И тут настал черед Джимми отличиться и проявить мужество под стать героям народного эпоса. Хотя в душе он и сам был близок к панике, однако понимал, что первому офицеру не пристало порочить честь своего высокого звания. Впервые в жизни он осознал смысл такого понятия, как долг. Джимми выхватил револьвер.
– Прочь от шлюпок! Стреляю!
Завязалась борьба – короткая, но ожесточенная.
Хлопнули выстрелы. Один из матросов рухнул на палубу, остальные попятились…
Джимми неутомимо работал кулаками, но силы были слишком неравны. Кончилось тем, что сверху в него запустили чем-то тяжелым и угодили прямо в голову. Отважный боец распластался на палубе.
Матросы перекликались хриплыми голосами, стараясь перекричать вой ветра. Им удалось завладеть шлюпками, и теперь они боролись с волнами, пытаясь спастись, бежать со злополучного судна. Однако зачинщики бунта – Колючка Ванек и Щедрый Ротшильд – остались на борту.
А это что? Пошатываясь от слабости, Джимми добрел до шкафа и только хотел было на него опереться, как этот неотесанный предмет обстановки вдруг раздраженно рявкнул:
– Еще чего вздумал? И без тебя тяжко! – Шкаф зашагал прочь, а Джимми рухнул как подкошенный. Это уж слишком!
Когда мистер Тео пришел в себя, голова его покоилась на коленях у Лилиан, которая прикладывала мокрый платок к шишке у него на затылке.
– Что… происходит… на корабле? – поинтересовался он.
– Бунт. Так что постарайтесь собраться с силами.
– Вам дурно? – встревожился он, видя, с каким трудом Лилиан переводит дыхание.
– Я вытащила вас из чужой каюты, а весите вы немало… Ой!
Мистер Тео не удержался и поцеловал ее. Несмотря на бушевавший вокруг ад, молодые люди некоторое время предавались сему приятному занятию. Виданное ли дело подобное безумие?
Виданное. Я сам видел, своими собственными глазами.
Должен заметить, состояние отрешенности, даже можно сказать, невменяемости является характерным симптомом безмерного эгоизма, именуемого любовью. Двое людей абстрагируются во времени и пространстве от всего окружения, чтобы, скажем, при пожаре, на крыше полыхающего дома, воспользоваться моментом, пока до них не добрались пожарники, и слиться в поцелуе.
Послышалось несколько выстрелов. Мистер Тео поспешил на палубу. Кругом темнота, разрываемая лишь вспышками выстрелов. Кто-то вскрикнул, видимо задетый пулей…
– А ну, тихо! – раздался грозный возглас: исполнитель приговоров, высунувшись из окна своей каюты, возмущенно ударил кулаком по подоконнику.
– Согласен с вами на все сто! – откликнулся из темноты незримый господин Вагнер. – Шум-гам каждой ночью. Твердой руки не хватает… Мой приятель Стровачек нашел бы на них управу: одному врезал, другому вмазал – остальные мигом замолкли бы… Спи, Арнольд, не трепыхайся, моя крошка! Я с тобой.
«Плавучий дурдом!» – мелькнуло в голове у Тео. Ползком, по-пластунски, он двинулся к радиорубке, при этом кто-то, невидимый в темноте, выпустил в его сторону целую очередь.
Из радиорубки доносился мужской голос: там явно что-то диктовали радисту… А вот раздалось чириканье – значит, и господин Вагнер поблизости!
– Алло, алло! – говорил радист. – Вас вызывает «Стенли отдыхает»! Прошу передать в редакцию следующее: «На всех парах идем к цели. А. Винтер».
Кровь бросилась мистеру Тео в голову. Выходит, этот бумагомаратель все-таки мужчина?! Тео распахнул дверь в рубку… Господин Вагнер держался за собственные штаны и спал, привалясь к стене.
– Благодарю! – сказала Лилиан радисту и в этот момент заметила Тео. Лицо ее побелело, губы задрожали…
Миллионер издал язвительный смешок, но у него тоже в лице не было ни кровинки.
– Да, А. Винтер – это я! – с вызовом бросила Лилиан. – Вы первым начали этот поединок!
– Ваша взяла! – хрипло произнес Тео. – При таких средствах борьбы вам заранее обеспечена победа над любым джентльменом!
– Наглец!
– Довольно, мадам! Ваши дела меня не интересуют! Радист, передайте сигнал бедствия…
– Руки вверх! – В руках у женщины блеснул револьвер.
Вслед за этим нежная дамочка испустила вопль ужаса и хлопнулась в обморок. Лилиан проиграла, не учтя простейшей логики: господин Вагнер, которому (бог весть почему) была дорога его жизнь, машинально поднял руки вверх и перестал поддерживать штаны.
По распоряжению Тео радист послал сигнал бедствия, а Вагнер, посрамленный хуже некуда, продолжал спать крепким сном с поднятыми руками.
Участники экспедиции разделились на независимые и, даже более того, враждебные группы. С кормы вели огонь Рыжий Васич и его дружки, из носовой части отстреливались Вильсон и его сторонники. Автономное положение занимал Сократ Швахта (или просто Крат), воин-одиночка, который отсиживался в своей каюте и время от времени палил наобум из окошка. Подобное развлечение вошло на корабле в привычку…
Нейтральный отряд образовали сэр Максвелл, иногда украдкой выглядывавший из бочки, и французский физик Брюсье, который до сих пор не появлялся на страницах нашего романа (да и впредь не появится), поскольку с первых минут путешествия оказался прикован к койке морской болезнью. Упоминать о нем теперь было бы поздно, да и неуместно.
Межпалубное пространство захватили мистер Тео, футбольный судья, слесарь-водопроводчик и ювелир. Время от времени то тут, то там появлялся узкий, длинный шкаф – на своих двоих, – и по нему сразу же открывали пальбу со всех сторон.
Густав Барр вознамерился выдавить верх шкафа, где его держали в заточении, однако вместо этого от шкафа отделился низ, и ноги пленника оказались на свободе. А что еще оставалось великому ученому, о котором в пылу сражения все позабыли?
Днем позже на сцене появился и его тучный синий сородич, то бишь Ливингстон, чтобы своей экстравагантной внешностью усугубить всеобщую неразбериху.
Тем временем прозектор и Офелия Пепита, ставшие за штурвал, худо-бедно направляли ход корабля, вследствие чего вихляющий из стороны в сторону «Стенли» со сдвинутой набекрень трубой напоминал подгулявшего завсегдатая кабака.
Господин Вагнер провел эти трудные часы, лежа на столе в операционной, то распевая оперные арии, то погружаясь в сон. В результате Сократ Швахта чуть было не прооперировал его, приняв за пациента. Хотя на самом деле пациентом оказался А. Винтер, покрытый угольной пылью до корней волос; у новоявленного кочегара разболелась нога, и он обратился к врачу.
– У меня застарелая экзема, – сообщил он господину Вагнеру, застав его в операционной. – Извольте взглянуть, уважаемый коллега.
– Палач вам коллега, – ответствовал господин Вагнер. – Ждите, он скоро придет! – С чем и захрапел.
Вжик! Пуля врезалась в дощатую перегородку. Вжик! Вжик! А. Винтер забился под стул, диву даваясь, как господин Вагнер умудряется крепко спать в таком аду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62