли побыстрее? – подгоняли меня из очереди.
А я что-то запутался.
– И муж, и дядя приехали? – спросил я.
– Да нет… Некогда объяснять. Он твой муж и мой дядя.
– Мой муж?! – воскликнул я.
– Твой дядя! – кричала тетя Гекта. – Что ты мне голову морочишь перед работой?
– Я не морочу. Вы сказали, ваш дядя.
– Дядя…
– Ну вот.
– Что – вот?
– А говорите, муж…
– Так о «мой муж!
– А вы сказали, он мой… – В дверь застучали монетками:
– Мальчик, дома разберешься, заканчивай скорее разговор.
– Мой… мой… понимаешь, мой! – кричала тетя Гекта, будто я хотел отобрать ее мужа.
– Ну конечно, ваш, – сказал я.
– Кто мой?
– Дядя, – неуверенно произнес я. – Чей?
– Мой, – сказал я наугад.
– Наконец-то! – обрадовалась тетя. – Теперь беги. – И трубка моя запищала коротенькими гудками.
Машину с надписью «Учебная» я нашел быстро. Я схватился было за ручку дверцы и вдруг замер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42