И надо же такому случиться, как раз когда он встретил Руби! И зачем только он покинул жилище верного Капулетти, хорошо бы сидеть сейчас там на верхотуре и штудировать розовые листки!
Руни, судя по всему, отпер парадную дверь и вступил в переговоры с представителями закона в темном коридоре нижнего этажа. Фрэнк встал в дверях наверху, изображая собой беспроволочный телеграф. Вдруг он захлопнул дверь, бегом пересек комнату и зажег на другом ее конце тусклый газовый рожок.
– Все сюда! – позвал он. – Побыстрее и попрошу без шуму.
Перепуганные гости ринулись к нему. Сподвижник Руни отодвинул потайную панель в стене, выходящей на задний двор, к которой заранее приставляли лестницу, дабы в случае необходимости посетители могли улизнуть.
– А теперь все вниз и на улицу, живо! – скомандовал Фрэнк. – Дам попрошу пропустить вперед! Потише, пожалуйста! Не толпиться! Вам ничего не грозит.
Хват и Руби, одни из последних, ждали своей очереди у потайной панели. Вдруг Руби, оттолкнув Хвата в сторону, отчаянно вцепилась ему в руку.
– Пока мы отсюда не ушли, – шепнула она ему на ухо, – и пока ничего не стряслось, Эдди, скажите мне еще раз… вы меня л… я вам, ей-ей, нравлюсь?
– Ей же ей, – сказал Хват, свободной рукой привлекая девушку к себе. – Я в вас врезался по уши.
Когда они опомнились, оказалось, что ловушка захлопнулась, а вокруг кромешная тьма. Последний из посетителей давным-давно спустился вниз. Сейчас они, спотыкаясь и хихикая, волочили лестницу где-то посередине двора к низенькому дому, через крышу которого лежал их единственный путь к спасению.
– Раз так, можно за те же деньги и посидеть, – угрюмо сказал Хват. – Как знать, вдруг Руни еще отобьется.
Они сели за ближайший стол, их руки снова нашли друг друга.
Но тут в дверь ввалились какие-то мужчины и стали ощупью пробираться в темноте. Один из них – а это был сам Руни – нашел выключатель и зажег свет. Другой оказался полицейским старой закалки – крупным, грузным, гневливым и грубым – словом, таким полицейским, встреча с которым не сулит ничего доброго. Он подошел к нашей парочке и улыбнулся девушке, как старой знакомой.
– Вы что тут делаете? – спросил он.
– Да вот заскочили покурить, – кротко ответил Хват.
– Пили?
– После часу не пили.
– Выматывайтесь отсюда, да поживее! – приказал полицейский. И тут же: – Сядь! – отменил он предыдущий приказ. Сдернул с Хвата шляпу и уставился на его лицо.
– Тебя зовут Макманус?
– Не угадали, – сказал Хват. – И вовсе Петерсен.
– Хват Макманус или что-то вроде этого, – сказал полицейский. – Ты неделю назад пырнул одного парня в салуне Немчуры Майка.
– Да бросьте, – сказал Хват, уловив нотку сомнения в голосе полицейского. – Вы обознались, спутали меня с кем-то другим.
– Обознался? А ну пошли со мной, пусть на тебя еще в участке поглядят. Описание подходит к тебе точь-в-точь. – Полицейский запустил руку за воротник Хвата.
– Вставай! – заорал он.
Хват глянул на Руби. Она побледнела, ее тонкие ноздри трепетали. Пока мужчины разговаривали, ее быстрый взгляд то и дело перебегал с одного на другого. Надо же такое невезенье, думал Хват, чтоб Корригэн прохлаждался на морях, а он в одночасье и свел знакомство с Руби и потерял ее! В участке его как пить дать опознают. Вот невезенье так невезенье!
Но тут девушка вскочила и что было сил толкнула полицейского обеими руками. Тот выпустил воротник Хвата и попятился.
– Полегче на поворотах, Мэгуайр! – злобно завизжала она. – Убери свои грязные лапы от моего парня! Ты меня знаешь и знаешь, что я тебе плохого совета не дам. Не смей его трогать! Тебе не он нужен – за него я ручаюсь!
– Слушай, Фанни, – сказал полицейский, багровый от злости. – Ты потише, не то мне недолго и тебя замести. Тебе-то откуда известно, что мне другой нужен? И чего, кстати, ты с ним тут делаешь?
– Откуда мне известно? – сказала девушка, то вспыхивая, то бледнея. – Да я с ним, почитай, год как путаюсь. Это ж мой сожитель. Кому и знать его, как не мне. Что, по-твоему, я с ним тут делаю? Мог бы догадаться.
Она наклонилась и, взметнув юбками, сунула руку под черно-лиловый ворох оборок. Щелкнула подвязка – и на стол перед Хватом шлепнулась мятая пачка денег. Купюры лениво, как бы нехотя, распрямлялись одна за другой.
– Прячь монету, Джимми, и пошли, – сказала девушка. – Сдаю выручку, Мэгуайр, – объявила она полицейскому. – А ты получил свои всегдашние пять долларов на всегдашнем углу в десять.
– Врешь! – взревел полицейский, наливаясь кровью. – Теперь попадись мне только на моем участке, враз загремишь в кутузку.
– Кишка у тебя тонка, – сказала девушка. – И знаешь почему? Когда я тебе давала на лапу и сегодня, и на прошлой неделе, тому были свидетели. Так что лучше заткнись.
Хват бережно спрятал деньги в карман.
– Пошли, Фанни, – сказал он, – надо еще перекусить перед тем, как идти домой.
– Выметайтесь-ка отсюда оба, да поживее, не то я… – угрозы завершились невнятным бормотаньем.
На углу улицы они остановились. Хват молча отдал девушке деньги. Девушка не спеша опустила их в сумочку. На лицо ее вернулось то же выражение, с каким она входила сегодня к Руни, – она вновь взирала на мир с вызовом, недоверием и угрюмым удивлением.
– Похоже, я могу попрощаться с тобой прямо здесь, – сказала она уныло. – Ты уж, конечно, не захочешь больше встречаться со мной. Ну как, давай пожмем руки, мистер Макманус?
– Я б ни в жизнь не смекнул, если б ты не раскололась, – сказал Хват. – Зачем ты это сделала?
– Иначе б тебя как пить дать замели. Вот зачем. Это тебе не причина? – Из глаз девушки покатились слезы. – Ей-ей, Эдди, я хотела стать такой хорошей, что лучше не бывает. Мне опостылела моя жизнь, опостылели мужчины, мне хотелось умереть, и тут я встретила тебя. Мне показалось, что ты не такой, как все. А когда я увидела, что я тебе тоже понравилась, я подумала: вотру-ка я ему очки, прикинусь хорошей, а потом и впрямь стану хорошей. А когда ты сказал, что придешь ко мне домой, да после такого я б скорей умерла, чем пошла бы на плохое. Но что толку говорить? Так что, если хочешь проститься, давай простимся, мистер Макманус.
Хват подергал себя за ухо.
– Это я порезал Малони, – сказал он. – И полиция искала не кого другого, а аккурат меня.
– Да ладно, – сказала девушка безучастно. – Это мне без разницы.
– И потом насчет Уолл-стрита тоже все вранье, я ошиваюсь с одной шайкой в Ист-Сайде, и других занятий у меня не имеется.
– Да ладно, – повторила девушка. – Это мне тоже без разницы.
Хват приосанился, сбил котелок на лоб.
– Я б, пожалуй, мог устроиться к О'Брайену, – сказал он вслух, но как бы для себя.
1 2 3 4 5