— Что касается моего недостаточно зрелого, с вашей точки зрения, возраста, — как бы между прочим заметил Мариан, — то в науке это далеко не исключение. Могу привести пример, пускай совсем из другой области: Эварист Галуа в шестнадцать лет, то есть еще гимназистом, разработал теорию алгебраических уравнений, которую обсуждала Парижская Академия. А свой классический труд, прославивший его как одного из величайших гениев математики всех времен, он опубликовал в девятнадцать лет. Так что куда мне до него!
Крчма выпил совиньона. Премию-то получили вы трое, так что последняя твоя фраза малость неуместна, приятель! Но можно ли требовать от молодого человека, чтобы он, опьяненный успехом, владел собою не хуже старого опытного скептика?
— Пример ваш не очень удачен, — заговорил Мерварт своим тонким тихим голосом. — Такая преждевременная зрелость наблюдается почти исключительно среди математиков. Иной раз, правда, среди музыкантов и живописцев. Но вряд ли ее можно ожидать в тех областях, которые, помимо таланта, требуют эрудиции и известного опыта — а именно такова область медидины.
— Согласен с вами, профессор, — отозвался Мариан.— Физиолог Рише тоже утверждает, что чаще всего великий математик создает что-либо значительное до своих двадцати пяти лет, а биолог — до тридцати пяти. Однако начало величайшей интеллектуальной производительности в экспериментальной медицине он относит к возрасту вокруг двадцати пяти...
— Так что нам уже никогда не перепрыгнуть барьера в целых восемь лет, на какие мы старше Мариана, так?— хлопнул Крижан Перницу по спине.— Впрочем, прости, тебя от него отделяют, к твоему несчастью, всего шесть лет...
Крижан проговорил это с улыбкой, тем не менее после его слов ненадолго воцарилось неловкое молчание. Эту паузу попытался заполнить Крчма:
— По-моему, Мариан — ходячая энциклопедия по истории науки, причем не только в области медицины.
— А еще он страстный приверженец усовершенствования рабочих методов и, я бы сказал, механизации исследовательских работ, — засмеялся Мерварт. — Так сказать, тип ученого, отдавшего предпочтение приборам. Но я не хочу его обидеть: без его дотошной инициативы наш институт в послевоенных условиях добился бы электронного микроскопа, пожалуй, на пару годиков позже.
— Это обвинение принимаю, — сказал Мариан. — Только, справедливости ради, хочу подчеркнуть, что раздобыть первый спектрофотометр для нашей лаборатории, разворованной за время войны, великодушно помог из собственного кармана мой друг Камилл Герольд, в настоящее время защитник родины.
Взгляд Крчмы то и дело перебегал к противоположной стороне стола: пустое место Миши постепенно становилось как бы загадочным восклицательным знаком. Куда запропастилась эта девчонка? И еще в компании Мариана не хватает Камилла, этого рыцаря Печального Образа...
— ...К вопросу о молодости в науке, — расслышал он голос Мерварта. — Я действительно опасаюсь, что люди науки стареют быстрее прочих. С сожалением я давно проверил эту печальную истину на себе самом: как только человек перешагнул пятый десяток, изобретательность его резко снижается, у него почти не возникает новых идей, он только повторяет прежние...
— Отнесем эту неправдоподобную самокритику за счет вашей всем известной и совершенно излишней скромности, пан профессор, — поднял свой бокал Крижан. —
Такого рода скромность скоро станет в нашем волчьем уче-1 ном мире непонятным анахронизмом...
— Да, не очень-то запал в нас урок вашей скромности, и в этом нам еще потакают газетчики, — подхватил Перница, вытаскивая из портфеля последний номер иллюстрированного журнала; раскрыл его на той странице, где напечатана статья о лауреатах Государственной премии, которой удостоены трое молодых ученых Научно-исследовательского института гематологии.
— Дай-ка, — Крижан взял у Перницы журнал. Видно было, он сам еще не читал этого номера.
Пробежав глазами статью, Крижан несколько озадаченно погладил себя по начинающейся лысинке. Журнал пустили по рукам, так он дошел до Крчмы. В текст врезаны несколько снимков: Мариан, рассматривающий на свет пробирку, все трое в белых халатах за журнальным столиком, Перница смотрит в микроскоп, над ним склоняется Мариан.
— Обидели тебя на этом фото, — сказала Руженка Ма-риану. — Профиль у тебя как у Аполлона, а здесь твой нос кривой...
— Зато с каким пылом смотрит он на пробирку! Того и гляди, пригласят на главную роль в фильме «Свет его очей», — брякнул Пирк.
— А что поделаешь с фотографом! — Мариан занялся тортом. — Он тогда не меньше двадцати кадров нащелкал, и из всех уважаемая редакция выбрала эти.
Перница и Крижан по-прежнему хранили серьезность. Крижан только теперь как следует вгляделся в текст под снимками.
— «Навара, Крижан, Перница», — вслух прочитал он. Перница сухо кашлянул.
— Правильно. При равных заслугах фамилии ставят по алфавиту.
Крижан удивленно посмотрел на него — понял.
— Может быть, редактор нетвердо знает алфавит. — Поджав губы, он медленно положил журнал на стол и обратился к Мариану: — Прежде чем нас тогда разыскали, чтоб сфотографировать, газетчик расспрашивал тебя о нашей работе?
— Я объяснил ему только в общих чертах основной принцип, просто нашу задачу...
Крижан начал медленно помешивать свой кофе, с лица его не сходило выражение легкой иронии. Мерварт переводил вопросительный взгляд с одного на другого.
Да что же это происходит?! — вспушил свои усы Неладное что-то... торжества-то не получается! Молет, и отсутствие Миши как-то с этим связано?.. Мой сын Мариан... Ведь эти самые Крижан и Перница — видимо, по инициативе Мерварта — в свое время приняли Мариана, подключили к собственным исследованиям, когда у него еще и диплома-то не было! Неужели он обогнал их в чем-то, опередил?
Перед внутренним взором Крчмы всплыл Зеркальный зал во дворце Вальдштейна. «За значительный вклад в лечение болезней крови Государственная премия первой степени присуждается коллективу... доктору Мариану Наваре, доктору кандидату наук Збынеку Крижану и доктору Алешу Пернице...»
Порядок, в котором называют фамилии, обычно соответствует степени заслуг... А в одной газете, поместившей краткую заметку о награждениях, написали даже так: «В области медицинских наук Государственной премии удостоены доктор М. Навара с коллективом сотрудников...»
Мерварт тоже бегло просмотрел журнал, без надобности тронул очки. И после некоторого колебания заговорил:
— Когда бы в прошлом ни задавал я себе вопрос, что, собственно, гонит некоторых талантливых людей в науку, мне всегда казалось, что мотивов для этого достаточно: восхищение красотой закономерностей, неугасимая любознательность, жажда быть полезным людям — и еще жажда славы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30