– Ты тоже, – сказал я ей.
– Ну что ты. Я-то в чем могла измениться?
– Мне кажется, что ты стала печальнее.
– Да уж, – сказала она очень серьезным тоном. – Теперь у меня появились проблемы, которых не было раньше.
Вообще-то говоря, мы, молодые ребята, были полными ничтожествами. Она с трудом тащила на холм тяжеленный портфель с книгами, а я шел рядом такой свеженький. Я отпустил ее руку и сказал:
– Позволь.
После чего мы некоторое время шли молча. Когда мы подошли к ее двери, на которой по-прежнему красовалась знакомая позолоченная и натертая до блеска пластинка, она сказала:
– Не знаю, захочешь ли ты войти. Я не хочу прерывать твою тренировку. Тебе нельзя охлаждаться.
Она была до боли в сердце безразлична ко мне.
– Мне не помешал бы сейчас стаканчик воды.
Больше я ничего не сказал.
Девушка открыла ключом черную дверь, и меня удивило то, что здесь остался запах моего детства и та же самая полутень. Я спросил сам себя (не сразу, а позднее, когда смог поразмыслить о случившемся не спеша), почему существа примерно одного и того же вида с примерно одинаковыми привычками ухитряются наполнять свои жилища такими разными запахами и создавать в них такую разную атмосферу, пользуясь одинаковыми бытовыми электроприборами и мебелью.
Мы прошли в приемную. Таня сказала, что хочет освежиться и через минутку вернется. Я сел и снял с шеи полотенце для вытирания пота. Из консультации донеслись вой собаки и отрывистый лай. Прислуга спросила, не принести ли мне воды, но я ответил, что предпочел бы пиво. Я вообще еще закурил бы сигарету. Мне ее принесла сама Таня. Было видно, что она помыла лицо.
– Ты встретил меня в особенно плохой день. Я только что порвала со своим женихом.
– В таком случае это может оказаться не таким уж плохим делом, – сказал я, сам не зная, что несу, чем развеселил ее.
– Кажется, я тоже выпью с тобой пива.
Потягивая пиво, она сказала:
– Я бы и сигаретку выкурила, но дым вызывает у моей матери аллергию, и хотя она сейчас на другом конце дома, все равно почувствует этот дым и заболеет.
Завизжала собака, а потом послышался голос Ветеринара:
– Ну, вот и все.
Девушка задержала взгляд на моих коленях с интересом, но в глубине души с безразличием. Мускулы не должны были бы привлекать ее внимание, поскольку они и у нее были. Их было заметно под натянутой материей брюк. Как бы там ни было, некоторое время спустя ее лицо словно осунулось, а глаза широко раскрылись и превратились в две бездонные пропасти. Я и думать не мог, что где-то может существовать девушка, которая нравилась бы мне больше, чем эта. Она отбросила рукой волосы назад.
– Возможно, ты прав, и все это к лучшему. Забыть, наверное, легче. Как ты думаешь?
– Да, – ответил я, – нам нужно лучше управлять своей памятью.
Она бросила на меня быстрый внимательный взгляд:
– Ты так думаешь?
Я интуитивно почувствовал, что ей лучше всего подойдет вариант надоедливой болтовни Эйлиена:
– Наша способность к пониманию невероятно велика, но используем мы ее по пустякам. Мы фокусируем наш дар наблюдения и интерпретации на вещах смехотворных, которые если чего и заслуживают, то лишь мимолетного взгляда. Мы называем это «углубляться в дело». День за днем мы ходим вокруг очевидного. Наше восприятие нашим собственным сознанием не руководствуется. И это поистине ужасно. Вот вызов, брошенный человечеству.
– Ты кажешься более взрослым, чем есть на самом деле. Серьезно, ты повзрослел. Заметно, что все, о чем ты говоришь, является продуктом твоих размышлений. Эдуардо, наш «семейный гений», основывается больше на том, что он слышит и читает. Он не такой, как ты. Ты мыслишь.
– Уже стемнело, – сказал я ей.
– Если хочешь, можешь покурить в саду. Я пойду с тобой.
Я не курил, потому что спортсмен не имеет права курить, кроме того, я не приобрел этой привычки. Но в такой момент простая мысль, что я могу побыть с Таней и то, что я нахожусь в доме Ветеринара, подвигнули меня на то, чтобы закурить. Я смотрел на небо. Звезд было еще мало. Луна находилась очень низко и была неестественно большой. Она как бы опиралась на строящийся торговый центр, к которому спускались шале, сады и деревья, росшие на этой стороне холма.
Я показал девушке на крышу ее дома:
– Смотри, над твоим домом появилась Венера.
– Похоже, она его предпочла другим, правда? Я влюбилась в мужчину, который старше меня на двадцать лет. Думала, что возраст не имеет значения.
– А он имеет?
У меня начинали мерзнуть ноги. Сверху на мне было полотенце для вытирания пота, но на босых ногах появились мурашки. Поэтому, пока она не ответила, мне показалось, прошла целая вечность.
– Я часто слышала, что не имеет, что любовь выше любых различий, однако любовь это то, что касается двух конкретных людей с их конкретными различиями, и если быть перед тобой откровенной, я думаю, что да, возраст имеет значение и притом очень большое.
Она ушла в себя. Прежде чем сказать ей, что ухожу, я тщательно обдумал каждую фразу.
– Послушай, – сказал я, – мне пора идти, но я каждый день пробегаю здесь примерно в то же самое время, как и сегодня. Если мы встретимся, то сможем продолжить беседу. Давай, если ты не возражаешь и у тебя нет другихдел. – И в завершение произнес совсем уж банальную фразу: – Не каждый день выпадает возможность поговорить с таким человеком, как ты, обычно все вокруг такое заурядное и такое скучное.
Я подумал, что в конце дал промашку, что сейчас увижу хмурое лицо. Но к своему удивлению увидел на ее лице улыбку.
Хорошо, со мной происходит то же самое.
С этого момента всем своим существом я стремился к этой второй встрече с Таней, и исключительно с ней. Никому не шли брюки так, как ей. У всех попки были либо слишком толстые, либо слишком худые. Танина попка заполняла брюки тютелька в тютельку. Мне нравилось смотреть на нее. В тот вечер я мог заснуть и видеть, как она то и дело садится на свой диван и встает с него, и идет к двери в этих брюках и коричневых ботинках, слишком светлых, потому что на дворе уже почти наступила зима, видеть только ей присущую осанку. Я знал, что в доме Ветеринара был гимнастический зал, которым пользовались они с отцом, гораздо реже – мать и совсем не пользовался Эдуардо Я сразу же подумал о прекрасной возможности заниматься там штангой наедине с ней. И мгновенно возникло неприятное чувство, что мы там повторим то, что совершали моя мать и мистер Ноги.
Я несколько дней не возвращался на то место, ходил, словно помешанный, время для меня остановилось. Существовала только она, все прочее было ее продолжением – от школы до трико моей матери и до собак, которые носились по тропинке. В полдень я зашел в кафетерий «Ипер», чтобы перекусить пиццей и выпить кока-колы. И там мне показалось, что я слегка забыл о призрачной идее постоянного общения с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59