Из кухни доносился звон посуды и аромат свежезаваренного чая – Наталья хлопотала с завтраком. В семейной жизни все же есть свои прелести. Особенно когда жена молода и очаровательна.
Наташа была вдвое младше его, но разница в возрасте никого из супругов не смущала. Год назад, когда они только познакомились, он не мог понять ее интереса к лысеющему нудному типу с полным набором вредных привычек и взрослой дочерью. Но их связь оказалась не кратковременным флиртом, в которые часто пускаются молоденькие девушки, пресытившиеся своими сверстниками. И когда Уткин предложил оформить сложившиеся отношения в законном порядке, Наташа согласилась не задумываясь и с радостью.
Она была кандидатом искусствоведения и трудилась в Пушкинском музее изобразительных искусств, куда ей надлежало являться к десяти часам, но каждое утро она вставала в половине восьмого, чтобы приготовить ему завтрак. Иван Сергеевич многократно уговаривал молодую жену не насиловать себя и не нарушать сладкий утренний сон, но она была непреклонна в своем желании не дать ему окончательно угробить себя жирной яичницей или, напротив, пустым кофе. Наташа проповедовала теорию здорового образа жизни, и потому завтрак в ее исполнении состоял из хлопьев мюсли, фруктов, поджаренного черного хлеба, йогурта и чая «Ahmad». Она вообще не терпела кофе, а когда у Ивана Сергеевича стало регулярно пошаливать сердце, кофе был репрессирован навсегда.
Белой вороной на безупречно сервированном столе выделялась старая синяя, с аляповатым белым рисунком (веселый утенок) фарфоровая чашка, с отбитой и после приклеенной ручкой. Эту чашку подарила Уткину Катя почти двадцать лет назад. Она экономила на школьных завтраках три недели и в день его рождения преподнесла этот шедевр гончарного мастерства, страшно стесняясь, что не хватило денег на более достойный подарок.
Уткин очень дорожил семейной реликвией, и в конце концов жена смирилась с таким вопиющим нарушением гармонии на столе.
Настенные часы пробили половину девятого – пора на работу. Наташа вышла проводить мужа в прихожую. На голову ниже его, она выглядела совсем девочкой в свободном мягком платье до щиколоток и такой же свободной кофте, рукава которой почти скрывали ее пальцы. По мнению Ивана Сергеевича, ей нужно было бы, наоборот, с гордостью демонстрировать окружающим свою фигуру, но она ценила в одежде прежде всего удобство, потом простоту и уже в последнюю очередь задумывалась, насколько ее образ соответствует течениям в современной моде. Уткин чмокнул ее на прощание и уже переступил порог, когда раздался телефонный звонок.
– Подожди, может, что-то важное. – Наташа помчалась к телефону, а он вернулся обратно в прихожую, машинально отметив, что возвращаться – плохая примета.
– Тебя, – жена передала ему домашний радиотелефон, и Уткин, распахнув пальто, со вздохом привалился к стене. Совершенно незнакомый мужской голос в трубке произнес:
– Здравствуйте, моя фамилия Соснин, я работаю менеджером в ресторане у вашей дочери… у Кати.
Уткин стащил шапку и стер ею испарину, моментально выступившую на лбу:
– Что-нибудь случилось?
– Надеюсь, что нет… – смутился Соснин. – Видите ли, Екатерина Ивановна вот уже неделю не появлялась на работе, я звонил ей домой, но там никто не отвечает. Никто из наших общих знакомых тоже не в курсе. Мы даже обратились в милицию, но они не восприняли это всерьез… В ее рабочем блокноте я разыскал ваш телефон и вот позвонил, может, вы объясните, что случилось и… как ее найти.
На работу Уткин не поехал. Он отправился на квартиру дочери. Когда-то она просто на всякий случай дала ему ключ, но он им так ни разу и не воспользовался. Бывал здесь, конечно, но давно еще, до ее эпопеи с этим бардом. Назарова Уткин не любил и что в нем нашла Катя до сих пор понять не мог. Уже не молод, не красавец, да и таланта кот наплакал, язык, правда, подвешен как надо, а женщины, говорят, любят ушами. Правда, у него с Наташей ситуация была примерно такая же, но, как всякий нормальный мужчина не первой молодости, он льстил своему самолюбию, убеждая себя, что у него достоинств все-таки побольше.
Уткин вошел в прихожую и позвал с порога:
– Катя, Эльдар, есть кто-нибудь?
Квартира ответила молчанием. Тогда он осторожно прошел дальше, очень надеясь, что не застанет их в постели. Но комнаты были необитаемы и перевернуты вверх дном, вся мебель отодвинута от стен, ковры скатаны, книги выброшены из шкафов, бумаги на столе разбросаны, пианино выкатили на середину комнаты. Взглянув на инструмент, Уткин подумал, что Катя все-таки любит этого Назарова, уж он-то хорошо знал ее привычки – к инструменту не притрагивались, по крайней мере, пару месяцев. На крышке пианино Уткин разглядел уже покрывшуюся тонким слоем пыли надпись: «5 дней». Что бы это значило?
Он обошел все комнаты. Судя по всему, ничего ценного не пропало, аппаратура на месте, сережки золотые и несколько серебряных колечек так и лежат в шкатулке на столике. Больших денег Катя дома никогда не хранила, выходит, на ограбление не похоже.
Уткин колебался: звонить в милицию или не стоит, а вдруг они просто сами что-то потеряли или решили переставить мебель, предварительно свалив ее в одну кучу?! И поскольку между родственниками проводилась политика невмешательства, Уткин решил не пороть горячку, чтобы окончательно не испортить отношения с дочерью. Но нужно все-таки ее отыскать. Или его в крайнем случае.
На лестничной площадке Уткина остановила сухонькая старушка.
– Вы, никак, в тридцать пятую заходили, – как бы невзначай поинтересовалась она, хотя и так было ясно, что в тридцать пятую. Она прекрасно видела, из какой квартиры он выходил. – А вы им, часом не родственник будете?
Уткин кивнул.
– Вот и я гляжу, вроде похож, только никак в толк не возьму: вы чей родственник, Катерины или ухажера ейного, ой, – осеклась она, – то есть Эльдара, или как там его?16
– Ее. А вы, случайно, не знаете, что случилось, где они сейчас? – почти ласково спросил Уткин. Судя по исступленным от любопытства глазам, бабка только тем и занималась, что днем и ночью торчала у дверного глазка.
– Где она, не знаю, врать не буду, – обрадовалась бабка такому доверию, – а он так в больнице, верно. Она как его туда свезла, так и нету. Сама мне сказывала, совсем, говорит, плохой стал. Допился, видать.
Уткин с трудом представлял себе, как Катя делится с подобной особой своими проблемами, и к тому же пьяницей Назаров не был. А бабулька продолжала изливать багаж сплетен на благодарного слушателя.
– А дней пять назад милиция понаехала, искали что-то, только понятых не позвали, значит, не обыск это был, – проявляла знание предмета бабка.
– Что за милиция, бабушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102