ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Как – пистолет?! – встрепенулся Плинио.
– Да, у них был дядин пистолет.
– И что?…
– Если он на месте…
Священник, пораженный, уставился на Плинио.
– У них – пистолет?
– Вот кузен говорит. Где же они его держали?
– В постели тетушки Алисии, под матрацем.
– Действительно, под матрацами мы не смотрели.
– А я думал, полицейские осматривают все.
– Может, вы будете так добры и пойдете с нами в квартиру ваших кузин: вдруг вспомните еще что-нибудь.
– Хорошо.
Не вынимая рук из карманов, он замер, глядя в пол. Все ждали, что будет дальше. Наконец он снял очки со стеклами как две половинки яйца, подошел к вешалке, надел плащ, шляпу и сказал:
– Я готов.
– Ты халат не будешь снимать? – спросил его священник.
– Нет…
В такси они ехали молча. Поднялись наверх. Теперь в квартире казалось холоднее. Когда вошли, кузен как будто заторопился, если про него можно так сказать, и, ни слова не говоря, направила в спальню сестер. Все гуськом пошли за ним. Он зажег лампу на тумбочке, опустился на колени у постели, засунул руку меж двух набитых шерстью матрацев и, уставившись взглядом в потолок, начал шарить. Наконец вытащил картонную коробку. Не открывая взвесил на руке.
– Пустая.
Плинио взял у него коробку. Обычная картонная коробка с обрывками этикетки. Постучал по ней. Открыл. Внутри лежала одна обойма. Все переглянулись.
– Когда дядя умер, они хотели выбросить пистолет… А потом – они ведь жили одни, боялись, наверное, – вот и оставили.
– Никогда они мне не говорили, что у них есть пистолет! – воскликнул священник, и на его лице появилось выражение досады.
– Видно, на улицу их заставило выйти какое-то серьезное дело, раз они захватили с собой оружие, – сказал Плинио, поглядывая то на одного, то на другого и не отдавая коробку с обоймой.
– Разумеется, они не думали говорить вам всего, – сказал ветеринар.
Дон Хасинто задрал голову выше обычного, намереваясь испепелить дона Лотарио взглядом, чего, разумеется, не случилось, поскольку веки, как крышки, тут же упали ему на глаза.
– Вы очень любезны, – отчеканил уязвленный священник.
– А что думаете вы на этот счет, дон Хосе Мария? – спросил Плинио кузена, все еще стоявшего у постели на коленях.
– Кузины довольно порывистые особы, – ответил тот, поднимаясь с колен.
– Что это значит? – продолжал Плинио.
– Что… они… скоры на решения.
И опять умолк – руки в карманах, глаза в пол, рот сжат.
– Пожалуйста, объясните, дон Хосе Мария, – попросил Плинио, – что вы имели в виду… Скоры на решения в каких случаях?
– Ну… во всех.
– Хосе Мария правильно говорит, – пояснил священник, – скоры на решения, когда надо творить милосердие, благие дела…
– В этом роде… Или, например, торт купить, – доконал Хосе Мария священника.
Все переглянулись и, не в силах сдержаться, рассмеялись, даже священник. И только кузен стоял по-прежнему, не вынимая рук из карманов и уставясь в пол.
– Хосе Мария хочет сказать, что они порывисты, как дети, но всегда добры и невинны в затеях. Как святые.
– С пистолетом, – ввернул ветеринар: священник вызывал у него неприязнь.
– Да, дерзкий-на-язык-сеньор-ветеринар, с пистолетом. Но сердца у них чисты, как храм.
– Можно войти? – услышали они голос.
Все обернулись. В дверях спальни стояла привратница, коротышка с откровенно перепуганным лицом.
– Простите, сеньоры, и добрый вечер, я ничего, только вижу – вы поднимаетесь по лестнице, и говорю себе: вот станут спускаться – и скажу им, что припомнилось мне и гвоздит весь вечер, весь вечер. А вас все нету да нету, вот и думаю, дай-ка схожу сама. Гляжу – дверь отворена, я тихохонько, тихохонько, и вот я тут… Как бедняжки наши сеньориты пропали, так мы тут в доме, я хочу сказать, в привратницкой… все в голове ворошим, ворошим, не придет ли на ум, что с ними такое могло приключиться. Потому как, сеньоры, глянь-ка, такие люди они распрекрасные, и всю жизнь насквозь мы их знаем, потому как сеньорито Норберто, приехавши нотариусом, сами понимаете, из Томельосо, сразу привез сюда и моего папашу, мир праху его, привез сюда привратником, и так-то с нами обходились, они замечательно, а уж сеньориты… Я с сеньоритами, все говорят, вместе на горшок ходила, можно сказать, потому как матушка моя служила в доме у сеньорито Норберто, чужим глазам не видать, что тут происходило… А уж какая была неприятность, сколько мы пережили с этим выкидышем у сеньоры Алисии, после того в банке-то и держат его… Маленький Норбертильо… Да что сказать, как умер сам наш святой сеньор, а уж медалей у него было – пропасть, отец, значит, наших сеньорит, как сейчас вижу его в гробу…
– Ладно, так что вы вспомнили, что держали в голове весь вечер и собирались нам рассказать? – прервал ее Плинио.
– Что вспомнила? Ах ты, боже мой, начальник Плинио, так вот мой папаша, царство ему небесное, да вы его помните, Андрес Санчес, с вашего позволения, так вот, значит, два дня я была в деревне у своей двоюродной сестры, знаете, так вот, значит, возвращаюсь, а Гертрудис мне и говорит, что вы тут занимаетесь делом наших сеньорит… А мы так каждый год ездим в деревню на День всех святых украсить немножко могилки наших дорогих покойников – ведь уж никого из наших там и не осталось…
– Да-да, правильно, так что же ты вспомнила, расскажи.
– Правильно, Мануэль, правильно, ну и язык у меня… да только я уж так рада видеть вас, да и вас, дон Лотарио. Так вот, наши сеньориты в тот вечер, когда в последний раз они ушли из дому, так вот, они взяли такси, надо же – такси, а так они всегда ходили тут, рядышком, около дома, и из нашего квартала – ни ногой, если ничего такого не было… Коли в церковь – так в церковь святой Варвары или святого Иосифа, коли за сластями – так к Идальго, или к Риофрио, или к Монико, да и в театр – по соседству… Только глянь-ка, Мануэль, в тот вечер они, как вышли, стали у двери и первое попавшееся такси остановили. А я говорю себе: уж не стряслось ли чего – такси взяли!
– А вам ничего не сказали?
– Ни словечка. Я уж все рассказывала другим полицейским, которые важнее вас… я хочу сказать, они мадридские и пришли первые. В общем, сели в такси и – поминай как звали! Я сказала сестре своей Фелисиане, она совсем слепая: «Куда это отправились наши сеньориты, в такси, да все скорей, скорей?»
– Ладно, что еще ты хочешь нам рассказать и помнила весь вечер, а насчет такси мы и сами знали.
– Кто же вам рассказал? – растерянно спросила она.
– Другие полицейские, те, что важнее, как ты говоришь, которые первыми тебя расспрашивали.
– Ах, ну да… А говорили вам, что они очень спешили?
– Нет… не помню.
– Так вот, это меня и гвоздило весь вечер напролет. Это самое – уж больно они спешили.
Отделавшись от священника, кузена-филателиста и утомительной привратницы, Плинио с доном Лотарио зашли в кафе «Лион» обменяться впечатлениями с комиссаром, а потом спустились по улице Алькала к гостинице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55