Хочу, чтобы ты глянул своими глазами на приятное тебе. – Дарий повел рукой. – Люди, обещаю тебе, старик, обнимутся, как братья… Но для того, чтобы душить друг друга! Сбудутся твои пророчества и надежды.
Дарий захохотал. Иеремия молча смотрел на него, а когда царь отсмеялся, сказал с сожалением:
– Почему ты не умер в утробе, чтобы мать твоя была тебе гробом?
Царь хлопнул в ладоши. К нему подскочили в блистающих панцирях рослые стражи.
– Старик, я передумал. Ты умрешь. Мои звери сожрут тебя с твоим ядовитым языком. Швырните его в клетку!
– Они не кровожаднее тебя, так знаю, – ответил Иеремия, когда стража подхватила его под руки и поволокла. Дарий смотрел, как они волочили его, усмехался бледными губами. Постолы пророка свалились, желтые пятки бороздили землю. Будто неживая, болталась на хилой шее костистая голова.
Два пятнистых зверя грызли прутья огромной железной клети. Они просовывали на волю лапы, скребли воздух, словно просили поскорее бросить им человека. Стражи открыли дверцу, загнали барсов остриями копий в угол, потом втолкнули в клетку Иеремию. Дарий напрягся, как и его барсы, ожидая знакомого зрелища, но барсы не бросились на старца. Они поскалили на него клыки, потом как-то расслабились и присмирели. Царь похолодел, когда они виновато подползли к Иеремии и стали тереться усатыми мордами о спину его и плечи, при этом мурлыкали по-кошачьи. Старец уставился на царя долгим, немигающим взглядом, от которого у Дария вдруг заныл затылок. Звери тоже вцепились в царя зелеными глазами.
– Вот ваш бурдюк крови, – Иеремия просунул палец сквозь прутья, показал на царя.
Барсы злобно захлестали по бокам гибкими хвостами. Голодный рык вырвался из их красных пастей. Дарий невольно отшатнулся. Звери тут же припали к полу клетки, будто приготовились прыгнуть на властелина полумира.
– Освободите старика, – едва слышно прошептал Дарий. – Пусть идет, куда хочет.
Он отвернулся от Иеремии и, чувствуя в ногах дрожь, пошел к шатру. По пути поискал глазами военачальника, но того нигде не было.
«Страшный старик, ужасный старик, – думал Дарий. – Говорили мне, что какие-то фарисеи вешали его, а он ночью пропал из петли. Не верил я».
Царь вошел в шатер, сел на трон. Уставясь на пол, сидел долго и мрачно. Непонятная сила, что исходила от Иеремии, напугала его. «Поверить его бредням и уйти из Скифии? – привязалась мысль. – Раз уйду – значит, кто-то меня побил. Кто? Иеремия?»
– Старик, ты подослан Агаем! – как обычно, неожиданно вскрикнул он, но тут же подумал: «А к барсам кем?» Царь нервно рассмеялся, поднял тяжелый взгляд, обвел сидящих, кивнул книгописцу. Все еще чувствуя в затылке тупую боль, начал диктовать послание Агаю.
– Чудак, зачем ты убегаешь, хотя можешь прибегнуть к одному из двух следующих средств: если ты считаешь себя в силах противостоять моему могуществу, то остановись, прекрати блуждание и сразись со мной. – Подождал, чтобы писец успел записать. – Если же признаешь себя слабее, то так же остановись в своем бегстве и приди для переговоров к своему владыке с землею и водою.
Дарий замолчал. Писец доскрипел пером, уставился на него, ожидая следующих слов. Но царь вяло шевельнул рукой.
– Отправить.
Гонца с посланием Дария перехватил Скил. Оставив свою тысячу, он предстал перед Агаем с персом. Письмо было написано на эллинском языке, и Скил прочитал его царю. Не знающий никакой письменности, Агай долго вертел его перед глазами, потом достал шкатулку и спрятал.
Гонец спросил, будет ли ответ. Агай кивнул. Перс с нескрываемым интересом разглядывал царя, а тот его. Вдруг царь подошел к нему, дотронулся до панциря. Да, он был двойным, в этом Агай убедился воочию. Гонец улыбнулся. Он еще по дороге к шатру Агая все высмотрел, что мог, но ни у одного из скифов не увидел секретных стрел. Значит, их нет. Он уже представлял себе, как доложит об этом Дарию и какие милости приобретет за ценное сведение.
Как было знать персу, что старый Агай не дал ни единой стрелы своей отобранной из всей орды сверхметкой тысяче. Множество стрел было тщательно увязано в пучки, которые плотными вязанками лежали на телегах, замаскированные сеном. Этого перс не знал и поэтому улыбался царю скифов, считая, что непробиваемым панцирем устрашил его окончательно и что, если Агай явится к Дарию с землей и водой, это ему, послу, зачтется.
– Тебе не тяжело? – Агай ткнул его в грудь пальцем.
– Тяжело, – улыбаясь, ответил перс. – Зато легка победа.
– Ты дерзок, как и твой царь. – Агай шевельнул седыми бровями, отошел к Скилу. Старейшина уже приготовил пергамент, ждал, когда владыка начнет диктовать ответ и какой.
Агай постоял возле старейшины, глядя на желтый квадрат бумаги, трудно согнул спину, пришлепнул к ней руку, сказал:
– Запиши.
Скила поразила рука владыки. Он глядел на нее, будто видел впервые: желтая, неживая, с синюшными ногтями. Захотелось подышать на нее, согреть. Он обеспокоенно посмотрел в лицо царя, но тот, кряхтя, выпрямился, и, подволакивая ноги, обутые в бобровые унты, зашаркал к выходу из шатра. Перс улыбался. И об этом он расскажет властелину полумира: царь скифов мертв. Только гордыня поддерживает его стоймя.
Агай уперся руками в косяки входа. Глядя в сторону ставки Дария, он заговорил удивившим перса крепким голосом:
– Узнай, перс, каков я: и прежде никогда не убегал из страха ни от кого из людей, и теперь не бегу от тебя. Ныне я не сделал ничего нового сравнительно с тем, что обычно делаю в мирное время. А почему я не тороплюсь сразиться с тобой, я и это тебе объясню: у нас нет городов, из-за которых мы бы поспешили драться с вами из боязни, чтобы они не были взяты и опустошены.
Агай диктовал по-скифски, не торопясь. Скил переводил на эллинский и быстро записывал. Перс глядел в спину царя, слушал. Видно было – понимал.
– Если бы нужно было во чтобы то ни стало ускорить бой, – продолжал Агай, – то у нас есть могилы предков. Вот попробуй разыскать их и разорить, тогда узнаете, станем ли мы сражаться с вами из-за гробниц или не станем. Раньше мы не сразимся, если нам не заблагорассудится. Это относительно сражения. Владыками же своими я признаю только Папая и Табити-царицу, богиню скифов, а тебе вместо даров – воды и земли, я пошлю такие дары, какие приличествует тебе получить.
Царь помолчал и добавил:
– Наконец, за то, что ты назвал себя моим владыкою, ты мне поплатишься.
Гонец с ответом отправился назад. В это время подошла к ставке Агая когорта Гекатея. Стратега проводили в царский шатер. Разговор был коротким. Царь поблагодарил его за привод гоплитов, указал место в боевом порядке. Разговор их переводил Скил. Из шатра вышли вдвоем. Скил отправлялся к своей тысяче, спешил.
– Лог с царевной при тебе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Дарий захохотал. Иеремия молча смотрел на него, а когда царь отсмеялся, сказал с сожалением:
– Почему ты не умер в утробе, чтобы мать твоя была тебе гробом?
Царь хлопнул в ладоши. К нему подскочили в блистающих панцирях рослые стражи.
– Старик, я передумал. Ты умрешь. Мои звери сожрут тебя с твоим ядовитым языком. Швырните его в клетку!
– Они не кровожаднее тебя, так знаю, – ответил Иеремия, когда стража подхватила его под руки и поволокла. Дарий смотрел, как они волочили его, усмехался бледными губами. Постолы пророка свалились, желтые пятки бороздили землю. Будто неживая, болталась на хилой шее костистая голова.
Два пятнистых зверя грызли прутья огромной железной клети. Они просовывали на волю лапы, скребли воздух, словно просили поскорее бросить им человека. Стражи открыли дверцу, загнали барсов остриями копий в угол, потом втолкнули в клетку Иеремию. Дарий напрягся, как и его барсы, ожидая знакомого зрелища, но барсы не бросились на старца. Они поскалили на него клыки, потом как-то расслабились и присмирели. Царь похолодел, когда они виновато подползли к Иеремии и стали тереться усатыми мордами о спину его и плечи, при этом мурлыкали по-кошачьи. Старец уставился на царя долгим, немигающим взглядом, от которого у Дария вдруг заныл затылок. Звери тоже вцепились в царя зелеными глазами.
– Вот ваш бурдюк крови, – Иеремия просунул палец сквозь прутья, показал на царя.
Барсы злобно захлестали по бокам гибкими хвостами. Голодный рык вырвался из их красных пастей. Дарий невольно отшатнулся. Звери тут же припали к полу клетки, будто приготовились прыгнуть на властелина полумира.
– Освободите старика, – едва слышно прошептал Дарий. – Пусть идет, куда хочет.
Он отвернулся от Иеремии и, чувствуя в ногах дрожь, пошел к шатру. По пути поискал глазами военачальника, но того нигде не было.
«Страшный старик, ужасный старик, – думал Дарий. – Говорили мне, что какие-то фарисеи вешали его, а он ночью пропал из петли. Не верил я».
Царь вошел в шатер, сел на трон. Уставясь на пол, сидел долго и мрачно. Непонятная сила, что исходила от Иеремии, напугала его. «Поверить его бредням и уйти из Скифии? – привязалась мысль. – Раз уйду – значит, кто-то меня побил. Кто? Иеремия?»
– Старик, ты подослан Агаем! – как обычно, неожиданно вскрикнул он, но тут же подумал: «А к барсам кем?» Царь нервно рассмеялся, поднял тяжелый взгляд, обвел сидящих, кивнул книгописцу. Все еще чувствуя в затылке тупую боль, начал диктовать послание Агаю.
– Чудак, зачем ты убегаешь, хотя можешь прибегнуть к одному из двух следующих средств: если ты считаешь себя в силах противостоять моему могуществу, то остановись, прекрати блуждание и сразись со мной. – Подождал, чтобы писец успел записать. – Если же признаешь себя слабее, то так же остановись в своем бегстве и приди для переговоров к своему владыке с землею и водою.
Дарий замолчал. Писец доскрипел пером, уставился на него, ожидая следующих слов. Но царь вяло шевельнул рукой.
– Отправить.
Гонца с посланием Дария перехватил Скил. Оставив свою тысячу, он предстал перед Агаем с персом. Письмо было написано на эллинском языке, и Скил прочитал его царю. Не знающий никакой письменности, Агай долго вертел его перед глазами, потом достал шкатулку и спрятал.
Гонец спросил, будет ли ответ. Агай кивнул. Перс с нескрываемым интересом разглядывал царя, а тот его. Вдруг царь подошел к нему, дотронулся до панциря. Да, он был двойным, в этом Агай убедился воочию. Гонец улыбнулся. Он еще по дороге к шатру Агая все высмотрел, что мог, но ни у одного из скифов не увидел секретных стрел. Значит, их нет. Он уже представлял себе, как доложит об этом Дарию и какие милости приобретет за ценное сведение.
Как было знать персу, что старый Агай не дал ни единой стрелы своей отобранной из всей орды сверхметкой тысяче. Множество стрел было тщательно увязано в пучки, которые плотными вязанками лежали на телегах, замаскированные сеном. Этого перс не знал и поэтому улыбался царю скифов, считая, что непробиваемым панцирем устрашил его окончательно и что, если Агай явится к Дарию с землей и водой, это ему, послу, зачтется.
– Тебе не тяжело? – Агай ткнул его в грудь пальцем.
– Тяжело, – улыбаясь, ответил перс. – Зато легка победа.
– Ты дерзок, как и твой царь. – Агай шевельнул седыми бровями, отошел к Скилу. Старейшина уже приготовил пергамент, ждал, когда владыка начнет диктовать ответ и какой.
Агай постоял возле старейшины, глядя на желтый квадрат бумаги, трудно согнул спину, пришлепнул к ней руку, сказал:
– Запиши.
Скила поразила рука владыки. Он глядел на нее, будто видел впервые: желтая, неживая, с синюшными ногтями. Захотелось подышать на нее, согреть. Он обеспокоенно посмотрел в лицо царя, но тот, кряхтя, выпрямился, и, подволакивая ноги, обутые в бобровые унты, зашаркал к выходу из шатра. Перс улыбался. И об этом он расскажет властелину полумира: царь скифов мертв. Только гордыня поддерживает его стоймя.
Агай уперся руками в косяки входа. Глядя в сторону ставки Дария, он заговорил удивившим перса крепким голосом:
– Узнай, перс, каков я: и прежде никогда не убегал из страха ни от кого из людей, и теперь не бегу от тебя. Ныне я не сделал ничего нового сравнительно с тем, что обычно делаю в мирное время. А почему я не тороплюсь сразиться с тобой, я и это тебе объясню: у нас нет городов, из-за которых мы бы поспешили драться с вами из боязни, чтобы они не были взяты и опустошены.
Агай диктовал по-скифски, не торопясь. Скил переводил на эллинский и быстро записывал. Перс глядел в спину царя, слушал. Видно было – понимал.
– Если бы нужно было во чтобы то ни стало ускорить бой, – продолжал Агай, – то у нас есть могилы предков. Вот попробуй разыскать их и разорить, тогда узнаете, станем ли мы сражаться с вами из-за гробниц или не станем. Раньше мы не сразимся, если нам не заблагорассудится. Это относительно сражения. Владыками же своими я признаю только Папая и Табити-царицу, богиню скифов, а тебе вместо даров – воды и земли, я пошлю такие дары, какие приличествует тебе получить.
Царь помолчал и добавил:
– Наконец, за то, что ты назвал себя моим владыкою, ты мне поплатишься.
Гонец с ответом отправился назад. В это время подошла к ставке Агая когорта Гекатея. Стратега проводили в царский шатер. Разговор был коротким. Царь поблагодарил его за привод гоплитов, указал место в боевом порядке. Разговор их переводил Скил. Из шатра вышли вдвоем. Скил отправлялся к своей тысяче, спешил.
– Лог с царевной при тебе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67