Теперь разговоров будет…
– А вы, Верочка, на все вопросы отвечайте загадочным молчанием. Вы их заинтригуйте, – распинался Безухов, будто это не он только вчера отчаянно краснел от любого женского взгляда.
Но то было вчера. С минувшего дня его акции заметно поднялись. Молва о стажере, первым опознавшем предполагаемого преступника, а попутно подслушавшем весьма важный для следствия разговор, сделала Безухова почти героем дня. С галстуком.
А много ли нужно новичку, чтобы почувствовать себя уверенно? Одобрение коллег, добродушное похлопывание по плечу, сопровождаемое словами: «Это все хорошо, старик. Но что же ты этого мужика на Пермь выпустил?» – делало Безухова почти равным среди равных. Ну… не совсем равным, конечно, но динамика процесса положительная!
Когда Верочку пригласили к «важняку», он похлопал ее по руке:
– Не волнуйтесь, Верочка, все будет в порядке!
– Ага, – пролепетала девушка, глядя на белую как мел Кашкину, которая как раз покинула кабинет следователя.
Турецкий говорил с кем-то по телефону.
– Да, поставьте ее «на кнопку», – не очень понятно выразился он. – Присаживайтесь. – Это уже Вере.
Следователь оказался мужчиной весьма интересным, хоть и не очень молодым. Уже небось за сорок. Он посмотрел на девушку и весело спросил:
– Чаю, кофе?
– Нет-нет, спасибо, – замотала кудряшками Верочка.
– Тогда начнем. Меня зовут Александр Борисович.
Верочку сначала очень смущало потрескивание пленки в диктофоне. Она путалась, краснела.
Но следователь дружелюбно улыбался, иногда даже весьма мило шутил. Вскоре девушка освоилась.
– Скажите, Верочка, вам ваша работа нравится?
– Нормальная работа, – пожала плечиком Верочка. – Это же не на всю жизнь.
– А какие у вас планы на жизнь?
– Хочу быть врачом. Я в этом году в Сеченовский по конкурсу не прошла. Вот и работаю. А вечерами буду ходить на подготовительные. Через неделю начинаются.
– А что же вы в Шереметьеве работаете, а не в больнице какой-нибудь? По профилю, так сказать.
– Санитаркой работать тяжело, – простодушно ответила девушка. – А здесь… тихо, в общем-то. Можно будет готовиться к занятиям вечерним. Аза мне разрешит.
– Как вы начальницу назвали?
– Ой, извините! Ада Григорьевна.
– Вы сказали – Аза.
– Так ее на самом деле зовут – Аза. Это ее в Шереметьеве все Адой называют.
– А вы откуда знаете?
– Так ее муж с моим папой вместе в море ходят. У меня папа старший помощник капитана.
– Вот оно что! Значит, дружите семьями?
– Нет, мы не дружим… Ну то есть в гости друг к другу не ходим. Но отношения хорошие. Аде Григорьевне понадобилась помощница. Девочка, которая работала до меня, поступила в институт и уволилась. А мне как раз нужна работа. Вот меня и взяли.
– И как вам работается с Адой Григорьевной?
– Нормально.
– Давно вы служите?
– Месяц.
– Справляетесь с работой?
– Да. Правда, в июле сначала тяжело было: отпускников много, всем нужно документы оформлять. Приказы готовить, считать продолжительность отпуска, отметки в личных карточках учетных – в общем, много работы было. Но ничего, я быстро освоилась.
– А брат Ады Григорьевны у вас часто появляется?
– Эдик? Не знаю, я ведь недавно. На моей памяти вчера был второй раз.
– А когда – первый?
– Э-э… Недели две назад или три…
– Он куда-то улетал?
– Нет, он просто так зашел. Принес коробку конфет, фрукты. Угощал нас.
– А что, повод был?
– Не знаю, я ведь его впервые видела. Он очень такой… обходительный, вежливый, веселый такой. Они все смеялись с Азой. – Верочка вдруг сама улыбнулась.
– Почему? – улыбнулся и Александр. – Что такого было смешного?
– Да ну, глупости всякие… Аза все приставала к нему, почему, мол, он не женится. А он ей на меня показывает. Что на мне бы женился. Ну это так, смехом. Аза ему в ответ: «У этой невесты уже жених есть». А я правда дружу с одним мальчиком уже два года. Она знает. Ну вот. Эдик сделал вид, что расстроился, но это так, в шутку. А я в этот момент оформляла отпуск одной нашей сотруднице…
– Кому? – как бы мимоходом спросил Саша.
– Небережной. Это начальница пищеблока. Ну вот, я в ее карточке учетной сделала отметку и отодвинула. А Эдик придвинул ее к себе. Там в углу фотография. Он и пристал к Азе: мол, познакомь тогда вот с этой женщиной. Мол, и красивая, и при должности. Будет меня кормить обедами с рейсов. Шутил, короче. Аза вдруг рассердилась, выхватила у него картонку эту, сунула в картотеку. И что-то такое сказала неприятное… Вот я точно не помню…
– Постарайтесь вспомнить, Верочка.
Верочка нахмурила лобик, стараясь вспомнить.
– А-а, вот что: мол, она ему не пара. А Эдик спрашивает: «Ты эту женщину хорошо знаешь?» Аза в ответ бросила: «Ее все наши мужчины слишком хорошо знают» – как-то так. Может быть, не дословно, но смысл такой. Вот и все. Потом мы чай пили. Потом он ушел. А второй раз я его вчера видела. Но он к нам даже не заходил, спешил очень. Заглянул только, увидел вашего сотрудника и вызвал Азу в коридор.
– Что ж, спасибо, Верочка.
– Это все? – удивилась девушка.
– Пока да. Если будет нужно, мы вас побеспокоим, не возражаете?
– Нет, не возражаю, – улыбнулась Верочка.
Зазвонил телефон.
– Саша, это я.
– Привет, Слав. Ты откуда?
– Я со Снайперской улицы. Это рядом с Молдагуловой. Мы их нашли.
– Их?
– Да. Приезжай. Снайперская, дом два, квартира три.
Глава 19. КУСОЧКИ МОЗАИКИ
Кухонное окно выходило на пустырь, напротив, с другой его стороны, стоял трехэтажный домишко с голыми, кое-где разбитыми, а где-то заколоченными фанерой окнами. Там, на третьем этаже, урод, маньяк, в миру добропорядочный доктор Глеб Каменев истязал свою возлюбленную.
Турецкому не хотелось возвращаться в комнатушку, где на узком топчане лежала изуродованная побоями и смертью Александра Борисовна Небережная – его тезка, еще неделю тому назад молодая, красивая женщина. Придется вызывать на опознание мать, и страшно даже представить, как она это вынесет.
Убить бы ублюдка, едва не проговорил Турецкий. Но ублюдок и сам лежал в кровавой луже, рядом с двумя другими трупами, с телами искателей легких денег.
– Четыре тру-упа возле та-анка дополнят утренний пейзаж, – напевал в комнате ко всему привычный судебный медик.
Разноцветные кусочки мозаики собрались в единую картину. Двойное похищение.
Брошенный любовник с отъехавшей крышей похищает возлюбленную и превращается в безжалостное чудовище: следы побоев, ожоги от сигарет, истерзанное лоно – все это подтверждало, что чудовище утратило всякую жалость.
Показать бы Наде, на что оказался способен ее милый приятель. Но зачем? Кому это поможет?
Чудовище упивается властью над жертвой, видимо забывая о всякой осторожности, и само становится жертвой двух мелких негодяев – Георгия Жалова (вор-рецидивист, три ходки) и Петра Мухина – мелкого жулика, мотавшего срок вместе с Жорой Жало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– А вы, Верочка, на все вопросы отвечайте загадочным молчанием. Вы их заинтригуйте, – распинался Безухов, будто это не он только вчера отчаянно краснел от любого женского взгляда.
Но то было вчера. С минувшего дня его акции заметно поднялись. Молва о стажере, первым опознавшем предполагаемого преступника, а попутно подслушавшем весьма важный для следствия разговор, сделала Безухова почти героем дня. С галстуком.
А много ли нужно новичку, чтобы почувствовать себя уверенно? Одобрение коллег, добродушное похлопывание по плечу, сопровождаемое словами: «Это все хорошо, старик. Но что же ты этого мужика на Пермь выпустил?» – делало Безухова почти равным среди равных. Ну… не совсем равным, конечно, но динамика процесса положительная!
Когда Верочку пригласили к «важняку», он похлопал ее по руке:
– Не волнуйтесь, Верочка, все будет в порядке!
– Ага, – пролепетала девушка, глядя на белую как мел Кашкину, которая как раз покинула кабинет следователя.
Турецкий говорил с кем-то по телефону.
– Да, поставьте ее «на кнопку», – не очень понятно выразился он. – Присаживайтесь. – Это уже Вере.
Следователь оказался мужчиной весьма интересным, хоть и не очень молодым. Уже небось за сорок. Он посмотрел на девушку и весело спросил:
– Чаю, кофе?
– Нет-нет, спасибо, – замотала кудряшками Верочка.
– Тогда начнем. Меня зовут Александр Борисович.
Верочку сначала очень смущало потрескивание пленки в диктофоне. Она путалась, краснела.
Но следователь дружелюбно улыбался, иногда даже весьма мило шутил. Вскоре девушка освоилась.
– Скажите, Верочка, вам ваша работа нравится?
– Нормальная работа, – пожала плечиком Верочка. – Это же не на всю жизнь.
– А какие у вас планы на жизнь?
– Хочу быть врачом. Я в этом году в Сеченовский по конкурсу не прошла. Вот и работаю. А вечерами буду ходить на подготовительные. Через неделю начинаются.
– А что же вы в Шереметьеве работаете, а не в больнице какой-нибудь? По профилю, так сказать.
– Санитаркой работать тяжело, – простодушно ответила девушка. – А здесь… тихо, в общем-то. Можно будет готовиться к занятиям вечерним. Аза мне разрешит.
– Как вы начальницу назвали?
– Ой, извините! Ада Григорьевна.
– Вы сказали – Аза.
– Так ее на самом деле зовут – Аза. Это ее в Шереметьеве все Адой называют.
– А вы откуда знаете?
– Так ее муж с моим папой вместе в море ходят. У меня папа старший помощник капитана.
– Вот оно что! Значит, дружите семьями?
– Нет, мы не дружим… Ну то есть в гости друг к другу не ходим. Но отношения хорошие. Аде Григорьевне понадобилась помощница. Девочка, которая работала до меня, поступила в институт и уволилась. А мне как раз нужна работа. Вот меня и взяли.
– И как вам работается с Адой Григорьевной?
– Нормально.
– Давно вы служите?
– Месяц.
– Справляетесь с работой?
– Да. Правда, в июле сначала тяжело было: отпускников много, всем нужно документы оформлять. Приказы готовить, считать продолжительность отпуска, отметки в личных карточках учетных – в общем, много работы было. Но ничего, я быстро освоилась.
– А брат Ады Григорьевны у вас часто появляется?
– Эдик? Не знаю, я ведь недавно. На моей памяти вчера был второй раз.
– А когда – первый?
– Э-э… Недели две назад или три…
– Он куда-то улетал?
– Нет, он просто так зашел. Принес коробку конфет, фрукты. Угощал нас.
– А что, повод был?
– Не знаю, я ведь его впервые видела. Он очень такой… обходительный, вежливый, веселый такой. Они все смеялись с Азой. – Верочка вдруг сама улыбнулась.
– Почему? – улыбнулся и Александр. – Что такого было смешного?
– Да ну, глупости всякие… Аза все приставала к нему, почему, мол, он не женится. А он ей на меня показывает. Что на мне бы женился. Ну это так, смехом. Аза ему в ответ: «У этой невесты уже жених есть». А я правда дружу с одним мальчиком уже два года. Она знает. Ну вот. Эдик сделал вид, что расстроился, но это так, в шутку. А я в этот момент оформляла отпуск одной нашей сотруднице…
– Кому? – как бы мимоходом спросил Саша.
– Небережной. Это начальница пищеблока. Ну вот, я в ее карточке учетной сделала отметку и отодвинула. А Эдик придвинул ее к себе. Там в углу фотография. Он и пристал к Азе: мол, познакомь тогда вот с этой женщиной. Мол, и красивая, и при должности. Будет меня кормить обедами с рейсов. Шутил, короче. Аза вдруг рассердилась, выхватила у него картонку эту, сунула в картотеку. И что-то такое сказала неприятное… Вот я точно не помню…
– Постарайтесь вспомнить, Верочка.
Верочка нахмурила лобик, стараясь вспомнить.
– А-а, вот что: мол, она ему не пара. А Эдик спрашивает: «Ты эту женщину хорошо знаешь?» Аза в ответ бросила: «Ее все наши мужчины слишком хорошо знают» – как-то так. Может быть, не дословно, но смысл такой. Вот и все. Потом мы чай пили. Потом он ушел. А второй раз я его вчера видела. Но он к нам даже не заходил, спешил очень. Заглянул только, увидел вашего сотрудника и вызвал Азу в коридор.
– Что ж, спасибо, Верочка.
– Это все? – удивилась девушка.
– Пока да. Если будет нужно, мы вас побеспокоим, не возражаете?
– Нет, не возражаю, – улыбнулась Верочка.
Зазвонил телефон.
– Саша, это я.
– Привет, Слав. Ты откуда?
– Я со Снайперской улицы. Это рядом с Молдагуловой. Мы их нашли.
– Их?
– Да. Приезжай. Снайперская, дом два, квартира три.
Глава 19. КУСОЧКИ МОЗАИКИ
Кухонное окно выходило на пустырь, напротив, с другой его стороны, стоял трехэтажный домишко с голыми, кое-где разбитыми, а где-то заколоченными фанерой окнами. Там, на третьем этаже, урод, маньяк, в миру добропорядочный доктор Глеб Каменев истязал свою возлюбленную.
Турецкому не хотелось возвращаться в комнатушку, где на узком топчане лежала изуродованная побоями и смертью Александра Борисовна Небережная – его тезка, еще неделю тому назад молодая, красивая женщина. Придется вызывать на опознание мать, и страшно даже представить, как она это вынесет.
Убить бы ублюдка, едва не проговорил Турецкий. Но ублюдок и сам лежал в кровавой луже, рядом с двумя другими трупами, с телами искателей легких денег.
– Четыре тру-упа возле та-анка дополнят утренний пейзаж, – напевал в комнате ко всему привычный судебный медик.
Разноцветные кусочки мозаики собрались в единую картину. Двойное похищение.
Брошенный любовник с отъехавшей крышей похищает возлюбленную и превращается в безжалостное чудовище: следы побоев, ожоги от сигарет, истерзанное лоно – все это подтверждало, что чудовище утратило всякую жалость.
Показать бы Наде, на что оказался способен ее милый приятель. Но зачем? Кому это поможет?
Чудовище упивается властью над жертвой, видимо забывая о всякой осторожности, и само становится жертвой двух мелких негодяев – Георгия Жалова (вор-рецидивист, три ходки) и Петра Мухина – мелкого жулика, мотавшего срок вместе с Жорой Жало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69