- Ты как насчет ужина, Володя? - спросила она.
- На ночь есть вредно, - сказал Егоров. - Желудок можно испортить,
Елизавета Петровна.
- Опять не будешь кушать? И вчера отказался, и сегодня... - Она
огорченно всплеснула руками. - Чем же ты питаешься? Так ведь и похудеть
можно, и здоровье потерять.
- Здоровье скорее испортишь от обжорства, - улыбнулся Егоров. -
Спасибо. Елизавета Петровна, но сегодня я планирую лечь пораньше,
хорошенько выспаться. Вчера спал плохо, поэтому сегодня неважно себя
чувствовал на работе, еле дождался конца смены.
- Сам виноват, окно оставил открытым, - напомнила старушка.
- Согласен, - кивнул Егоров. - Виноват. Но уж сегодня этого не
случится. Прямо сейчас ложусь спать и - до утра.
- Ну, как знаешь. А то смотри, я тебя покормлю.
- Не волнуйтесь, Елизавета Петровна. Если проголодаюсь, сам пошарю по
кастрюлям на кухне.
Старушка некоторое время еще топталась у двери, поглядывая по
сторонам. Егоров терпеливо ждал.
- Ну, ладно, - сказала наконец она. - Пошла я. Спокойной тебе ночи,
Володя.
- И вам также, - вежливо поклонился Егоров.
"Неужели догадалась? - подумал он, когда дверь за хозяйкой закрылась.
- Нервничает. Скорее всего, боится. Надеюсь, я успокоил ее, пока она
безвредна, да и трогать ее нельзя. Ну а потом что-нибудь придумаю..."
Незадолго до полуночи, почувствовав первые приступы надвигающихся
страшных судорог, он разделся, набросил на голое тело халат, отворил окно
и торопливо выбрался во двор. В первый момент холодная земля обожгла
ступни босых ног, но вскоре Егоров уже ее чувствовал этого. Он быстрым
шагом направился в огород, за которым начинался старый карьер.
Он все просчитал. Самым опасным для него был отрезок времени, когда
человек принимает облик Зверя и наоборот. Значит, никто не должен этого
видеть. В кухне, где он жил, это нельзя было исключить. А вот в старом
карьере его никто не найдет. Потом он спокойно вернется в комнату, даже
если во дворе будет дежурить наряд милиции. Скажет, что ходил в туалет.
Каких-либо улик против него, человека, нет и не будет никогда. Пусть
попробуют что-либо доказать!
Он слишком спешил и не успел почувствовать, как сквозь прорванный
рубероид ветхого туалета, торчащего посереди огорода, вслед ему смотрят
испуганные глаза старушки, беспрестанно осеняющей себя крестным знамением.
Дождавшись, когда Егоров исчезнет в сырой, непроглядной темноте, баба
Лиза выбралась из своего убежища и помчалась во двор. Но - не в хату, за
двери с толстыми крючками, способными ограждать ее от непрошенного
вторжения. Она направилась в кухню! Включила свет в передней комнате,
постучала в закрытую дверь второй. Никто не отозвался на ее стук. Она
постучала громче - тишина. Подергала дверь - закрыто на шпингалет изнутри.
Тогда баба Лиза выбежала во двор, без труда обнаружила открытое в сторону
огорода окно, с легкостью, удивительной для ее возраста, влезла через окно
в комнату.
Иван надел мотоциклетный шлем, снял пистолет с предохранителя, сунул
в карман кожаной куртки запасную обойму и направился к двери.
- Ваня, - послышался из спальни встревоженный голос Евдокии
Андреевны. - Ты опять уезжаешь? По-моему, на сегодня хватит.
- Спи, мама, - сказал Иван. - Уже поздно.
- Вот именно. Ты что, до утра намереваешься патрулировать?
- Нет, в последний раз поеду, посмотрю.
- Да что смотреть, люди спят давно, всех же предупредили, чтобы ночью
из дому не высовывались. Куда ты?
- Мама, ты и сама знаешь, какие у нас послушные люди. Особенно
пацаны. Я уже пять компаний разогнал по домам. Ну, еще разок проеду,
посмотрю, нет ли каких храбрецов на улицах.
- Но ты же знаешь, что я не усну, пока ты не вернешься, - сердито
сказала Евдокия Андреевна. - А завтра у меня совещание. Так что, будь
добр, возвращайся поскорее.
- Да, мама, конечно. - Иван взялся за ручку двери.
- И пожалуйста, Ваня, будь осторожнее.
- Хорошо, - успокоил ее Иван и вышел во двор.
В этот вечер с интервалом в каждые два часа: в шесть, восемь, десять
часов - он объезжал пустынные улицы поселка. Ничего подозрительного не
обнаружил. Этот, полуночный объезд, на сегодня последний.
День выдался сумасшедший. Ноги гудели от усталости, а голова уже
плохо соображала.
Иван вывел мотоцикл за ворота, завел его и не спеша поехал по
непривычно тихой улице.
Фонарей маловато, сколько ни вешай лампочек, всегда найдутся любители
пострелять в них из рогатки. Молодежи сподручней, когда темно, вот и
стреляют. А небо - черным-черно, ни единой звездочки.
У двора Леонида Поликарповича Иван притормозил. Здесь произошло
страшное преступление. Васю Косого разорвал неведомый зверь, вошедший в
открытую дверь, а к Леониду Поликарповичу кто-то ворвался, разбив окно.
Прав был Мирошников: дикий зверь на такое на способен.
Во дворе не было ни души. А на улице...
Иван глазам своим не поверил, когда увидел, как по улице прямо на
него мчится чудовище с красными горящими глазами, размерами превосходящее
самую крупную собаку... Иван ударил по тормозам, спрыгнул с мотоцикла,
рванул из кобуры пистолет.
Усталость как рукой сняло, и страха не было. Напротив, увидев
чудовище, Иван почувствовал облегчение. Вот он, преступник! Теперь не
уйдет.
Гулкий хлопок выстрела разорвал напряженную тишину. Зверь,
распластавшись в прыжке, дернулся в воздухе и, словно натолкнувшись на
невидимую преграду, плюхнулся на землю. Но тут же вскочил, прыгнул снова.
Иван выстрелил еще. Снова зверь прервал свой прыжок и снова поднялся. Иван
послал три пули подряд в его широкую грудь. А зверь был уже совсем близко,
в нескольких метрах от участкового.
Красные уголья глаз с ненавистью смотрели на Ивана. После пяти
попаданий в грудь эти глаза горели все той же яростной ненавистью! А зверь
снова изготовился к прыжку.
Иван дрогнул. Ни о чем подобном он и не слышал. Он побежал к калитке,
торопливо захлопнул ее за собой, метнулся в глубину двора, к веранде с
разбитым окном. Обернувшись, увидел, как черная тень метнулась следом за
ним через забор. Иван выпустил в зверя последние пули, дернул на себя
дверь и вбежал на веранду. Еще днем хотел заколотить вход в опустевший
дом, да времени не хватило, ограничился тем, что заклеил дверь бумажкой с
печатями. Может быть, это и спасло ему жизнь.
Иван быстро перезарядил пистолет, не сводя взгляда со зверя, тот
тяжело дышал, кровавая пена пузырилась в оскаленной пасти, но глаза
по-прежнему горели красным огнем ненависти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37